– Почему так? – спросил глава культа Венеры.
– Видишь ли, никто не знает, где сидит Уэмак, даже я. Если убийцы попробуют напасть, они могут и ошибиться, – отвечал хитрый койот.
Тем временем носилки окружили воины. Орлы расположились впереди, а ягуары – сзади.
– Пошли, – сказал Истакальцин и подтолкнул бывшего ученика.
Вместе мужчины заняли места в пёстрой толпе сановников и зашагали в такт музыке. Даже по большим праздникам не всегда Тламанакальпан видел столь пышное шествие.
На выходе из дворца глава ордена Тлауискальпантекутли вновь увидел героев вчерашнего боя. Атокатеки расхаживали по площади с макуауитлями и тепостопилли. Северяне приветствовали процессию громкими возгласами. Мёртвые тела уже убрали, но пятна высохшей крови красноречиво свидетельствовали о ночной атаке. Брезгливые вельможи старались ступать аккуратно и не запачкать дорогие сандалии.
Вот и главная улица. Некогда оживлённая магистраль стояла пустой. Ни торговцев, ни носильщиков, ни крестьян. В свете полуденного солнца белая штукатурка зданий ослепительно сияла. Широкие лестницы, тенистые портики, платформы с цветными рельефами стояли непривычно пустыми. А оттого молодой город напоминал древние руины. Зловещая тишина окружала со всех сторон, словно кольцо невидимых врагов.
Тем временем свита Уэмака выстроилась в правильный порядок и начала движение. Впереди цепью шли бойцы-койоты в звериных масках и синих тлауистли. За ними следовали барабанщики в узорчатых плащах и пёстрых маштлатлях с кистями. Мужчины чётко отбивали ритм на тепонастли и задавали темп движения всем остальным. Далее шагали жрецы. Священники выделялись на фоне остальных своими чёрными телами. Каждый жертвователь держал посох чикауастли с широкими бумажными полосами на древке в одной руке и мешочек с копалом – в другой. В волосы воткнуты колючки агавы и костяные иглы – инструменты для ритуального кровопускания. Несауальтеколотль знал, устроители обрядов здесь не просто придают внушительность шествию, но и поддерживают щит над центральной частью колонны. Но разглядеть тайный барьер можно было только с помощью внутривидения. Далее чинно выступали сановники, члены совета и царедворцы в ярких длинных плащах из тонкого хлопка и разноцветных пеначо. Блистательные покровы попугаев, колибри, котинг, цапель, фламинго и орлов пошли на их изготовление. Повсюду сверкали украшения из нафрита, золота, хрусталя и бирюзы. А за аристократами в окружении воинов-орлов несли три паланкина, в одном из которых находился сам владыка Тламанакальпана. Далее снова шествовали служители богов. Замыкали процессию члены ордена ягуаров в костюмах, раскрашенных, как шкура хищника.
До площади трёх храмов добрались без препятствий. Даже если кто и замышлял напасть на царственную особу, то побоялся стольких вооружённых людей. Одинокие путники, которые иногда попадались на пути, тут же спешили схорониться на боковых улицах. Зато уже на подступах к пирамидам слышался гул толпы. Внимать правителю пришло больше народу, чем тогда в день двенадцать-тростник по зову Илькауалока. Его сторонники хоть и оказались в меньшинстве, но не сдавали позиций и не выпускали из рук дубин и топоров. Напротив них выстроились ополченцы Мипоцкоатля и стражники, присланные сиуакоатлем. Главе Тламанакальпана предстояло выступать с крыши длинного здания на высокой платформе – дома собраний жрецов. Там фигуру оратора было хорошо видно, а ещё позади него прекрасно просматривалось и святилище Тлакацинакантли, и главная улица с ритуальными платформами, тлачтли, текиуакалли, зданиями школ и библиотек, будто бы вся столица находилась за спиной венценосца.
Воины расчистили коридор и ощетинились копьями. Жертвователи расположились группами и перенастроили невидимую защиту. Пока шла подготовка один из соглядатаев успел доложить первосвященнику, что несколько смутьянов решили покинуть площадь, но ополченцы Мипоцкоатля преградили им дорогу и не дали уйти. Истаккальцин и Несауальтеколотль поднялись наверх и заняли места среди других членов совета. Наконец по лестнице поднялся сам Уэмак и подошёл к парапету. Только сейчас Голодная Сова сумел разглядеть изысканнейшее облачение властителя. Длинный плащ до самого пола являлся шедевром кропотливого труда амантеков. Он сверкал всеми красками птичьего покрова и переливался на солнце. Несколько человек целыми сутками выкладывали и закрепляли сложный узор на ткани. Края маштлатля с рельефными нефритовыми нашивками выбивались из-под набедренника из шкуры ягуара. Массивный головной убор сипактли изображал морду крокодила с открытой пастью. Каждая чешуйка представляла собой тончайшую пластинку из жадеита или бирюзы. Камнерезы отполировали их до блеска и плотно подогнали друг к другу. Дёсны сделали из морских раковин, зубы – из оникса, глаза – из обсидиана. Самоцветы играли в лучах дневного светила и посылали солнечные зайчики во все стороны, словно сотни зеркал. Роскошный многоуровневый плюмаж поднимался высоко вверх и распадался множеством ярких пучков, а внизу переходил в спинную розетку, которая покачивалась, словно крылья бабочки. Плечи и грудь покрывало ожерелье из золота и драгоценных камней. Браслеты на руках и ногах, а также бахромчатые наколенники звенели десятками бубенцов. От количества перьев кецаля захватывало дух. Они, словно побеги маиса, вырастали из маски первобытного монстра, расходились веером на затылке и за плечами, обрамляли все украшения, свешивались с ушных вставок и даже покрывали ремешки сандалий. Сам владыка выглядел молодо, за время строительства Тламанакальпана он повзрослел, но не постарел, раздался в плечах, стал крепче телом и смотрелся теперь словно сам могучий Титлакауан. Твёрдая походка, уверенный взгляд, горделивая осанка невольно вызывали благоговейный трепет. Воистину, он казался живым воплощением всех достоинств мужа, воина и царя.
