там, где некогда видели красоту и отвагу. В дым обратились нефрит и бирюза, благородные камни знатных. Там распускает свои цветы несчастье. И вы хотели отдать наше растущее молодое государство под власть Ойаменауака? Воистину, он подобен дряхлому старику, у которого сначала помутился рассудок, затем отказали руки, потом ноги и повисли, как гроздья пачтли на кипарисах. Вам обещали вернуть ваши прежние дома и угодья – ложь. Как только мы ушли, мой вероломный брат раздал всё своим приспешникам, а те, в свою очередь, обложили народ огромными поборами, так как каждый раз, когда приходит иностранный посланник, ему отдают столько мешков с зерном, бобами, стопок плащей и пучков драгоценных перьев, сколько он скажет, дабы откупиться от нового набега и вторжения. Вам говорили, будто с победой Тлакацинакантли погаснет Солнце. Но, как вы видите, светило до сих пор на месте. Не люди предопределяют такие вещи, а сам Даритель Жизни. В нашем мире каждое явление наполнено противоборствующими противоположностями, парами, называемыми «инамик» – свет и тьма, жизнь и смерть, мужское и женское начало, вода и огонь. Стихии сосуществуют вместе и не могут одна без другой, то одна, то другая берёт верх, но они никогда не исчезали полностью. Все их превращения и проявления происходят лишь по воле нашего отца и нашей матери, того, кто облачён в красное, той, чья юбка из звёзд, господина нашей плоти Тонакатекутли. – Тлатоани снова обвёл толпу взглядом, люди согласно кивали головами. – Я рад, что большинство из вас сделали правильный выбор в пользу нашей державы, а не пошли на поводу у обманщика. Но я верю, что и те, кто ошибся, могут ещё сквозь пелену лжи разглядеть источник истинной силы. Это наш дом, наша страна, наш бог славный Тлакацинакантли. Возвращайтесь. Как правитель, потомок достославного Се Сипактли я обещаю: тех, кто одумается мы простим и не будем преследовать по закону, каждый из них сохранит всё имущество и собственным трудом искупит свою вину. Но, если кто-то и дальше станет плести заговоры и исполнять волю владык Ойаменауака, то тот будет судим, и никто не уйдёт безнаказанным. Как любящий отец с добрым сострадательным сердцем принимает провинившегося ребёнка, так и Тламанакальпан примет вас, те, кого сбил с толку нечестивый чужеземец. Те, кто сейчас в нечистотах, кто в отбросах, всех их вытащит великий бог. Он будет направлять и показывать путь. Теперь, о люди, не осталось больше тайн. Силой орлов и ягуаров я призываю вас с миром отправляться домой, к своим семьям, к своим делам и восславить господина нашего, Тлакацинакантли, волей которого мы живы, волей которого стоим на ногах.
Тлатоани закончил речь. На мгновение вся площадь погрузилась в тишину. Но вскоре по толпе прошёл одобрительный гул, и вот уже послышались громкие восторженные крики. Горожане начали воздевать руки в знак поддержки законному государю. Владыка уже хотел отправляться назад во дворец, как вдруг сильный голос заглушил рокот сотен людей:
– Подожди, Уэмацин. Ты рано празднуешь победу. Тебе удалось завоевать сердца людей и подавить бунт. Но положение до сих пор непрочное. – Звук слышался то справа, то слева, он исходил откуда-то сверху и эхом отражался от ступеней пирамид.
Собравшиеся удивлённо завертели головами. И вот в вышине показалась большая сова. Она кружила над храмами, а потом начала снижаться прямо перед первым рядом воинов. От необъяснимого ужаса народ разошёлся в стороны, и птица приземлилась на свободное поле, а затем там появился Илькауалок. Значит, он и был совой? Вопли испуга раздались со всех сторон. Бойцы наставили копья на чужеземца, но ждали команды атаковать. Между тем Несауальтеколотль увидел мощный защитный барьер вокруг заклинателя. Всё равно его обычным оружием не преодолеть.
– Ты сам это сказал Уэмацин, сияющий, как жадеит и перья кецаля, окружённый цветочным туманом, владыка Тламанакальпана. – Эти слова мастер тёмных искусств выговорил наиболее тщательно с показной ненавистью. Тлатоани, будто зачарованный, смотрел вниз и молчал. Он не отрывал глаз от зачинщика мятежа. – Ты говорил, что такие вещи, как победа Света над Тьмой или Тьмы над Светом, решаются не людьми, но богами. То, чему вы явились свидетелями, о жители столицы, дело сынов Дарителя Жизни. Не вы и не ваш доблестный правитель определяет, кто возьмёт верх, блистательный Илуикатлетль или ваш мрачный Тлакацинакантли из глубин преисподней. Но ты знаешь, царственный Уэмацин, и ты, мудрый Истаккальцин, и ты, могучий Косицтекацин, чем оборачиваются битвы богов для смертных. У них есть два пути – или устроить войну и залить землю кровью, или помериться силами в игре олламалистли. Это говорю тебе я, Илькауалок из Ойаменауака. Ты, владыка, не хочешь войны. Ты стремишься к миру, желаешь сохранить своих людей. В таком случае разумнее всего устроить состязание в священной игре в мяч. Правила великого турнира ты знаешь. Предлагаю не мешкать и провести его прямо завтра на твоём стадионе. Но, быть может, ты боишься, что твой хвалёный бог проиграет? Я, Илькауалок, от имени Илуикатлетля, покровителя Ойаменауака, бросаю тебе вызов. Так каково твоё решение, повелитель Тламанакальпана? Готов ли ты провести состязание богов завтра? Принимаешь ли ты мой вызов?
