Весь день Голодная Сова учился ходить. Супруга привела к нему сыновей, и мужчина был рад увидеть их живыми и здоровыми. Никто из чиновников его не посещал, а слуги, кажется, сами не знали ничего о ходе восстания. Похоже, в резиденции вождя царили смятение, страх и тревожное ожидание.
Вечером Несауальтеколотль полностью выдохся и лёг спать позже обычного и проспал до полудня. Разбудил его Истаккальцин. Верховный жрец и второе лицо после тлатоани прибыл лично без свиты.
– Тонатиу уже проделал половину пути перед ликом Того, кто заставляет вещи светиться, – громко сказал он и потряс служителя Владыки Зари за плечо.
Больной открыл глаза и вздрогнул, как только увидел сиуакоатля в диадеме шиууицолли, плаще, сплошь покрытом перьями котинги. Жадеитовые ушные вставки, ожерелье и носовая серьга блестели в полосе тусклого света, проходившей через дверной проём.
– Простите, господин, – стыдливо произнёс избранник Венеры и сел на край циновки.
– Ничего страшного, – улыбнулся наставник, – я сам велел тебя не будить. Тебе нужно выспаться, восстановить силы. Они нам ещё ой как понадобятся. Давай одевайся. Нам нужно поговорить. Я буду ждать тебя снаружи в саду.
Голодная Сова встал, нашёл одежду на крышке сундука. Йоуальшочитль заботливо свернула её вечером. Мужчина повязал маштлатль, надел накидку, зашнуровал сандалии, собрал волосы в пучок и вышел.
День встретил его ярким светом. Небольшой дворик со всех сторон окружали ярко окрашенные стены. Нижняя треть была однотонная, тёмно-карминового цвета, выше следовал ярко-красный бордюр, а за ним – белая штукатурка с изображением переплетающихся змей. По углам располагались клумбы с оранжевыми бархатцами и молодыми деревьями. В центре находился небольшой прудик со статуей богини вод Коатликуэ посредине. Около него уже стояли два кресла, одно из них занимал Истаккальцин. Перед ним на столике лежали фрукты и прочие лёгкие закуски, здесь же стояли два высоких сосуда с какауатлем. От всей картины веяло покоем и безмятежностью. Как же поверить, что в считанных шагах отсюда бушует толпа злобных бунтарей?
– Садись, – предложил сиуакоатль и указал на сиденье напротив себя. – Можешь говорить откровенно. Я приказал всем удалиться. Тебе уже рассказали?
– Да, – почему-то стыдливо ответил Несауальтеколотль и сел. – Наша тайна раскрыта, теперь все знают, кто такой Таинственный Владыка.
– Знаешь, это должно было когда-нибудь случиться. Нельзя держать народ в неведенье. Наши граждане заслуживают права знать правду. Я много раз говорил Уэмаку. Но он бы никогда не решился признаться сам. И вот результат. Если ты сам упускаешь инициативу, она переходит к противнику, – вздохнул Хозяин Белого Чертога, сделал глоток бодрящего пенного напитка и взял ломтик питахайи.
– А я ведь даже жене не говорил и детям, боялся. Думал, они отвернутся от меня, если узнают.
– Не говорил – правильно делал. Но всё же не могу не сказать. Глупый ты человек. Неужели ты думал, будто после стольких лет жена, которая тебя так любит, которая родила тебе прекрасных сыновей, сможет отвергнуть тебя из-за бога, которому ты поклоняешься? Пойми же наконец. Человеку важен только человек. Боги, духи, идолы, правители – всё вторично. Если она тебя действительно любит, она примет тебя таким, какой ты есть, со всеми убеждениями, ошибками и недостатками. Вот смотри. Теперь она всё узнала. И кто растолкал охранников и бросился к тебе вопреки моему приказанию и назначениями Ах-Китама? Однако это-то я в тебе и люблю, Голодная Сова. Дела людей тебя интересуют меньше, чем дела детей Ипальнемоуани, ты не погряз в интригах, жажде власти, наживы, влияния.
– Спасибо, учитель. Вы всегда добры и снисходительны ко мне, даже когда я и не заслуживаю.
– Ах, перестань, мы уже столько лет знаем друг друга.
– Но я думаю, вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать мой характер. У вас, верно, дела поважнее. Рискну предположить, вы хотите поговорить о том, какое положение сложилось в городе, – заметил Несауальтеколотль.
– Да, именно потому я и здесь, – покачал головой Истаккальцин и разрезал тёмный ночтли. Лиловый, словно венозная кровь, сок растёкся по рыжей тарелке. – Мы в осаде. Все ворота перекрыты богохульниками. Конечно же, есть и тайные проходы, поэтому ситуация в городе нам известна. После начала бунта несколько горячих голов захотели разбить статую Тлакацинакантли (теперь это имя можно произносить открыто), но на пирамиде тут же появились скелеты Эстли и Малиналли. Они сбросили богохульников – те разбились насмерть – и заявили, что будут защищать святилище. Вот только в дела смертных приближённые бога не вмешиваются. Илькауалок приказал своим сторонникам идти на дворец. Кое-кого он всё же оставил на площади, в основном людей бесполезных. Часть мятежников от него сбежала и направилась в кварталы знати грабить усадьбы. Однако их тут же остановила охрана. Горе-мародёры догнали остальных и присоединились к осаде резиденции тлатоани. Тем временем аристократы испугались, сгребли богатства и в сопровождении стражей двинулись ко дворцу. Тут произошла небольшая заварушка, впрочем, никто особо не пострадал. Беглецы смогли укрыться внутри. Затем уже другие банды всё-таки обчистили имения членов совета и прочих зажиточных граждан.
– И мой дом тоже? – спросил Несауальтеколотль.
