не будучи текутли, уже начал менять жизнь своей деревни. Вы, государь, конечно же, знаете и о том, как Нисходящая Сипуха проявил себя при строительстве храма и как он раскрыл заговор против нашей державы. Став владыкой Атокатлана, Чикуатемоцин не дал ни одного повода усомниться в приверженности вашему пути. Он смог усмирить северные земли и сделал Атокатлан процветающим городом. По вашему зову он в самый короткий срок собрал войско и вышел на защиту Тламанакальпана. – Несауальтеколотль посмотрел на царственную особу. Правитель слушал спокойно и внимательно. Можно продолжать. – Я всегда знал, его сердце чуткое и отзывчивое, чистое, доброе человечное. В отличие от многих Чиукатемоцин имеет бога в своём сердце. До вчерашнего дня он ни разу не ослушался вашего приказа. И наверняка, для неподчинения существовала важная причина, гораздо более веская, чем просто то, что он увидел, как ваш дворец пребывает в осаде и есть подходящая возможность атаковать мятежников. Сегодня осада снята, а в лагере бунтарей царит смятение. – Здесь Голодная Сова немного слукавил. Он точно не знал сведений о событиях в городе, но полагал, что именно так утром соглядатаи доложили Истаккальцину. – А потому осмелюсь предположить, что сам Ипальнемоуани вёл Чикуатемоцина за руку и даровал победу ему и вам.
– Даритель жизни? Что ж. Сказано неплохо, – усмехнулся Уэмак. – А что думает почтенный тлакочкалькатль?
Могучий Косицтекатль встал, одёрнул плащ и поправил кецальтлапилони:
– Я не могу говорить так много и красиво, как жрецы, мне неведом промысел богов. Скажу так. С самого начала я призывал действовать решительно – разогнать толпу предателей, снять осаду дворца и подвергнуть зачинщиков справедливому суду. Но члены совета буквально связали меня по рукам и ногам. В итоге мне не дали действовать, и я вынужден был с болью смотреть, в каком положении пребывает Тламанакальпан. Обращаюсь к вашему лицу и сердцу. Мои помыслы теперь с текутли Чикуатемоцином. Будь я на его месте, я сделал бы то же самое. Я даже завидую ему, завидую, что не я со своими орлами и ягуарами освободил дворец.
– Благодарю, – произнёс тлатоани. – В завершение я хочу слышать мнение сиуакоатля, достославного Истаккальцина.
Сановник поднялся с циновки и почтительно поклонился.
– Великий тлатоани, грозный владыка Уэмацин с сердцем ягуара, с сердцем игрока в мяч! Верховный жрец Тлауискальпантекутли и главнокомандующий уже высказались достаточно, и мне добавить нечего. Скажу лишь, что я сам полностью разделаю их мнение и смиренно прошу о снисхождении для текутли Чикуатемоцина.
Правитель усмехнулся:
– Ну, раз так, введите Чикуатемоцина.
Занавеска у противоположного входа отдёрнулась, и вошёл Нисходящая Сипуха, рослый, смелый, широкоплечий, такой, как всегда. Глаза блестели, а лицо излучало спокойствие и уверенность. Нет, он ничуть не боялся гнева царственной особы. Неужели молодой вождь так верил в справедливость? Несауальтеколотль нервно сжал кулаки. На лбу выступил пот. Голодная Сова весь подался вперёд, как будто так можно лучше услышать заключительную речь.
Обвиняемый никому ничего не сказал, а молча встал на колени перед троном. С высокого престола раздался голос:
– Я выслушал мнения моих советников. Дело, конечно же, непростое. С одной стороны, ты действовал вопреки моему приказу. С другой, твоё нападение заметно ослабило позиции мятежников. Как мне сообщили, количество бунтарей сократилось почти на четверть, а дух их заметно упал. Более всех в твою защиту выступал верховный жрец Тлауискальпантекутли Насауальтеколоцин, твой бывший наставник. Он сомневается, что ты по своему разумению решился нарушить приказ, и полагает, что твоими действиями руководил сам Даритель Жизни – весьма спорное утверждение. Досточтимый тлакочкалькатль Косицтекатль полностью одобряет твои действия и обвиняет совет в нерешительности и промедлении. А известный мудростью и рассудительностью сиуакоатль просит проявить к тебе снисхождение. Конечно, неповиновение налицо, и оно является нарушением закона. Но, когда только взошло Пятое Солнце, и люди были созданы в Тамоанчане, закона ещё не было, а человечество везде и во всём руководствовалось принципом справедливости. И по справедливости твои усилия, твоё ревностное служение державе заслуживает награды. Боги даровали тебе победу и взяли свою долю драгоценной влаги. Я усматриваю в том промысел Тескатлипоки, капризного владыки, рабами которого мы все являемся. Ибо он, как ночь и ветер, присутствует везде, и в его ведении находится, кому праздновать победу, а кому познать горечь поражения. А потому и я дарую тебе, Чикуатемоцин своё высочайшее прощение. Награду свою ты получишь позже, когда мы восстановим покой и порядок в державе. Но тебе надлежит по возвращении провести праздник с жертвоприношениями богам. Пусть каждому достанется хотя бы капля крови.
Нисходящая Сипуха встал и поклонился.
