– Ты? – усмехнулся сын касика и положил товарищу руку на плечо. – Да она в тебя влюблена. Когда прихожу домой, сестрёнка всегда, как бы невзначай, спрашивает, как у тебя дела. Я же вижу, как она на тебя смотрит, просто не может глаз отвести, стоит тебе только появиться. И, заметь, каждый день ищет повод повидаться с тобой.
– Что же она во мне такого нашла? – недоумённо спросил жертвователь.
– Просто ей тут скучно, настоящая тоска. Может, она этого не осознаёт. Маленькая ещё. Но Атокатлан для неё слишком мал и неинтересен. Она тут всех знает, всё исходила. Местные парни её не привлекают, все одинаковые, как она говорит. И тут являешься ты, человек из другого мира, совершенно иной культуры. Она видит, как ты одеваешься, держишься, с каким достоинством себя ведёшь, как говоришь, какой ты сдержанный, молчаливый, скромный. И всё это её не может не привлекать. Да ещё природа тебя не обделила ни красотой, ни ростом.
– Ну уж, – прервал приятеля священник. – Ты же понимаешь, я не могу на ней жениться, как бы ни хотел. Служителям культа запрещено вступать в любовные отношения с женщинами. – Парень разволновался и нервно сжал кулаки. – Знаешь, я уеду, скоро, очень скоро. Подожди, вот достроим пирамиду, и я непременно вас покину. Больше ни ты, ни Ночной Цветок меня не увидите, обещаю. Ты подыщешь сестре хорошего мужа из соседнего селения или даже из самого Тламанакальпана, как знать. И она меня забудет, непременно забудет.
– Подожди, – перебил Чикуатемок. – Я не то имел в виду. Как тебе такое только могло в голову прийти? Я совсем не хочу от тебя избавляться. Ты ведь называл меня другом и братом, и наша дружба должна продолжаться, несмотря ни на что. Извини, если поставил тебя в неудобное положение. Но я не знаю, как поступить. Просто хотел поделиться, не более того.
– Ты хоть объяснил ей, что духовный сан не позволяет мне любить её?
– Да, говорил. Но она сказала, будто совершенно не рассчитывает ни на какую любовь и относится к тебе не лучше, чем к остальным моим друзьям. Лукавит, конечно. Но большего из неё не вытянуть, – вздохнул воин.
– Правда, есть одна призрачная возможность, – заметил возжигатель копала. – Если Истаккальцин сделает меня верховным жрецом Владыки Зари, тогда я смогу взять жену. Но сам понимаешь, на такие должность берут только людей достойных. А я безродный мальчишка. Но верховный жертвователь несколько раз намекал. Теперь я и сам не знаю, просто так или всерьёз.
– Ладно, не думай. Да и маленькая она ещё, один Титлакауин знает, куда выведет её судьба. Всё в руках Ипальнемоуани, ты сам учил, помнишь?
– Как не помнить-то? – ответил служитель и мрачно усмехнулся.
Приятели снова замолчали. Вдруг сзади раздался крик:
– Наконец-то я вас нашла!
Парни вздрогнули от неожиданности и повернулись. Перед ними стояла Йоуальшочитль в мокром платье, она задыхалась от бега.
– Что случилось? – спросил Чикаутемок и тут же вскочил.
Захлёбываясь от волнения, Ночной Цветок начала рассказывать:
– Сегодня я беседовала с Точтонтли. Так вот её муж Куакуаумасатль говорил, будто наш науалли Тлилтеоакоматль хочет разрушить пирамиду, он не желает допустить никакой новой веры, никаких новых богов. Он подговаривает людей. В деревне набралось уже много его сторонников, и, кажется, ещё больше прибудет и из окрестных селений. Они должны выступить в ближайшие дни. А ещё… – Тут на глазах у девушки выступили слёзы. – Они хотят убить посланника Тламанакальпана, тебя, Несауальтеколоцин.
