– Страдаешь? Как сладостно это чувство!
Юноша вскинул голову и увидел странного господина. Весь бледный с желтыми волосами в белом набедреннике и красной налобной повязке с острыми раковинами.
– Кто вы и как сюда попали? – испуганно спросил парень.
– Мне сюда можно. Всё равно никто не видит, – отвечал незнакомец. – Зато я вижу твои метания, чувствую, как трепещет хрупкое сердце. Сейчас там, – он показал в сторону стадиона, – подданные твоего повелителя терпят поражение. Тебе придётся выступить. Но к тому времени все твои мучения перегорят и в разуме останется лишь пустота. Не думай ни о правителе, ни о Несауальтеколотле, ни о сиуакоатле, ни о державе, думай о себе. И всё. Тогда страх покинет тебя, а дрожь уйдёт из тела. А если проиграешь, я вгоню тебе дротик прямо сюда. – Он ткнул пальцем между выступающими рёбрами и расхохотался.
Только молодой воин хотел ответить, как странный посетитель исчез. Куиллокуэтлачтли вскочил и посмотрел назад – никого.
– Кого ищешь? – Другой голос прозвучал со стороны прохода.
Тощий Волк повернулся и увидел ещё одного человека. Он облокотился о косяк. Вся кожа его была чёрной, как обсидиан, только на уровне рта и глаз проходили жёлтые полосы. Гость казался нестарым, хорошо сложеным и обладал весьма приятной наружностью. Лицо расплылось в издевательской улыбке.
– Хочешь вырвать победу? Давай, возьми её. Вот она. – Незнакомец раскрыл ладонь, и над ней показалось колечко дыма. – Бери! Давай!
Парень сделал шаг вперёд.
– А вот и нет! – Насмешник дунул, и серое облачко растворилось в воздухе. – Разве можно взять то, чего нет? Победа родится прямо там, на поле. И знаешь, откуда? Отсюда. – Мужчина показал рукой на грудь юноше. – Из сердца, твёрдого, словно кремень. Делай всё точно, делай так, как решил, не мечись, не расточай себя понапрасну. – Он положил руку на плечо воину и произнёс серьёзно: – Всё уже в тебе. Не дай себя сбить и запутать. Доверься своему сердцу, следуй за ним.
Сказал – и растворился в белых клубах.
Тут в комнату зашёл худой, бледный старик. Седые волосы выбились из-под налобной повязки с несколькими бумажными розетками. Затылок закрывал декоративный щиток. Края маштлатля украшали алые полосы. Зубы уже давно вывалились и губы запали. Голова походила на обтянутый кожей череп. При каждом движении кости человека хрустели и скрипели.
– Жизнь и смерть, – пробормотал он. – Они всегда рядом. Для Господина Непосредственной Близости между ними нет особой разницы. Здесь, на земле, вы не навсегда, лишь на время, на краткий миг. Вы все уйдёте в место лишённых плоти. Рано или поздно. – Гость начал обходить вокруг парня, а тот поворачивался, стараясь не упустить незнакомца из виду.
– А если так, – продолжил гость, – чего думать о смерти? Пока ты видишь прекрасные цветы и песни. А о смерти… думай не думай, думай не думай, – затараторил дед и вдруг с треском развалился на части. Руки и ноги осыпались на пол, а затем исчезли.
«Да что это со мной? Кто они такие? Уж не в бреду ли я? Или я сплю?» – подумал Тощий Волк, ущипнул себя за плечо и портер глаза. А когда юноша снова открыл их, перед ним стояла прекрасная женщина, та самая, которую он видел на островке в затопленном лесу.
– Прости, – проговорила она, – мне нельзя сюда заходить. Но я хотела ещё раз увидеть тебя. Вдруг нам уже не суждено больше встретиться? Что они сказали тебе?
– Кто?
– Те, кто были здесь до меня?
– Так они всё-таки были? – удивился парень.
– Ну, конечно, ты же их видел. Они тебя запугали? Да, понятно, они могут.
– Да кто они вообще такие? – не сдержался молодой воин.
– Будто ты не знаешь, – покачала головой Ицпапалотль.
– Догадываюсь, – угрюмо вздохнул Куиллокуэтлачтли. – Но они предпочитают изъясняться загадками. Вы-то как думаете, госпожа, смогу ли я выиграть?
– Я – это кто? – покачала головой владычица Тамоанчана.
– Я – это я, – растерялся смертный.
– Ты сейчас – не ты, твоё тело не принадлежит тебе. За тебя будет играть Тлакацинакантли. Он уже в твоём теле, в твоём сердце.
– Тогда, получается, от меня самого ничего не зависит? – спросил юноша.
– Не знаю, – задумчиво произнесла Обсидиановая Бабочка. – Не обольщайся. Мне кажется, ты должен всеми силами помочь своему богу выиграть.
– Понятно, а сам Тлакацинакантли, какой он как игрок, может он победить Илуикатлетля?
– На тлачтли я его никогда не видела. Но он такой же молодой, красивый и сильный, как ты. Тоже рослый, жилистый. Вы с ним даже чем-то похожи. Думаю, когда его дух пробудится в тебе, вы оба сможете слиться в гармоничное целое.
– Даже и не знаю, легче мне теперь стало или нет, – угрюмо заметил Тощий Волк и повесил голову.
– Прости, я не могу помочь тебе. Там жрецы с помощью внутривиденья следят за происходящим. Использовать силу богов запрещено. Кто бы ты ни был, Куиллокуэтлачтли или Тлакацинакантли, да пребудет на твоей стороне благосклонность Дарителя Жизни. Ладно, мне нужно идти. Я вижу, команда тлатоани вот-вот пропустит последний мяч, и тебе придётся выходить.