При виде тлатоани толпа зашумела. Лишь далеко сзади бунтари сохраняли презрительное безмолвие. Правитель поднял ладонь, и люди замолчали. Он выждал немного, а затем начал. Сильный голос разнёсся по площади и многократно отразился от граней пирамид:
– Это говорю вам я, Уэмацин, повелитель Тламанакальпана. О люди, я обращаюсь к вашим лицам и сердцам. Мне очень жаль, что некоторые граждане нашей державы дали так легко себя провести. Они проверили нечестивым богохульным речам чужеземца, который не силой убеждения и не правдой, а ложью, пустыми обещаниями, чарами и мороком заставил людей потерять лицо и сердце. Он – факел, который дымит, он скрывает вещи, делает их неясными, искажает всё вокруг. Он – науалли, презирающий всё, что дорого людям. Он тщеславен и заносчив. Он презирает чужие лица, ни во что не ставит других. Глупым и развратным стало его лицо и сердце, его песня и мысль. Он сеет гнилые порочные семена и выращивает цветы скверны. Не из добрых побуждений пришёл он к нам, но по заданию коварных владык Ойаменауака, которые не смогли покорить нас силой оружия, а теперь пытаются расколоть и уничтожить нашу державу при помощи едкой розни. – Тлатоани остановился и посмотрел на горожан, те стояли и внимали каждому слову. В тишине ветер трепал знамёна из перьев и шелестел бумажными лентами. – Злокозненный колдун заявил, будто я скрыл от вас истинный облик и имя нашего покровителя, Таинственного Владыки. Да, я сделал это сознательно, но действовал ради вашего блага. Вспомните, как мы шли по затопленному лесу, всеми гонимые и презираемые. Не было нам места, не могли бы твёрдо стоять на земле. Мы мёрзли и болели, гибли от стрел дикарей, на нас нападали звери, наше зерно отсырело, запасы пищи подходили к концу. Нас ждали лишь голод и забвение. Воистину под нами разверзла свою хищную пасть Тлальтекутли, и многие должны были вступить на путь в страну лишённых плоти. Ни один бог не желал с нами общаться. Но, когда надежда уже почти угасла, тогда и явились посланцы Таинственного Владыки. Не пустыми обещаниями и не ложью, а делом они доказали стремление спасти нас и сделать своим народом. Вам всем известно: каждое государство имеет своего небесного покровителя, связь с которым поддерживает глава правящей династии. Так народ достигает благоденствия, зеленеют поля, воины возвращаются домой с победами, строятся здания, приумножается богатство. А у нас никого не было, а потому странствовали мы без дома, не видя белого света. Только он, Тлакацинакантли, захотел принять нас в своё лоно, больше никто. Так что же мне оставалось, о люди? Можно было отвергнуть помощь Таинственного Владыки, рассеяться и пропасть в затопленном лесу. Но я с великим почтением принял дар покровительства и не ошибся. Вот чьим промыслом мы теперь живы, вот почему мы стоим на ногах. Нам даровали победу над полчищами разъярённых дикарей, нам показали остров, где мы построили прекрасный город, нашу столицу. Нам дали возможность обратить на свою сторону все народы Атекуауатлана и создать державу. Всё, что построено нашими руками, сделано по воле Тлакацинакантли! – Гул одобрения пронёсся по толпе, мятежники стояли сзади мрачные, словно обитатели Миктлана. Уэмак продолжил: – Но мог ли я тогда сообщить вам имя нашего нового бога? Мог ли поведать о том, где он пребывает? Я знал, стоит мне открыть вам его тайну, как многие захотели бы отвернуться от нас. Народ Ойаменауака несколько вязанок лет поклонялся солнечному богу. Непривычно и дико могло показаться тогда почитание бога тьмы. А потому я решил сохранить народ единым и во благо людей оставить в секрете настоящий лик Тлакацинакантли и не упоминать его имени. А теперь вернёмся к лживым речам колдуна, сеятеля разногласий. Воистину, с кривым сердцем пришёл он к вам. Он говорил, будто Илуикатлетль, бог Ойаменауака сильнее. Но это неправда. Пока мы строили Тламанакальпан, пока наша страна прирастала новыми землями, Ойаменауак приходил в упадок. Он утратил половину городов, крепостей и селений, половину плодородной земли. Теперь там на троне безвольный юнец, котёнок с непрорезавшимися клыками, его окружают советники, которые лебезят перед чужеземцами. Их армия разбита, поля зарастают сорной травой. Жители бедствуют, дома стоят без крыш. Лишь страдания