атлатлем пускать разряды звёздного света или наполнять энергией обычные дротики, от чего те или увеличивали пробивную силу, или примораживали противника к месту и сковывали его движения. Глава культа рассказывал, будто существуют и более мощные заклятия, но они будут открыты тайно и только тем, кто достигнет значительных высот в исполнении воли капризного бога. Как же хотелось опробовать всё это в настоящем сражении. Но последние несколько месяцев выдались мирными. Тоуэйо полностью покорились Тламанакальпану и начали получать из взаимодействия со столицей значительную выгоду. Даже с Ойаменауаком наладились отношения. Хотя Истаккальцин считал и прибытие посла, и начало торговли с далёкой родиной затишьем перед бурей.
Паланкин следовал на окраину. Клочковатые облака то набегали на мертвенно-бледный диск луны, то обнажали тусклое ночное светило, напоминавшее череп, который несколько лет пролежал в песке. Влажный воздух казался густым, словно атолли. Пахло сырым мхом, плесенью, лесной подстилкой и гнилыми водорослями. Тишина. Казалось, и сонный город, и прибрежные скалы, и болотные кипарисы замерли в тревожном ожидании. Вот только люди в безмятежном неведении не догадываются о тайнах грядущего.
Показались знакомые заросли какалошочитль. Приторный аромат цветов перебил дух нездоровых испарений. Несауальтеколотль сошёл на землю и приказал носильщикам ждать. Тощий Волк взял у слуги факел и прошёл вслед за господином по узкой тропке в зарослях плюмерий. Странно, он никогда не испытывал такого, но сегодня ночь казалась парню враждебной и опасной. Кривые узловатые стволы представлялись удавами в засаде, готовыми к броску. Угловатые ветки, словно костлявые руки, норовили схватить или поцарапать. Но Голодная Сова не замечал смутного беспокойства телохранителя. Он почему-то очень устал за последние тринадцать дней, хоть и работал не больше обычного. Теперь же жрец полагался на целительную силу вод священного источника и света Утренней Звезды. Надежда придала мужчине духа, и он смело шёл вперёд в предвкушении скорого прилива свежести и благодати. Куиллокуэтлачтли еле поспевал за жертвователем, будто ноги сами отказывались идти. «Эй, не отставай! – крикнул возжигатель копала. – Ты должен освещать мне путь, а не плестись в хвосте, ты сегодня какой-то несобранный, завтра я отпущу тебя вечером домой к родителям», – добавил он.
От чего-то жёсткие листья тревожно зашумели. Вдруг карем глаза юноша заметил тень в зарослях. Неужели стоит человек? Молодой воин повернулся – никого. Но от чего тогда по спине побежал холодок, а в животе назойливо защекотало? Парень судорожно сжал рукоятку макуауитля, будто боль сможет придать смелости.
Пришли. Тощий Волк обычно не подходил близко к источнику, он считал правильным оставить Несауальтеколотля наедине с небесным покровителем. Сам же член ордена Венеры воткнул факел в землю и расположился на траве возле куртины спатифиллума. Говорили, весной здесь ещё цветут башмачки, но сейчас их не увидишь. Голодная Сова проследовал к самому берегу. В тишине он прочитал короткую молитву. Как обычно, налетел ветер. В ответ на призыв служителя культа лучи звёзд, словно разящие дротики, пронзили густую пелену облаков. Священник собрал потоки света в кулак и наполнил купальню серебристым сиянием. Исполнитель обряда сбросил одежды у кромки воды и нырнул в искристый поток.
Телохранитель жреца теребил в руках мясистый цветок какалошочитль. Мужчина поднёс его к носу, но аромат показался маслянистым удушливым и тошнотворным. «Да что со мной? Неужели заболел?» – подумал он и испугался собственной мысли. «Кук-кук-кук куктутупли». – Негромкие щёлкающие звуки донеслись из зарослей плюмерии. Тощий Волк знал их с детства. Когда-то давно, ещё в Ойаменауаке дедушка говорил ему: «Так поёт бурошейный козодой». С тех пор Куиллокуэтлачтли часто слышал его в сумерках, но ни разу не видел самой птицы. Как говорили, летает она бесшумно, словно сипуха, садится на ветки вдоль, а не поперёк, а перья окрашены так, что их обладатель останется всегда незаметным в игре теней и листьев, даже если смотреть в упор. От воспоминаний о детстве на душе полегчало, страх отступил, напряжённые мускулы расслабились. Крик птахи повторялся и повторялся каждый раз, стоило только сосчитать до четырёх. И отчего-то воин начал тихонько шептать под нос: «Раз, два, три, четыре», а сверху из густой кроны невидимый друг вторил: «Кук-кук-кук куктутупли». Время шло, парень увлёкся игрой. Он искренне благодарил крылатого товарища, ведь теперь все опасения и тревоги покинули сердце юноши. Пряный запах цветов и ночная прохлада навевали дремоту. Рука безвольно разжалась и выпустила рукоятку макуауитля. Несауальтеколотль заплыл подальше, его силуэт расплывался в сияющей глади.