– Благодарю вас, прославленный справедливостью и тлатоани, сияющий, словно жадеит и перья кецаля. Воистину, у вас мудрое лицо и понятливое сердце, – произнёс защитник северных земель.
Более вождь атокатеков ничего не пожелал говорить. Он смело смотрел в глаза правителю Тламанакальпана.
– Я хочу, чтобы твои люди ещё оставались в городе, пока всё не уладится. Как знать, возможно, их помощь ещё пригодится, – сказал Уэмак. – Ты же можешь идти. Наслаждайся нашим гостеприимством и жди дальнейших указаний.
«Казалось бы, всё сложилось наилучшим образом. Беда прошла стороной. Отчего на душе до сих пор тяжело? Почему с освобождением друга не наступил долгожданный покой?» – терзал себя раздумьями Несауальтеколотль. Ответ напрашивался сам собой. Но жрец Венеры гнал его от себя, как только мог. Хотя положение вещей вокруг не зависит от того, как ты к ним относишься. Глупо думать, что можно, словно бог комильтеков, спрятаться от мира в большой сверкающей раковине. Оставалось только признать: гордый и сильный Чикуатемок никогда не простит ни предательского приказа Истаккальцина, ни сегодняшнего позорного судилища. И его отношения с Голодной Совой уже не станут прежними, ведь для Нисходящей Сипухи сам бывший наставник являлся воплощением Тламанакальпана со всем его величием, блеском и пороками, той самой державы, которая сначала вознесла его столь высоко, а потом подвергла такому изощрённому унижению. Хотя, возможно, ничего страшного и не произошло, и избранник Тлауискальпантекутли лишь придумывает себе лишние тревоги. Глава культа Утренней Звезды опустил глаза и старался не смотреть на друга.
Когда текутли Атокатлана покинул тронный зал, Уэмак улыбнулся:
– Значит, промысел Дарителя Жизни, верно, почтенный Истаккальцин? – усмехнулся правитель.
– Именно так, – развёл руками сиуакоатль.
– А я знаю, вчера ночью тебя не было во дворце, – хитро произнёс тлатоани.
– Я испрашивал волю богов, господин, – лукаво ответил Хозяин Белого Чертога.
– Всё понятно, – покачал головой владыка.
Разговор прервал слуга:
– Господин, к вам посланник со срочным донесением о делах в городе.
– Хорошо, пусть зайдёт.
– На пороге показался мужчина средних лет в белом хлопковом плаще до колен и маштлатле того же цвета с красной каймой. Он трижды поклонился и упал на колени. Когда гонцу позволили встать, он начал:
– Великий и грозный государь наш, тлатоани Уэмацин, сверкающий, как жадеит и перья кецаля, по указанию вашего сиуакоатля прославленного мудростью господина нашего Истаккальцина глашатаи объявили о сборе граждан Тламанакальпана на площади трёх храмов. Верные ваши подданные направились туда, но их остановили проклятые мятежники и сказали, что им следует вернуться в свои дома. Однако добропорядочные граждане расходиться не пожелали и остались на улице рядом. После чего к трём пирамидам пришёл отряд вооружённых людей числом более сотни человек. Возглавлял его некто Мипоцкоатль. Этот отряд проник на площадь и смог потеснить бунтарей, число которых со вчерашнего дня сильно поубавилось. А затем ваши верные подданные смогли беспрепятственно пройти к месту собрания.
– Хорошо, можешь идти, – велел венценосец.
– Думаю, вам следует немедленно отправиться к собравшимся, господин, – с почтительным поклоном сказал Истаккальцин, – нельзя заставлять горожан ждать долго.
Владыка нервно сжал губы, немного помолчал и ответил:
– Да, пора выступать. Готовьтесь.
С этими словами повелитель поднялся с престола и покинул тронный зал.
Перед главными воротами дворца уже выстроилось множество людей – вельможи, слуги, воины-орлы и ягуары, жрецы. Все в парадных облачениях. Знамёна из перьев трепетали на ветру. Оказалось, Истаккальцин начал готовить всё ещё до рассвета. А с самого утра ему стоило немалых трудов убедить самого тлатоани в необходимости обратиться к подданным с речью. Уэмак поначалу отказывался, говорил, будто на площадь не придёт никто из его сторонников, и лишь доклад посланника подвиг его принять решение. Сиукоатль рассказал Несауальтеколотлю, что именно он отправил своего человека к Шипящему Змею с приказом немедленно выступать. Оказывается, всё сегодняшнее действо, на самом деле плод стараний одного человека, причём уже на протяжении нескольких дней. Для безопасности царственной особы сформировали четыре группы по пять жертвователей. Во время торжественного шествия и выступления венценосца они должны поддерживать незримый барьер и сменять друг друга по мере надобности, дабы заклинание не прерывалось ни на мгновение. Кроме того, нескольких соглядатаев со спрятанным оружием направили непосредственно в толпу.
– А где же сам владыка? – спросил Голодная Сова.
– Облачается, – ответил первосвященник Тлакацинакантли. – По моему совету он должен надеть не диадему шиууицолли, символ власти, а головной убор сипактли, знак происхождения от божественного Се Сипактли, основателя славной династии.
Вдруг послышался бой барабанов. Все обернулись и увидели, как слуги вынесли три одинаковых паланкина с задёрнутыми красными шторками.