– Хвала Господину Зари! Мы смогли победить гораздо более опасного врага, чем думали. Спасибо тебе, друг, если бы не ты и не поддержка Тлауискальпантекутли, мы бы проиграли, – с восторгом произнёс будущий касик.
– Самое интересное вот в чём, – продолжил Голодная Сова, – помнишь, шаман тогда кричал, будто он против человеческих жертвоприношений и пресечёт кровавые обряды. Он врал. Илуикатлетль – ненасытное божество. Он постоянно требует свежие сердца. Случись науалли победить – вам бы всё равно пришлось отдавать драгоценную влагу.
– Вот подлец! Или, может, он хотел переиграть всех?
– Тогда он дурак. Ойаменауак не прощает предателей. Подожди, придёт и наш черёд ответить. Просто сейчас у Кецалькойотля дела поважнее. Он копит силы.
Тем временем воины-тоуэйо обыскивали хижину. Они рылись в сундуках, переворачивали вверх дном ящики и вытряхивали содержимое мешков и сосудов.
– Господин, посмотрите. – Один из варваров подал Несауальтеколотлю какой-то предмет.
Жрец поднёс его к огню. Красивая нефритовая пластина с отверстиями для шнурков и тремя подвесками – искусно сделанная пектораль. Качество работы изумительное. Детали выполнены идеально. Очень тонкая резьба по камню. То же лицо, тот же головной убор из перьев орла и кецаля, те же символы пламени и неба.
– А вот и награда за труды, – насмешливо сказал служитель, – посмотри сам. – Он передал украшение в руки Чикуатемоку. – Узнаёшь? – Друг кивнул. – Да, снова он! Такое могли сделать только в Ойаменауаке. Видишь, они хорошо заплатили. Вспомни ещё золотые серьги.
– Завтра проведу собрание всех жителей. Покажу им истинную продажную сущность Тлилтеоакоматля. Каков мерзавец! Продался врагу, а сам говорил, будто печётся о свободе Атокатлана! – гневно вскричал сын вождя.
– Покажи, покажи. Им будет полезно знать истинное лицо сеятеля раздоров. Только потом отдай идола и бляшку мне. Я увезу их в Тламанакальпан. Истаккальцин скажет, как их обезвредить.
– Всё осмотрели? – спросил Нисходящая Сипуха у стражников.
– Да, больше ничего особенного. Ну ещё мешок какао, видно, тоже из Ойаменауака. А ещё горсть копала.
– Ладно, какао забирайте себе. Да поделитесь с другими ребятами – я проверю. Вы сегодня поработали на славу. Копал отдайте Несауальтеколоцину. Ему пригодится для обрядов. Ну всё, уходим.
Все четверо вышли на улицу. Начинало светать. Звёзды меркли и гасли. Последние летучие мыши возвращались в дневные убежища. Промозглый ветер обдал измученных людей непринятым холодом и заставил поёжиться. Глаза болели и слипались. Безумно хотелось спать, а пустые желудки напоминали о себе тупой, сосущей болью.
– Ну а теперь домой. Родители, скорее всего, до сих пор не успокоились. А матушка с сестрёнкой, верно, уже приготовили чего-нибудь к нашему возвращению, – сказал Чикуатемок, улыбнувшись. Он положил руку жрецу на плечо, и друзья вместе зашагали к дому касика.
Глава 14. Долг смертных
Следующие несколько дней Несауальтеколотль провёл в подготовке к предстоящей церемонии освящения храма, Чикуатемок с отцом занимались расследованием обстоятельств бунта. Помещений для содержания мятежников не хватало. Поэтому всех жителей Ауэуэцинко милостиво отпустили, дабы не осложнять и без того испорченные отношения. Оставили только сына их вождя Тлапайау (он был одним из младших и наследником не являлся) и его дальнего родственника Шочитлакиуитля. Как велели боги, их собирались принести в жертву вместе с Тлилтеоакоматлем. Касик из соседней деревни прислал в Атокатлан переговорщиков. Он хотел сохранить жизнь своему отпрыску и предлагал несколько человек вместо него. Но Голодная Сова настоял, и предложение отклонили. Всех прочих участников беспорядков простили, но заставили принудительно трудиться на строительстве пирамиды. Предстояло довести до конца последнюю ступень, сделать полость для закладки тел жертв и нескольких предметов в ознаменование начала молений. Из скалы выломали большой блок известняка. Долго обтёсывали его и шлифовали. Однако неумелые тоуэйо с примитивными инструментами не могли сделать всё как полагается, да и времени оставалось мало. Решили выровнять поверхность глиной, а потом заменить на постоянный алтарь. Самого помещения святилища тоже построить не успевали. Кроме того, для такого здания требовались зодчие из Тламанакальпана. Однако Чикуатемок велел на вершине поставить глиняную мазанку, похожую на хижины жителей затопленного леса. В ней будут храниться фигурки богов, сакральный свёрток и другие культовые предметы. А позже возведут настоящий храм. Более никто уж не высказывал крамольных мыслей, и уже казалось, будто никакого сопротивления новому порядку и не оказывалось вовсе.
Тлилтеоакоматля пробовали допрашивать и даже пытать, но бывший знахарь будто язык проглотил. Пришлось вмешаться Голодной Сове. От кого маг получал могущество, и так ясно, кто его нанял – тоже. Конкретные подробности не так уж и важны, всё равно пока юная, неокрепшая держава не в состоянии вести войну. А вот жертва должна пребывать в относительном здравии. Ведь дети Дарителя Жизни не должны получать сердца, измотанные болезнями и страданиями. В итоге пленников стали хорошо кормить, а раны перевязали. Ауэуэцинки же имели дело только с шаманом и ничего о происках зарубежных посланников не знали.