Такого поворота никто не ожидал. Толпа тревожно зашумела. Конечно, правитель тут же мог отдать приказ убить дерзкого нечестивца на глазах у всего народа. Но тогда подданные решат, что венценосец не уверен в силе, правоте и победе Тлакацинакантли. Как такое можно допустить, если он считанные мгновения назад убеждал жителей столицы в обратном? Нет, и здесь коварный чароплёт поймал тлатоани в ловушку. Потомок Се Сипактли с ненавистью смотрел на Илькауалока. Лицо сделалось бледным. Губы плотно сжались, брови сурово сдвинулись. Истаккальцин уже было хотел подбежать и помочь советом. Но государь остановил сиуакоатля жестом.
– Что ж. Ты продолжаешь стоять на своём, посланник наших врагов, – начал владыка. – Тебе, человек из Ойаменауака, не удалось склонить весь город ко лжи, так теперь ты хватаешься за последнюю возможность. Хватит ли сил у тебя и твоего бога свергнуть нашего покровителя? Илуикатлель – старый пёс, который стёр зубы и пообломал клыки, но продолжает лаять. Сколько раз уже история доказывает его слабость и неспособность противостоять нам? Вы потерпели поражение везде, где только могли. Ваше упорство более не вызывает уважения. Я просто смеюсь над ним. Так скорпион, которого укусила сколопендра продолжает жалкие попытки ужалить многоножку, хотя в его тело давно попал смертельный яд. Я, Уэмацин, правитель Тламанакальпана, принимаю твой вызов. Завтра свершится воля Дарителя Жизни.
Глава 25. Один на один
Тощий Волк сидел в тёмной комнате без окон. Дверной проём – единственный источник света. Каменные стены, каменный пол. Холодный материал, будто впитывает тепло. Маленькая, узкая клетушка в ширину немногим больше раскинутых рук. Парень упёр локти в колени, наклонился вперёд и уронил голову в ладони. Кроме кожаного защитного снаряжения для игры в мяч на нём были знаки посланника богов – пышный головной убор с маской черепа и несколькими многоуровневыми плюмажами, роскошный заплечный гребень – всё из перьев кецаля, ожерелье, браслеты на запястьях и лодыжках, а также ушные вставки из жадеита. Везде подвешены золотые бубенцы. Никогда ещё юноша не одевался столь изысканно. Чудесные украшения подчёркивали красоту жилистого, мускулистого загорелого тела. Но молодой воин думал сейчас не о том, как он выглядит. Скоро лучшему олламани ордена Венеры предстоит выйти в решающем матче сегодняшнего действа и вырвать победу не только у мятежников, но и у самих богов Солнца. Как же распорядится Даритель Жизни? Чью сторону примет Ипальнемоуани в извечной борьбе Света и Тьмы? Да, Тощий Волк силён, лёгок, быстр и проворен, у него прекрасная фигура, отличное здоровье, крепкий дух. Парню ничего не стоит послать тяжёлый каучуковый шар с одного конца поля на другой, пересечь площадку в три прыжка, высоко вскочить с колен. Но хватит ли этого для успеха?
Первый раз за всё существование Тламанакальпана тлатоани устроил великий турнир богов. Согласно правилам, которые не изменялись уже несколько вязанок лет, и, как говорили знатоки кодексов, появились задолго до основания Ойаменауака, играть нужно было до трёх побед. Сначала два раза три на три, затем ещё дважды два на два, если и тогда не выявлялся победитель, то проводили последние состязание один на один. Участники из противоборствующих команд не должны видеть друг друга до выхода на тлачтли. Им надлежало ждать начала в отдельных камерах, куда никто не мог входить, кроме распорядителей торжества. Олламани не дозволялось видеть предыдущие матчи. Вот такие условия должны соблюдаться и сегодня. Любое нарушение – и соревнование прекращали. Никаких ставок делать было нельзя из-за особо священного статуса происходящего.
Утром юноше повязали пояс из нескольких слоёв оленей кожи, а также жёсткой набедренник, закрепили наплечники, налокотники, наколенники и шлем, выдали перчатки, кроме того, надели прекрасные украшения из драгоценных перьев кецаля и жадеита. Затем Тощего Волка оставили здесь в комнате без окон. Жрецы, должно быть, провели на площадке некий обряд с ритуальными танцами и курениями копала, а возможно, и с разбрызгиванием крови. В первой игре участвовал сам Уэмак, Истаккальцин и Косицтекатль, боги даровали им победу. Но во втором матче другие члены совета Тламанакальпана оказались слабее мятежников. В третьем лучшие воины-ягуары взяли реванш. И теперь шло четвёртое состязание два на два. Парня посещал лишь старый жертвователь. Он сообщал о результатах, но не давал ни пить, ни есть, ещё одно правило – строгий пост для всех участников. Временами мужчина вставал, потягивался и разминал ноги и руки. Но последнее время ему хотелось только сидеть и думать. Если сейчас орлы уступят, ему придётся выйти на тлачтли, вот тогда уже проигрывать нельзя. Откуда-то издалека слышались крики зрителей. Но здесь они воспринялись как негромкий мерный рокот, будто волны набегают на берег и ударяются о камни. Воображение рисовало мрачные образы, тревога нарастала. Или то злокозненный Тескатлипока напускает морок? Кроме того, живот уже начинал урчать, а от голода сводило челюсть. Тощий Волк хотел забыться, закрыл глаза и охватил лицо руками. И вдруг в тишине каморки раздался голос: