емь. Голова вновь пошла кругом, глаза закатились. А мяч, символ заходящего солнца, промчался мимо трибун и пёстрой толпы зрителей, замершей в нетерпеливом ожидании, мимо суровых персонажей на рельефе со сценой жертвоприношения, влетел в кольцо, сделал там один круг и вывалился с противоположной стороны.
Герой Тламанакальпана уже ничего не видел. Он неподвижно лежал на красном, как кровь, полу тлачтли, раскинув руки, словно птица, в которую вонзился дротик охотника. Парень дышал еле-еле. Он весь побледнел, некогда упругое тело обмякло. Не видел юноша, как аристократы и почтенные воины текиуа повскакали с мест и начали обниматься, прыгать и кричать от радости, как тлатоани встал и поблагодарил Истаккальцина за мудрый выбор олламани, как судья перед храмом объявил чистую победу. И только Несауальтеколотль, расталкивая всех, нёсся вниз на площадку, он подбежал к Тощему Волку и склонился над ним. «Пульс есть! – обрадовался верховный жрец Венеры. – Значит, можно спасти».
Тем временем на фоне ликования мало кто заметил, как с рассветной половины стадиона взлетела большая сова. Бесшумно она поднялась вверх над храмами, дворцами и пирамидами Тламанакальпана. Кое-кто из воинов попытался её подстрелить, да не попал. Птица летела не в Ойаменауак, она следовала дальше, на восток, туда, где ещё остались неизведанные земли, навстречу новой жизни.
Эпилог
Луч утреннего солнца проник в щель между пёстрой занавеской и косяком, проскользнул по полу, затем по циновке, по плащу и попал прямо в глаз Тощему Волку. Парень проснулся и зевнул. Сегодня Голодная Сова разрешил ему выспаться, ведь они оба столько пережили за последние дни. Юноша посмотрел влево и увидел лицо прекрасной женщины. Это явь или всё ещё сон?
– Как спаслось, герой? – спросила она и улыбнулась.
– Спал, как убитый, – признался олламани и встряхнул головой, дабы сбросить морок дремоты. – После заклинаний Несауальтеколоцина и трав Йоуальшочитль уже ничего не болит совсем, – и добавил: – Вы всё ещё здесь, госпожа, если сейчас войдёт служанка и увидит вас?
– Кого она увидит? – насмешливо усмехнулась Ицпапалотль. – Разве что бабочку. – И засмеялась.
Владычица Тамоанчана подвинулась поближе и крепко обняла молодого воина, он в ответ охватил её талию и прижал к себе, их ноги сплелись, а губы соединились в поцелуе.
– Какой же ты славный, ещё совсем мальчишка, вроде бы уже рослый и сильный, но ещё такой худенький, скромный, застенчивый, словно только-только распустившийся цветок. И при этом ты ещё смог спасти Тламанакальпан. – Дочь Дарителя Жизни сбросила накидку и провела рукой по впалому животу своего избранника, отмечая каждый кубик пресса. – Как только я тебя увидела, сразу поняла, ты – не такой, как все, красавчик. Вот потому и полюбила, – вздохнула чародейка и поправила волосы. – Однажды и ты свяжешь себя юбкой и плащом с какой-нибудь девушкой. Но я не оставлю тебя, Тощий Волк, пока годы не заберут твою красоту и молодость. И ты должен будешь меня принять, когда бы я того ни пожелала.
– Конечно, госпожа. Ты, богиня, прекраснее и желаннее любой смертной женщины, – произнёс парень, не отводя восхищённого взора от точёного тела соблазнительницы.
Довольная Ицпапалотль игриво потрепала юношу по голове, поднялась с циновки, улыбнулась на прощание, превратилась в павлиноглазку и улетела, а молодой воин ещё долго смотрел в восхищении туда, где только что стояла повелительница Тамоанчана.
Во дворец тлатоани вернулась привычная жизнь. Аристократы разъехались по своим поместьям, большую часть орлов, ягуаров и койотов перевели обратно в гарнизон, возобновились поставки свежих фруктов, казалось, даже цветы на клумбах стали ярче, а трава – зеленее.
Истаккальцин торопился в тронный зал по главной аллее. У входа он снял сандалии с золотыми бубенцами и блистательным покровом колибри. Мужчина отдёрнул яркую занавеску, над которой целая семья амантеков трудилась весь год, и прошёл в царский покой.
