– Всё в порядке, господин? Вам помочь?
– Да, всё хорошо, – отмахнулся Несауальтеколотль. Мужчине стало неприятно показывать бессилие собственному воспитаннику.
– Пожалуйста, помедленнее! – крикнул парень.
Истаккальцин со вздохом обернулся. Сановник не смог скрыть раздражения.
– Осталось немного, скоро уже будем на месте, ты сможешь, – бросил он и продолжил движение.
Долго шли или нет, избранник Владыки Зари так и не понял. Последний участок пути дался мужчине особенно тяжело. Где они – не понятно. Тьма кромешная. Луны не видно. Единственный факел далеко впереди. А ещё холод. Вся одежда мокрая насквозь и грязная. Ветер-мучитель пробирает насквозь. Ноги сделались словно каменными, а ил будто бы превратился в тяжёлый строительный раствор. Чудом удалось не упасть. Каждое движение напоминало рывок. Голодная Сова сжимал зубы, кряхтел, но старался не стонать. Нельзя показывать слабину, нельзя дать немощи превозмочь волю. А ещё так не хотелось, чтобы внимательный Тлакауэпантли снова спросил, не нужна ли помощь. Однако предвкушение скорой встречи с другом придавало сил. Чикуатемок первым смог понять и принять противоречивую натуру Несауальтеколотля. Хотя нет, первым был всё же Истаккальцин. Но его интересовала только связь с богами, а позже политическая поддержка. Именно Нисходящая Сипуха дал служителю почувствовать себя полноценным человеком в обычном бытовом смысле слова, открыл наслаждение простыми человеческими отношениями. Только со времени знакомства с будущем вождём замкнутый паренёк смог постепенно открываться обществу. Сколько они не виделись? Наверное, больше чем полгода. Текутли ведь даже не знает, жива ли его сестра.
Наконец вдалеке показались огни, а затем стали видны и силуэты палаток. Воздух наполнился запахом дыма, жареного мяса, бренчанием оружия, треском дров, топотом ног и гомоном десятков мужских голосов. Сомнений не осталось. Впереди лагерь атокатеков.
Глава 21. Вести из дома
Тощий Волк сидел у костра перед палаткой вождя и пытался согреться. Впереди виднелись стены и башни Тламанакальпана. До дома уже рукой подать. Да только пока войти в столицу нельзя. А ещё ветер, мерзкий, как будто враждебный, студёный. То назойливо дует, тогда хоть можно терпеть, то налетит порывом и проберёт до костей. Тлауистли так и не высохло. Не мудрено, хоть прибыли ещё до полудня, но присесть удалось только сейчас. Ставили тенты, заготавливали дрова, разбирали вещи. Весь поход член ордена Венеры жил с Чикуатемоком. Но сейчас текутли собрал командиров отрядов на совет. И, хотя ему говорили остаться, скромный парень предпочёл не мешать. Теперь усталость брала своё, тепло огня наполняло натруженное тело. Юноша лёг на какой-то тюк и потянулся в блаженной неге.
Он закрыл глаза и начал прокручивать в голове впечатления последних дней. Атокатеки (их уже не хотелось называть унизительным словом «тоуэйо») оказались людьми бесхитростными и открытыми. Говорили они прямо, чувства выражали искренно. Но эти черты не казались проявлениями дикости и некультурности. Наоборот, они придавали людям затопленного леса особое благородство. Нисходящая Сипуха вне дворца сбросил величие правителя. На деле он проявил себя прекрасным предводителем и вдохновителем отрядов. Наедине защитник северных земель общался, как простой молодой воин, и не подавлял собеседника чувством собственного превосходства. Друг Голодной Совы живо интересовался обучением и навыками избранников Венеры. И хоть боги не обошли его своей благодатью, вождь постоянно говорил, что хотел бы уметь так же. «Знаешь, – сказал однажды Чикуатемок, – если бы я не был текутли, то вступил бы в ваш орден». Шли два с половиной дня, гнали из последних сил. Спали под открытым небом. Только бы успеть, пока не случилось страшное. Под стенами Тламанакальпана их никто не встретил. Вокруг города будто всё вымерло. Ни души. Тишина. Порт пуст. Ни торговцев, ни носильщиков. Ни лодок, ни плотов в протоках. После полудня пришёл какой-то человек, назвался посланником сиуакоатля. Передал приказ тлатоани оставаться на месте и в столицу не входить.
Мысли уносились всё дальше. Тощий Волк вспомнил про Несауальтеколотля. Интересно, жив ли ещё господин? Парень ежедневно возносил молитву за его здоровье. Похоже, Нисходящая Сипуха делал то же самое, только старался не подавать вида. Затем юноша подумал о родителях и сестрёнке. Конечно же, они не позволят себя одурачить и не присоединятся к восстанию. Но не устроили ли бунтари расправу над сторонниками тлатоани? Быть может, добропорядочные граждане всё-таки нашли способ себя защитить.
Но усталость брала своё, веки тяжелели, тепло костра расслабляло, треск поленьев нёс умиротворение, и вскоре молодой мужчина погрузился в сладкую дрёму.
Вдруг Куиллокуэтлачтли проснулся. Голос, такой знакомый. Но откуда? Воин Венеры поднялся и начал озираться по сторонам. Позади него у палатки текутли стоял его отец и разговаривал с одним из атокатеков.