Наконец-то назначенный день пришёл. Погода стояла ясная, солнечная, будто сама природа предчувствовала радостное событие. Вся деревня собралась на площадке перед пирамидой вдоль дороги, ведущей к лестнице. У подножья расположились музыканты и танцоры из числа жителей селенья. Те, кто вызвался помогать во время обряда, держали жертвенных животных, букеты цветов и прочие подношения. Старый Куаутлапочин от участия в церемонии отказался – решил посмотреть вместе со всеми снизу. Зато сын вождя, Уэмескитль, и несколько молодых воинов почли за честь исполнять обязанности младших служителей. Сам Несауальтеколотль встал ещё до рассвета. Он лично проследил за подготовкой всего необходимого: сосудов, курильниц, вязанок дров, знамён из перьев, статуэток, барабанов, флейт, погремушек, бренчащих браслетов из сухих плодов, факелов и бесценных шариков копала. Священник сам разрисовал лица и тела всех, кто должен подняться на вершину ступенчатого дома.
Вот раздался барабанный бой, протяжное завывание свистков и нежные звуки флейт. Мимо толпы гордо прошествовали Голодная Сова, Чикуатемок и другие помощники. Стражники с копьями вывели связанных пленников – по толпе пронёсся одобрительный гул. Жрец встал перед наскоро сделанным алтарём и громким голосом начал возносить молитву. Ветер играл в его волосах, развевал драгоценные перья и поднимал в воздух белые ленты завязок. Жертвователь то воздевал руки к небу, то смиренно склонялся перед идолами, теми самыми небольшими фигурками из Тламанакальпана, которые он расставил тогда во время обряда в заброшенном городе. Когда отзвучали последние слова воззвания, наследник текутли подал другу курильницу с копалом, и тот начал кадить, обходя все углы площадки на вершине платформы. Снова грянула музыка, а люди с двумя орлами и двумя волками поднялись вверх по лестнице. Связанных животных убивали по одному сильным ударом кремневого ножа. Их кровь собрали в специальную чашу, а тела складывали в углубление, предназначенное для подношений, и посыпали лепестками цветов. Затем Нисходящая Сипуха взял чашу и спустился с пирамиды. Матери начали подводить к нему мальчиков, а он обмазывал их лица драгоценной влагой и желал стать отважными защитниками родного селения.
Вновь зазвучали барабаны. Танцоры пустились в пляс. Они грохотали бренчащими браслетами на руках и ногах. Тем временем воины расставили несколько курильниц с копалом, благовонный дым объял всю площадь. Какая-то женщина даже чихнула с непривычки. Несауальтеколотль вновь обратился к великим и почувствовал, как сила детей Дарителя Жизни входит в него и струится по жилам. Первый раз он вёл церемонию освящения храма сам, без Истаккальцина или старших товарищей. Тем временем к алтарю повели самого Тлилтеоакоматля. Бывший науалли не сопротивлялся. Накануне ему дали выпить дурманящий напиток, и мужчина еле передвигал ногами. Его положили на камень. Чикуатемок и Уэмескитль взяли за ноги, а два других воина – за руки. Стоящий внизу Куаутлапочин прослезился, настолько старик был горд за своего сына. Вождь смотрел и не мог оторвать глаз. Касик всегда верил, что его мальчик создан для чего-то нового, высокого и благородного. А тот, сосредоточенный, сильный и красивый, стоял на самой вершине ступенчатого дома с красными перьями в волосах, тело парня было покрыто чёрной краской, от чего рельефные мускулы блестели на солнце. А вот добрая матушка Тоналлашочиатль с ужасом отвела глаза. Последнюю молитву Голодная Сова прочёл про себя, а затем размахнулся и со всей силы всадил кинжал в грудь колдуна.
Далее жертвователь ничего не помнил. Не сам он, а бог направлял его руку. Возжигатель копала очнулся, когда всё уже было кончено. Он неподвижно стоял по локоть в крови перед пустым алтарём с ножом в руке. Вся одежда промокла, ноги скользили по склизкому полу. Внизу бесновалась толпа не то от ужаса, не то от ликования. Трупы изменников аккуратно сложены в углубление. Драгоценная влага в одном сосуде, три сердца – в другом. «Неужели это я?» – спросил себя юный жрец? Да, ему уже приходилось проводить подобные ритуалы, тогда, в Ойаменауаке. Но отчего-то именно сейчас служитель культа почувствовал себя как-то иначе, хотелось и плакать, и радоваться, в груди и шее щемило, дыхание перехватило, ноги и руки отказывались сгибаться, перед глазами летели искры. Голова шла кругом, гул собравшихся и грохот музыки слышались будто издалека. Все звуки сливались в один монотонный, успокаивающий шум, похожий на рокот моря. Нужно уже собраться и идти дальше. Но как? Внезапно священник понял, кто может помочь. Взглядом он нашёл Чикуатемока. Наследник касика восторженно глядел на наставника. «Иди ко мне», – едва смог вымолвить Несауальтеколотль. Друг понял и подошёл. Превозмогая незримые оковы, жертвователь обмакнул пальцы в чашу с водой богов и обмазал ею лоб, щёки и подбородок Нисходящей Сипухи, а потом дал ему сделать глоток.