оин не переставал наставлять вождя.
– Рад тебя видеть, – ответил Чикуатемок вовсе не весело, в голосе читался еле сдерживаемый гнев. – Наш гость из Тламанакальпана принёс ужасные вести. В городе начался бунт. Мятежники хотят убить правителя и признать власть наших западных соседей. Если им это удастся, Ойаменауак раздавит нас, словно червя. Атокатлану грозит гибель и разорение.
– Как это похоже… – вырвалось у Уэмескитля.
– Да, именно так, дружище. Нам велено выступать как можно скорее. К сожалению, подробностей нет никаких. Сиуакоатль Истаккальцин послал гонца, как только узнал о случившемся. Но и так понятно. Нужно поторопиться. Ты же понимаешь, что… – Нисходящая Сипуха специально выделил это слово, – стоит на кону.
– Понимаю, – вздохнул ветеран и печально покачал головой. – Будем собирать отряды из других селений?
– Нам нужно выступить завтра утром. Разошли гонцов в Олькуаунауак, Тлакокопан, Омашалько и Ауэуэцинко. Пусть прибудут к вечеру.
– Будет сделано, господин.
– Да, и ещё. Проводи нашего гостя. Я вижу, он очень устал с дороги, всю ночь не спал. Найдите для него покои, пусть отдохнёт, и подготовьте темаскалли.
– Хорошо, господин.
– Теперь идите оба.
Глава 19. Мрачноокий заклинатель
Перед глазами мелькали какие-то пятна. Мелкие, расплывчатые, они то появлялись, то исчезали, то заходили друг за друга, то поднимались откуда-то. В постоянном мельтешении нельзя было ничего разобрать. Но среди всего беспорядка осознавалось лишь чёткое движение вперёд в никуда. Будто некая неведомая сила тянет сквозь массу вязкого атолли с плохо размолотыми зёрнами. Через какое-то время начали появляться неясные очертания. Они постепенно слагались в образы, сначала трудно различимые, затем всё более чёткие. Головы людей и животных, каучуковый мяч, связка перьев кецаля, комочки орлиного пуха, маисовые зёрна, кость для приношения драгоценной влаги, шипы агавы, нефритовые бляшки, плоды кактуса нопалли, обсидиановые ножи, бабочки-павлиноглазки, священные барабаны, верёвка, бумажные флажки, сердца, лапы ягуара, диадема правителя, сушёные бобы, многоножки – всё это возникало из пустоты и следовало беспрерывной чередой символов, которые будто бы сошли со страниц книги дней. Несауальтеколотль даже не пытался установить связь или кукую-то закономерность в нескончаемом потоке, исторгаемом бессильным разумом. Или кто-то другой проворачивает перед немощным человеком безумную картину странных видений?
А далее всё уплотнилось, взору предстала единая масса тел с клоками одежды – то ли спины, то ли ноги, то ли животы и не разобрать. Через груду прорвались копья, хлынула кровь, ошмётки кожи разметались по сторонам, а за ними выпучились раздутые органы. Всё завертелось и превратилось в ужасную мешанину, а затем и вовсе слилось в однородный цвет – серый, дымчатый, блёклый белый. Свет ослепил Голодную Сову, и мужчина не сразу осознал, что открыл глаза. Он тут же снова сомкнул веки. Грудь содрогнулась, поясница выгнулась дугой, локти впились в твёрдую поверхность, зубы сжались до боли. Откуда-то изнутри буквально выдавился надсадный крик. Мгновение – и туловище, словно ком кукурузной каши, шмякнулось на циновку. До ушей начали долетать какие-то звуки, непривычный говор, слов не различить.
«Нет, я живой, и я, определённо, возвращаюсь, могу вернуться сюда, на землю. Нужно лишь усилие», – сказал себе глава культа Тлауискальпантекутли и моргнул, а затем вновь попытался посмотреть на мир. Теперь расплывчатые образы уже не являлись маревом. Просто жрец Венеры слишком долго пробыл в забытьи. Зрение медленно восстанавливалось. Кругом полутьма, а впереди то появляются, то исчезают какие-то вспышки, нет, это изгибается и крутится поток белого света, похожий на молнию. Несауальтеколотль вгляделся. Оказалось, сияние исходит из шара в руках человека. Незнакомый мужчина стоял напротив больного и явно направлял на него пучок неких загадочных лучей. Сам заклинатель выглядел странно. Тощий, с длинными тонкими руками и ногами, он походил на паукообразную обезьяну из южных лесов. На коже виднелись непонятные символы. Подобные же украшали набедренную повязку. Больше всего знаки напоминали таинственные письмена. Голову покрывал высокий тюрбан с плюмажем и розеткой из чёрных перьев большехвостого гракла[116]. Лицо длинное, узкое, немолодое. Крючковатый нос значительно выступал вперёд и загибался вниз. Глубоко посаженные глаза смотрели сурово, сосредоточенно. Сквозь белые ушные вставки из раковин были пропущены полоски ткани. На кручёном ожерелье блестело несколько разноцветных бусин.
Голодная Сова посмотрел по сторонам. В сумраке у стен стояло несколько служителей. Чёрный цвет кожи участников ритуала не позволял различить их черты. Но позы людей казались напряжёнными. Каждый из них направлял свой тонкий поток света в сферу главного чародея – видимо, так они насыщали её некой энергией. Все молчали. На того, кто лежал перед ними, никто не обращал ни малейшего внимания. Похоже, действо отняло у них и слух, и зрение.