Мипоцкоатль не видел сына. Он говорил громко, почти переходя на крик. Шипящий Змей, именно это означало его имя, был одет, как обычно, в оранжевый плащ до лодыжек, набедренная повязка, украшенная орлиными перьями, сандалии на толстой тростниковой подошве, волосы связаны в пучок красной лентой. В руке ветеран держал старый макуауитль, однако лезвия в нём поменяли на новые.
– Папа?! – удивлённо закричал Тощий Волк.
Тот повернулся:
– Ты живой, слава Ипальнемоуани – проговорил он дрожащим голосом, не веря своим глазам, и бросился обнять своего мальчика. Счастливый родитель стиснул его что есть силы, будто бы проверял, действительно ли парень цел и невредим или это призрак.
– Ты знаешь, как мы с матерью беспокоились, когда ты исчез в самом начале бунта. Нам рассказали, что ты сражался с целой толпой мятежников. Но потом о тебе никто ничего не мог сообщить. Мама даже к гадалке обращалась, спросить, живой ты или нет. Хоть бы сказать зашёл или весточку послал. Ты где ты так долго пропадал?
– Как мама, как сестра? – вместо ответа нетерпеливо спросил юноша.
– Хвала Дарителю Жизни, с ними всё хорошо. Они сейчас дома, никуда не ходят. Наш район охраняется. Мы организовали дозоры и не пускаем нечестивцев и на шаг. Но ты-то как? Рассказывай! – Глаза опытного ветерана наполнились слезами, и он трогательно моргал, пытаясь скрыть их. Не получилось. А ещё Шипящий Змей постоянно то хлопал Тощего Волка по плечу, то прижимал к себе, то держал за руку, будто, однажды потеряв мальчика, уже не желал более отпускать его ни на миг. Атокатеки старательно отводили газа и начали расходиться. Даже жители затопленного леса понимали, что такое родительская любовь.
– Я тоже в порядке. Тлаусикальпантекутли стало угодно сохранить меня. Всё в руках богов. Я смог защитить высокочтимого господина Несауальтеколоцина и довести его до дома. Мы отправили слугу к Истаккальцину, волею Ипальнемоуани, он сумел добраться до сиуакоатля. Истаккальцин тут же прибыл с воинами-орлами и забрал Голодную Сову во дворец, а мне велел отправиться в Атокатлан и передать приказ текутли Чикуатемоцину немедленно выдвигаться к Тламанакальпану. – Парень решил скрыть от отца нападение лодочника и встречу с Обсидиановой Бабочкой, дабы не давать лишний повод для переживаний, душевные силы родных следует поберечь. – А дальше, сам видишь, пришёл сюда с атокатеками. А ты как тут оказался?
– Ой, долгая история. – Мипоцкоатль вздохнул. – Как только начались волнения, я сразу понял, нужно готовиться. На следующий день в наш квартал пришли какие-то двое тщедушных уродцев с палками. Начали ходить по домам, требовать еду. Оттуда, где крепкие мужчины были, они ушли. А старушка Оме Малиналли одна живёт. Так они её отпихнули и в дом ворвались. Та крик подняла. Я выбежал с макуауитлем, только замахнулся на грабителей – их как ветром сдуло. Потом вечером приходил внучок Семпоальшочитль, тот, который непутёвый. Он уже не требовал, слезно просил, клянчил. Говорил, будто, если он не принесёт мешок маиса, его побьют. Бабка уж хотела ему последнее отдать. Но мы не дали. Говорим: «Или возвращаешься сюда, или уходишь с пустыми руками». Он помялся и ушёл. А на следующее утро приполз весь в синяках. «Больше, – говорит, – никакого мятежа». Понятно, старуха его пустила, как не пустить? Так он до сих пор не встаёт. Ну вот, а мы собрались всем районом и решили организовать ополчение, коль тлатоани нас больше не защищает. Меня как ветерана выбрали предводителем. У нас дома, сады, мастерские, торговля. Нам есть что терять. А боги? У каждого свои боги. Земледелец поклоняется Тлалоку, шаман – Тескатлипоке, изготовитель октли – Майауэль[118], у ювелиров, гончаров, носильщиков есть свои покровители. А государственная религия, племенные боги – это дело владык, сановников, жрецов. Зато я помню время без богов. – Шипящий Змей снова горестно вздохнул. – Так вот чем всё закончилось. Под вечер пришли человек десять. Пара с макуауаитями. Наш патруль их встретил. Затем быстро набежали все мужчины района. Думал, дойдёт до драки. Я взял щит и оружие. Ты знаешь, у меня рука до сих пор твёрдая. Но нет, струсили, правда, сказали, будто ещё придут. Пока не пришли. Но мы обходим дозором весь район и в соседних кварталах делают то же самое. Им я помог организовать ребят. Видишь, вот мой опыт и пригодился. Помогаем друг другу как можем. Мастер-оружейник изготовил нам обсидиановых лезвий, не пожалел собственного материала. Спроворили что-то похожее на тепостопилли. Думали, недолго всё это, скоро тлатоани возьмёт дело в свои руки. Но время идёт, а ничего не меняется. А продукты заканчиваются, рынок не работает. Между тем богохульники устраивают настоящие погромы, в конец обнаглели. Могут и к нам прийти. А тут новость – прибыли войска из Атокатлана. Я пришёл сюда поговорить с текутли Чикуатемоцином. Если он собирается освободить дворец из осады и очистить город от разбойников, мы готовы помочь. У нас около ста крепких мужчин. Все настроены решительно. Но меня к вождю не пускают.