Как вдруг козодой куда-то исчез. Не ответил раз, другой, третий. Старухина бабочка обожгла кожу на груди. И тут будто бы пелена морока внезапно рухнула. Тощий Волк вздрогнул и вскочил на ноги. Забытье улетучилось вмиг. Жилистое тело в мгновение ока сжалось, будто каучуковый мяч. Мужчина взглянул в сторону берега. Ужас, словно ледяной поток, окатил охранника жреца, прежде чем тот понял, что он увидел. Кто-то маленький рылся в одежде первосвященника. Он отбросил в сторону плащ, маштлатль, перевернул пеначо. Куиллокуэтлачтли схватил оружие и бросился вперёд. Шаг, второй, третий. И тут воин застыл от изумления. У кромки воды копошилась большая сова, в клюве она сжимала амулет жертвователя Венеры. Птица не испугалась, повернула голову и уставилась на человека. В серебряном мерцании глаза-плошки злобно блеснули, и тут же колено парня поразила ужасная боль, словно стрела пробила кость навылет. Юноша вскрикнул и упал, а ночная гостья выпустила кулон, взмахнула крыльями и улетела.
– Эй, что случилось? – окликнул Несауальтеколотль и поплыл назад. Сияние звёзд в купальне начало ослабевать.
– Тут сова, – несмело начал Тощий Волк, вставая и отряхиваясь. – Она раскидала все ваши вещи.
– Сова? – удивился возжигатель копала. – Но как?
– Не знаю, когда я заметил, она уже сидела здесь и как будто выискивала что-то. Я не видел, как она прилетела. Я подошёл, хотел отогнать, но у меня заболело колено так резко. Я даже упал. А она улетела.
Устроитель ритуалов тем временем вышел на берег.
– Странно, очень странно, – бормотал он себе под нос.
Мужчина склонился над разбросанной одеждой:
– Всё вроде на месте. Ладно. Нам пора.
Священник поспешил повязать маштлатль, вымыл ноги и надел сандалии, набросил на плечи плащ, поднял амулет, отряхнул головной убор из перьев. Внутривиденье не показало ничего необычного. Все чары на месте. Неужели всё-таки колдовство? Нет, откуда? Нельзя же быть таким мнительным. Ничего не пропало, защитные заклинания работают. Нужно рассказать Истаккальцину. Но он освящает храм где-то в посёлке тоуэйо.
Глава 14. Незнание, морок и обман
Илькауалок радовался. Наконец-то получилось! А ведь тот долговязый парень чуть всё не испортил. Чего стоило нагнать на него дрёму? Так ведь нет! Подумать только, козодой улетел. Да, испугался сову. Но зачем так бурно-то реагировать? Нет, мальчишка непрост, совсем не прост. Как можно было взять и скинуть чары, с таким трудом наложенные? Ипальнемоуани даровал ему силы немалые, да только простак сам о них не ведает. Увидел же, побежал. Пришлось ему всадить разряд тьмы в колено. Благо жрец тогда плескался в тёпленькой водичке и ничего не заметил. А если бы смотрел. Для тех, кто глядит правильно такое действо, словно молния. Но молод ещё, привык всем доверять, и охранника себе такого же сыскал. Оба ротозеи. Вот из-за таких, как они, и процветают тёмные искусства. Старый койот Истаккалли – другое дело. Теперь же заклятия с амулета сняты и замещены фальшивыми. С помощью внутривиденья определить подмену трудно. След от превращения Несауальтеколотль тоже не распознал, торопился. Да и выявить его трудно. Рядом целый пруд света звёзд. Да, конечно, подозрения остались, но теперь уже всё, никого не поймать.
Науалли взглянул в дымящееся зеркало. Снова привычный силуэт жилистого мужчины. Но теперь аура тоналли почти исчезла, а семя тьмы распространилось по всему организму и стало много сильнее. Колдун любовался своим детищем. Как сделано! Гармонично, виртуозно, ничего лишнего! Сам Тескатлипока не смог бы лучше! А чего стоило сначала заиметь свою пару глаз и ушей в доме жертвы, затем доставить зерно скверны, а в довершение всего ещё и разрушить охранные чары амулета. Но хватит наслаждаться собственными успехами, а то голова ещё закружится. Пора сдёрнуть маски. Илькауалок повёл рукой над зеркалом – изображение начало расплываться, а струйки дыма перестали скользить по блестящей поверхности вулканического стекла. Тлакатеколотль встал – затёкшие колени начали ныть. Маг вышел во двор и, по обыкновению, позвал Мисйаотля.
– Присядь, – произнёс знаток тёмных искусств и указал на циновку, сам он опустился в кресло. – Всё решится со дня на день. Пришло время действовать. Ты же понимаешь, о чём я, не так ли?
– Конечно, – ответил мужчина и мрачно улыбнулся.
– Страшно?
– Нет.
– Не ври. Я вижу.
Слуга потупил глаза.
– У тебя три дня. Мы с тобой уже много раз обсуждали наш план. Напомню ещё раз. – Науалли остановился, пробуравил собеседника глазами и продолжил: – Ты знаешь, когда Несауальтеколотль поднимется на пирамиду Таинственного Владыки, чтобы подпитать барьер на пути к святилищу. Все, я сказал: «все», – твои люди должны прибыть на площадь. Но их недостаточно. Народу должно быть больше. Пусть каждый берёт с собой родственников, знакомых, да кого угодно, под любым предлогом. Пусть все видят. Нам нужна толпа. Ты понял? Толпа. Целая масса людей. Как можно больше жителей Тламанакальпана должно увидеть истинную сущность их ложного бога.
– А не вызовет ли это подозрений у Голодной Совы? – недоверчиво спросил Мисйаотль.
– А это уже будет не важно. Он всё равно обязан восстановить устойчивость преграды. А когда защита падёт, всё уже решится. Нам всем придётся открыть своё истинное лицо, и дальше победа или смерть. – Илькауалок тяжело вздохнул и ещё раз многозначительно посмотрел на соратника. – Как обстоит дело с вооружёнными отрядами? У тебя достаточно людей?