Женщина наградила воина сладостным поцелуем, затем быстро отстранилась. Он было хотел сомкнуть руки на её талии, но они провалились в пустоту. А из коморки вылетела крупная павлиноглазка.
И тут в проёме показался старый жертвователь.
– Пойдём, пора, – сказал он скрипучим голосом и, не дожидаясь ответа, развернулся.
Парень вышел наружу и зажмурился. Свет полуденного солнца показался ему ослепительным, однако теперь можно было согреть замёрзшее тело. Резкий порыв ветра обдал прохладой и всколыхнул драгоценные перья кецаля, от чего те засверкали, словно водная гладь на закате. За безмолвным провожатым в мрачном чёрном плаще с колючкой агавы и костяной иглой в пучке седых волос юноша последовал к стадиону. «Словно отправляюсь в иной мир», – подумал олламани и тяжело вздохнул. А ведь действительно тлачтли теперь становится обителью богов, небом, где вершатся судьбы великих. Так вчера говорил Истаккальцин, когда наставлял перед поединком. Странно, куда-то пропал голод, боль в животе и тошнота прошли. Ещё утром Тощий Волк воображал, что перед самым состязанием ему станет плохо, а тревога не позволит ступить и шагу. Но нет, беспокойство куда-то делось, все эмоции покинули молодого мужчину, а в мыслях осталась лишь пустота. «Как и предсказывал первый незнакомец», – догадался избранник Венеры. Нет ни жары, ни холода. Почему же так? Или это сам Тлакацинакантли завладел телом смертного и ведёт его на решающий бой? Шаг, один, второй, третий, вперёд и вперёд туда, откуда доносится шум, туда, где трепещут знамёна, где решится судьба державы.
И вот парень прошёл через узкую арку и оказался на площадке с западной стороны, означающей закат и тьму. При его появлении толпа взревела. Послышались одобрительные возгласы, сотни рук взлетели в приветственном жесте. Будто первый раз юноша с любопытством оглядывался вокруг. Справа и слева пространство для игры поднималось в виде пологих скатов. На середине поля с обеих сторон на высоте примерно в половину человеческого роста находились два каменных кольца. Каждое из них покрывал рельеф, изображавший волны с пластинками самоцветов – символ драгоценной влаги, крови жертв. Внутреннюю поверхность стен украшали сцены ритуального обезглавливания. Такие обряды уже несколько раз проходили здесь по большим праздникам. Высоко на трибунах сидели вельможи и знать в многоцветных одеяниях и пышных пеначо. Они обмахивались веерами из перьев. Золото и нефрит сверкали в солнечных лучах. За аристократами заняли места отважные воины текиуа в плащах, дарованных тлатоани, по их одежде можно было сказать, сколько пленников Тескатлипока дал захватить тому или иному бойцу. Простолюдинов сегодня не пустили на тлачтли. Слишком много важных особ решили следить за большим турниром. С западной и восточной сторон, а также с севера к стадиону примыкали небольшие храмы. Перед каждым из них жрецы поставили курильницы и зажгли благовония. Горький дым разносился ветром и щекотал ноздри зрителям. Под центральным святилищем расположился сам тлатоани в головном уборе сипактли, по правую руку сидел сиуакоатль Истаккальцин в шиууицолли, по левую – тлакочкалькатль Косицтекатль в кецальтлапилони. Рядом находились другие члены совета.
Зрители снова зашумели, на сей раз неодобрительно, Тощий Волк перевёл взгляд – на противоположный конец поля, символизирующий рассвет, вышел его противник – сам богохульник Илькауалок. Такого парень не ожидал. Он рассчитывал, что маг будет играть в первом состязании против Уэмака. Но, оказывается, хитрый койот решил вырвать победу в последнем матче. Чародей самоуверенно ухмыльнулся и метнул в юношу страшный уничижительный взгляд. У молодого воина по телу пошли мурашки. Что, если знаток тёмных искусств сможет скрыть свои заклинания от служителей культа и использует их против соперника? Холод пробрал избранника Венеры до костей, он ведь будет сражаться честно, такое чувство, как если идёшь на вражеские копья с голой грудью. Страх охватил истомлённое сердце, Куиллокуэтлачтли начал проговаривать про себя слова молитвы, взывать к Тлауискальпантекутли, Тескатлипоке, Тлакацинакатли.
Тем временем на площадку вышли музыканты в пёстрых накидках и ярких налобных повязках с красными и синими перьями ары в волосах. Гулко зазвучал уэуэтль, ему вторили более звонкие тепонастли. Пришло время ритуального танца. Его исполняли только перед самыми важными соревнованиями. Тощий Волк дождался конца вступления и начал. Шаг, подбивка, поворот и смена, вниз и прыжок, затянуться, соскок, – теперь будет сложно, – разбег, перекидной назад, – получилось – припадание, второе, третье, мах ногой, – теперь главное, не пошатнуться, – вращение на пятках, – дальше всё будет легко, – круг левым боком, затем правым, дорожка вперёд, остановка, поза орла. Всё исполнено великолепно. Барабанщики стихли, а зрители зашумели. Краем глаза парень успел заметить: противник менее ловок и не смог показать некоторые сложные элементы, а кое-что откровенно смазал. Движениям недоставало стремительности. Да и дыхание тлакатеколотль всё ещё не восстановил. Конечно, науалли много старше, суставы истираются, мышцы дрябнут. Возможно, проворный юноша всё-таки сможет одолеть немолодого мага?