С этими словами дочь вождя бросилась к молодому священнику, прижалась к нему и обняла за шею. Она плакала и дрожала, словно птенец под крылом у матери. Голодная Сова стоял, не в силах оттолкнуть бедняжку. «Это она начала, это не я. Ну ведь здесь нет ничего плохого. Я всего лишь утешаю», – проносилось в голове. Тем временем его руки сами собой сомкнулись на упругом девичьем стане, а голова прижалась к нежной щеке. Жертвователь ощутил под пальцами влажные складки кечкемитля, плотную оторочку и бахромки, широкий пояс, а под ними – дрожащее худенькое тёплое тельце, которое так хотелось защитить, не дать в обиду, хотя на самом деле именно Йоуальшочитль сейчас пыталась оградить жреца от беды.
– Неужели правда? – озадаченно проговорил Чикуатемок. – Ой, сестричка, надеюсь, ты достаточно уверена, раз говоришь такое.
– Правда, чистая правда, – отвечала Ночной Цветок, всхлипывая на плече служителя культа. Тот успокаивал её, гладил растрёпанные волосы и похлопывал по взмокшей спине.
– Тогда мне придётся поставить всех на ноги. Ты хоть понимаешь, сколько хлопот ты доставишь, окажись всё выдумкой твоей Точтонтли? Кстати, где её муженёк, Куакуаумасатль? – спросил брат.
– Не знаю.
– Ну а сама Точтонтли?
– Дома, плетёт корзину для рыбы.
– Уже лучше.
– Кто такие эти Точтонтли и Куакуаумасатль? – вмешался Несауальтеколотль.
– Да подруга её, – пренебрежительно ответил будущий касик. – Девка она хорошая, да вот замуж вышла неудачно. Муженёк её, одно слово – попрыгун. Нигде не усидел. Моложе меня на год. Пока отец жив был, всё у него ладилось, пошёл ко мне в охрану деревни, стал воином. С горем пополам научили его держать копьё. Только папаша полтора года уж как на пути в Миктлан. С того времени некому стало следить за сыночком. Занятия наши он бросил. Пришлось жёстко поговорить с парнем и исключить из стражи. Потом пытался его устроить работать на чинампы, он и там начал отлынивать, пришлось и оттуда выгнать. Сейчас перебивается чем попало. Вот и к Тлилтеоакоматлю привязался. Тот, конечно, распускает крамолу, а Куакуаумасатлю всё в радость, лишь бы не работать, а только других хулить и порочить. Девку-то жалко, работящая, из хорошей семьи. Но кто ж знал-то? – мужчина махнул рукой. – Ладно, коль такое дело нечего тут сидеть. Пора возвращаться в деревню. Ты, дружище, сразу беги к матушке. Язык держи за зубами. Никому не слова. Нечего отца раньше времени беспокоить. А я всё выясню сам. Ребят подниму. Найду Куакуаумасатля и его жёнушку. Дома скажешь, будто я провожу смотр воинов – большой лжи не будет. Без меня к себе не уходи. Как проверю, приду, расскажу тебе. Там видно будет. Йоуальшочитль, пойдёшь с ним. Ничего никому не говори, особенно отцу. Поняла?
Сестра кивнула.
Глава 9. Испытание дружбы
И вот все трое направились обратно в Атокатлан. Смеркалось на глазах, но обычных в такое время летучих мышей как не бывало – видно скоро пойдёт дождь. И действительно, не успели путники добраться до селения, как первые тяжёлые капли застучали по кожистым листьям фикусов. Крикливые птицы притихли, насекомые забились в укромные щели, зато рыбам счастье – все, кого смоет вода, найдут последнее пристанище в их зубастых челюстях и ненасытных желудках. Вскоре ливень припустил, за деревьями блеснула молния, прогремел гром. Утоптанная дорога в считаные мгновения превратилась в сплошное месиво. Рыбаки снимали сушащиеся на берегу снасти, а нерадивые хозяйки заносили в дома скудные пожитки.