– Конечно, и даже мой. Настроение у дурней поднялось, начался пир. До самой ночи к ним присоединялись новые и новые глупцы. Наутро компания захотела большего. Но простые люди решили не бросать своё добро. Они остались в своих жилищах и приготовились их защищать. Начались столкновения, даже те, кто вроде бы симпатизировал восстанию, не захотели расставаться с запасами зерна. Однако бунтарям всё же удалось захватить достаточно провианта и скарба. Как мне рассказывали соглядатаи, жители торговых и ремесленных кварталов уже начали собирать собственные отряды, чтобы оказать гостям достойный приём, если те ещё посмеют сунуться.
– А тлатоани? Почему бы ему не отдать приказ орлам и ягуарам? Они сметут нечестивцев в мгновение ока.
– Уэмак ждёт. Применять силу он не хочет. Всё же так или иначе в восстании принимает участие около четверти населения города. Его убедили, будто скоро в стане бунтарей начнётся голод, они разбегутся и можно будет обойтись малой кровью. Кроме того, есть и другое соображение. Хитрый койот Илькауалок всё предусмотрел. Он говорил, будто наш бог жесток и хочет подчинить себе силой и обманом и наш народ, и другие племена. Если сейчас на подавление восстания бросить войска, то мы только подтвердим слова чародея. Да, мы покончим с бунтарями, но тогда даже те, кто не поверил лживым речам колдуна, убедится в его правоте, так как расправа будет лучшим тому доказательством. Мы не сможем прочно стоять на ногах, если потеряем доверие граждан. Положение, как видишь, щекотливое.
– И как же тогда поступить? – спросил Голодная Сова.
– Я даже сам не знаю, – развёл руками Истаккальцин. – Пока мы ждём беспорядков в самом лагере нечестивцев. Продукты рано или поздно закончатся. Боевой дух тоже скоро начнёт слабеть. Ведь на штурм дворца они решиться не могут. Возможно, подойдёт помощь из Ойаменауака. Нам удалось перехватить нескольких гонцов от науалли. Сколько их было всего, никто не знает. Твой друг Чикуатемок, я надеюсь, не позволит им соединиться с бунтарями.
– Так вот зачем он вам нужен? – с негодованием произнёс Несауальтеколотль. – Вы послали его на убой!
– Остынь, – отмахнулся сиуакоатль, – сколько воинов может выставить Коскамичиутекатль? Если они затеяли такое действо, значит, им не хочется сейчас вести настоящую войну. И к тому же твой друг – воин отважный.
Сановник взял большой зелёный плод белой сапоты[117], разрезал его на четыре части, вынул косточки и откусил сочную мякоть. Главе культа Венеры кусок в горло не лез. Он смотрел на наставника и думал. Мысли метались в голове, словно косяк мелкой рыбёшки в виду панцирной щуки. С самого детства, когда он ещё был маленьким, щупленьким мальчишкой, Голодная Сова привык считать учителя человеком, который может найти выход из любого положения. А теперь он говорит, будто ничего не знает и ничего не решил. Однако испуга нет. Наоборот, Истаккальцин ведёт себя довольно уверенно. И даже с аппетитом ест. Нет, наверняка у первосвященника Тлакацинакантли есть собственные тайные соображения. Но он предпочитает их скрывать. Вот только интересно, почему. Кажется, обладатель бирюзового венца выжидает, подбирает удобный момент, когда нанести удар, словно скорпена в засаде. Снова придворные игры. Как же Несауальтеколотль их не любил. Он всегда хотел только одного – служить богам. Но почему же так устроена жизнь, что даже самый честный и благородный человек вынужден постоянно хитрить и изворачиваться? Неужели люди навсегда отвыкли говорить прямо, без утайки?
– Попробуй. – Хозяин Белого Чертога протянул спелый плод. – Скоро фрукты закончатся, будем есть одну кукурузу, – сказал он.
«А ведь, действительно, нужно хоть немного поесть», – подумал жертвователь Владыки Зари и потянулся за ножом. Краем глаза Голодная Сова видел, как учитель пристально следит за ним. Но не успел младший из жрецов откусить белую мякоть и два раза, как во двор вышел слуга. Он почтительно поклонился и вполголоса сказал:
– Господин, вас ожидает Сеуальчималли.
Истаккальцин не смог скрыть хитрой ухмылки.
– Мы идём, – сказал он и встал из кресла.
– Мы? – спросил удивлённо избранник Венеры.
– Да, ты идёшь со мной. Поступили новые сведенья из города. Тебе пора входить в курс дел. Ты же ещё и член совета ко всему прочему.
Сановник поправил плащ и направился к выходу. Несауальтеколотль последовал за наставником.
Шли молча. Покои сиуакоатля находились в другой части дворцового комплекса. Только сейчас глава культа Тлауискальпантекутли заметил, как изменилась обстановка. Всё будто бы вымерло. Сады опустели. На дорожках лежали сухие листья, похоже, их никто не убирал. Ни музыки, ни пенья. Те немногие, кого удалось заметить, либо намеренно избегали встречи, либо ограничивались коротким поклоном и спешили исчезнуть с глаз долой. Немногие вельможи осмеливались сверкать перьями кецаля. По большей части они одевались теперь скоромно, без лишних украшений. Все предпочитали схорониться у себя в комнатах и лишний раз не появляться снаружи. Скорее всего, намеренно Истаккальцин свернул налево и прошёл вдоль стены. Здесь стояли воины при полном вооружении. Суровые лица тревожно вглядывались вдаль. Голодная Сова понял, как он ослаб. Делать два-три шага туда-сюда по саду – одно. А здесь пришлось идти гораздо дальше. Появилась одышка, на лбу, спине и груди выступила испарина, под конец пути ноги начали подламываться. Потеря тоналли явно не прошла бесследно.