«Что они делают? Зачем? Это друзья или враги?» – пронеслось в голове у главы культа Венеры. Однако по мере того, как странные лучи проникали в тело, Несауальтеколотлю становилось лучше. Он уже чувствовал руки и ноги, мог двигаться, хотя всё ещё боялся вставать. До слуха долетали фразы на чужом языке. Их произносил человек в тюрбане. Визгливый голос отражался от каменных плит и становился гулким. Вдруг заклинатель крикнул и опустил руки. Сияющий шар исчез, остальные исполнители обряда облегчённо выдохнули и без сил опустились на пол. Первосвященник сел на циновке, а таинственный незнакомец тем временем приблизился и склонился над жрецом. Устроитель ритуала молчал, но бездонные, словно сенот, глаза смотрели проницательно. Взгляд чувствовался не хуже прикосновения. Он буквально давил не то что на кожу – на кости. «Мощнейшее внутривиденье», – догадался Голодная Сова. Откуда-то слева подошёл другой мужчина и встал на колени. Его кожа была раскрашена в чёрный цвет, а одеждой он напоминал младшего служителя храма.
– Господин мой, мы рады снова видеть вас в здравии, – подобострастно заговорил он. – Это великий целитель из народа комильтеков. Его зовут Ах-Китам, или, по-нашему, Тлакакойаметль. По велению тлатоани Уэмацина он восстановил ваш тоналли. До него никто не смог ничего сделать. Ни один тетональмакани.
– От всего сердца благодарю вас, почтенный Ах-Китам, – произнёс Несауальтеколотль, стараясь правильно выговорить слова древнего языка. Горло ссохлось, и хриплый, слабый голос показался жертвователю не своим. – Надеюсь, я смогу отплатить вам позже за ваше искусство врачевания.
Участник обряда затараторил что-то мрачноокому заклинателю. Тот многозначительно кивнул и ответил:
– Вы ещё не полностью здоровы, господин. Вам сейчас лучше поправляться и не покидать своих покоев, – сказал переводчик.
Темнота и тишина. Все покинули комнату. Возжигатель копала остался один. Что же произошло? Почему он здесь, не дома? Как мог исчезнуть тоналли? По крайней мере, здесь ему помогли прийти в себя. Наверное, скоро всё образуется и можно будет отправиться домой. Может быть, встать? Голодная Сова хотел покинуть ложе, но ноги ещё не казались достаточно окрепшими. От начального возбуждения не осталось и следа. Вместо него пришло осознание слабости. А затем внезапный озноб заставил потуже закутаться в плащ. Нахлынула усталость, будто верховный жрец Тлауискальпантекутли и не лежал вовсе, а тяжело работал где-нибудь на каменоломнях. Нет, он всё ещё болен, и нечего бодриться. Сквозь дрёму глава культа Венеры услышал, как вошли слуги и начали расставлять мебель. Но сил не нашлось даже на то, чтобы открыть глаза. Сон сковал мужчину, но на сей раз от него можно было проснуться.
– Пустите меня! Пустите! – Истошный женский крик разбудил Несауальтеколотля.
– Госпожа, вам нельзя. Он ещё очень слаб. Ваш визит может ему навредить. Тлакакойаметль не велел вас пускать, – пытался возразить кто-то.
– И слышать не желаю! – этот голос избранник Владыки Зари узнал бы из тысячи.
Занавеску отдёрнули, и Йоуальшочитль ворвалась в тёмный чертог. Она подбежала к мужу, присела рядом и погладила по волосам. Даже без света стало понятно, по лицу красавицы катятся слёзы. Первосвященник приподнялся на локтях, а дочь вождя обняла его и прижалась всем телом.
– Ты живой! Я уже начала терять надежду! Но теперь всё хорошо. Ты даже не представляешь, как я волновалась… – начала причитать она.
– Подожди, – перебил Голодная Сова, – объясни мне, где мы находимся. Что произошло? Где дети?
– Да, извини, ты же действительно ничего не знаешь, – произнесла она, борясь со всхлипами. Ночной Цветок рассказала о том, что произошло у великой пирамиды, о том, как Куиллокуэтлачтли защищал своего господина, поведала и о прибытии Истаккальцина и о том, как тлатоани принял их в своём дворце. – Дети здесь, с ними всё в порядке, – прибавила она и поцеловала любимого в лоб.
– Подожди, а где Тощий Волк? Он тоже здесь? – перебил Несауальтеколотль.
– Нет, Итсаккальцин послал его к моему брату. Со дня на день он должен прибыть с войском.
– А что происходит в городе? Восстание подавлено?
– Нет. Бунт охватил все районы. Добропорядочные граждане сидят по домам. Мятежники обосновались на главных площадях, они занимаются грабежом и вымогательством. Несколько больших отрядов заблокировало дворец.
– А армия?
– Войска на стороне правителя. Орлы и ягуары теперь во дворце, – ответила Йоуальшочитль.
– Так почему Уэмак не применит силу? – вознегодовал первосвященник культа Венеры.
– Знаешь, меня не посвящают в замыслы совета. Но, насколько я поняла, тлатоани считает смутьянов обманутыми людьми. Он до сих пор признаёт их своими гражданами, а потому правитель не хочет проливать крови.
– И как он собирается поступить?
– Я не знаю, дорогой. Я – всего лишь женщина. Кто мне расскажет о решениях государственных мужей? Но они заседают каждый день, по несколько раз в сутки. Иногда даже до самого утра. – Тут Ночной Цветок хитро подмигнула и мрачно усмехнулась. – Но мне кажется, они так ничего и не решили.