У частокола на холме друзья расстались. Чикуатемок поспешил созывать доверенных воинов, а Несауальтеколотль взял дочь вождя за руку и потащил наверх. Та кричала вслед брату: «Только не делай ничего плохого Точтонтли и Куакуаумасатлю. Если узнаю, никогда не прощу!»
Гром и молнии, вода и слякоть остались снаружи. На кухне у Тоналлашочиатль, как обычно, царили свет и тепло. Мерно потрескивали дрова в очаге, а из котелка исходил пряный аромат лесных трав. К счастью, родители не увиделись отсутствию сына. Только старый Куаутлапочин посетовал:
– Не гонял бы ребят в такую непогодь и сам бы не мок под дождём. Эх, молодой ещё.
– Вот уж верно, – поддакнула матушка, – простынет ещё ненароком.
– Ладно, хороший у нас парень, пусть учится. Он же наш будущий защитник. Да и ребята должны соображать. Готовность нужна всегда, даже в грозу надо держать ухо востро. Да и не простынет, наверное, болеет-то он редко.
– Зато, как заболеет, то лежит в лёжку, жар, как от камней очага, сердце колотится, точно у кролика, того и гляди выпрыгнет, и глаза закатываются, смотреть страшно, всё думаешь: вот-вот дух испустит.
– Да ладно тебе, не накликай беды, – осадил жену вождь.
Ливень на улице, должно быть, начал ослабевать, по крайней мере, удары капель по крыше становились реже. Все уже досыта наелись и напились, настало время неторопливой беседы. Йоуальшочитль привычно косилась на Несауальтеколотля, а жрец ловил улыбки и взгляды девушки. Но душа была не на месте. Разговор у костра не мог подавить нарастающего волнения. Возжигатель копала то и дело нетерпеливо поглядывал на дверной проём, надеясь увидеть возвращающегося друга. Трудно хранить самообладание, когда мыслями овладели тревога и неизвестность.
Кажется, прошла уже целая вечность, но вот наконец-то на пороге показался Чикуатемок. Спокоен. Сдерживается или на самом деле никакой опасности нет? Ничего не сказал отцу. Если бы действительно затевался мятеж, наверняка он сообщил бы вождю. Поел много и с аппетитом – тоже хороший знак.
Наконец-то ужин закончился, и друзья смогли поговорить без свидетелей во внутреннем дворике резиденции текутли. Дождь прошёл, последние крупные капли падали с крыш. Текущие по улицам ручьи подхватывали мусор, объедки, солому, рыбьи кости и сухие листья. Грязные потоки, журча, сбегали с холма.
– Ну, рассказывай! – нетерпеливо произнёс возжигатель копала.
– Всё в порядке, – поспешил успокоить сын Куаутлапочина. – Прежде всего, собрал ребят прочесать всю деревню. Дальше направились в дом твоей подружки. – Наследник касика недовольно глянул на сестру. – Ничего добиться от неё не удалось. Сказала, будто муж несколько раз рассказывал, как Тлилтеоакоматль подговаривает людей выступить против сооружения пирамиды и новой религии, да и вообще, союза с Тламанакальпаном. Кого нечестивец сумел взять в оборот, она, естественно не знает. Муж её так и не определился, чью сторону поддержать. Сообщила ещё, что науалли заручился поддержкой кого-то из других селений, но опять ничего конкретного. Попытались надавить – пустилась в слёзы. Сам Куакуаумасатль сейчас пропадает где-то на охоте, куда отправился – тоже не знает. Шамана так и не нашли, говорят, отправился общаться с духами к скалам. Никто туда, понятное дело, не пошёл. Вернётся – тогда и допросим. А так всё тихо-мирно. Склады с оружием под охраной. Выставил дополнительных стражников. Всем дал указание, как увидят Куакуаумасатля или Тлилтеоакоматля – сразу тащить ко мне. Ну вот и всё. Теперь можно спокойно отдыхать. В такую ночь точно ничего уже не предвидится. А завтра уж всех героев допросим, ну или не завтра, всё равно вернутся же.