– Рад тебя видеть, – произнёс Уэмак и сошёл с высокого престола, он помнил, как ещё в Ойаменауаке они были товарищами и общались без всякого пиетета, а потому, когда оставался один, мог пренебречь придворными церемониями.
Первосвященник всё же не забыл низко поклониться, отчего перья кецаля достали до самого пола.
– Ну вот опять, – всплеснул руками тлатоани. – Иногда мне кажется, что, как только я стал правителем, нашей дружбе пришёл конец.
Хозяин Белого Чертога знал, как отреагирует владыка, и ему доставляло удовольствие иногда наедине напоминать потомку Се Сипакти о прежних временах.
– Государь, клянусь вам, я всегда помню нашу дружбу и остаюсь верен ей, но также я не забываю, что вы занимаете трон. – Сановник лукаво улыбнулся.
– Вот хитрый койот! – усмехнулся венценосец. – И где только вас, жрецов, учат так отвечать? Ладно, – выдохнул он и подошёл ближе. – Сейчас мы одни, и я могу говорить прямо. Не притворяйся, я знаю, кто стоит за освобождением дворца и кто приказал атокатекам выступать той ночью. Да-да, не у одного тебя есть разведчики. Я тебе искренне благодарен, Истаккальцин. Ты спас и меня, и весь Тламанакальпан.
– Вот видишь, а ты ещё сомневался в моей дружбе. – Сиуакоатль решил вознаградить Уэмака и обратиться к нему, как в юности, ведь именно того и ждал тлатоани. – Но у нас есть тот, кто является истинным героем, а меж тем он вполне мог затаить на нас обиду.
– Ты о Чикуатемоцине?
– Именно.
– Да, мы должны вознаградить его. Но мы не можем сделать это открыто у всех на виду. У меня есть несколько тюков с перьями кецаля от комильтеков. Давай отправим ему в Атокатлан.
– Давай, – согласился верховный жрец. – Но Несауальтеколотль рассказал мне о мечте Нисходящей Сипухи. Некогда он показал служителю Венеры врата в виде пернатых змеев среди руин заброшенного города. Он мечтает соорудить такие же у себя в храме.
– Хорошо, нам, конечно, не хватает скульпторов здесь, в столице, но по такому случаю я пожертвую одним резчиком.
– Большое спасибо. Воистину царский подарок, – учтиво кивнул Истаккальцин.
– Кстати, как продвигается выявление мятежников? – Уэмак решил сменить тему.
– Списки уже составляются. Думаю, через тринадцать дней всё будет готово, – ответил сиуакоатль.
– Как поступим?
– Вы уже проявили к ним милосердие, государь, и решили не подвергать справедливому суду. Я думаю, возмездие найдёт их другим способом, быть может, нескоро, в строгом соответствии с тяжестью вины, конечно. А пока, с вашего согласия, я набираю новых соглядатаев. Теперь каждый шаг изменников не пройдёт незамеченным.
– Ещё один орден? На сей раз Ицтлаколиуки-Ишкимилли?
– Пока не знаю, господин, – кивнул сановник и лукаво улыбнулся.
Несауальтеколотль не мог найти себе места. Он ждал гостя, самого важного и желанного. Голодная Сова сильно переживал, и чем больше мужчина пытался скрыть беспокойство, тем явственнее тревога хозяина поместья становилась для домочадцев. Жрец то мерил шагами собственную комнату, то выходил во двор, то бродил по коридору.
И вот наконец-то постучали. Сердце жертвователя чуть не выскочило из груди. На пороге стоял Чикуатемок не в доспехах, а в парадном одеянии правителя. Не успел возжигатель копала договорить слова приветствия, как проворная, словно сом, Йоуальшочитль протиснулась вперёд и повисла на шее брата.
– Я так рада тебя видеть, если бы ты знал! Нет худа без добра, ведь из-за бунта ты ещё раз посетил нас. Ты так редко бываешь в Тламанакальпане. – Женщина тараторила без умолку. Теперь она снова напомнила ту самую девушку, которую семь лет назад Несауальтеколотль встретил в Атокатлане. Тем временем сестрёнка взяла Нисходящую Сипуху за руку и потянула за собой в комнату, куда уже начали подавать праздничный обед.
Внутри слуги поставили свежие букеты, постелили красивые циновки и скатерти. Перед гостем одно за другим расставляли самые изысканные закуски – пасту из авокадо с томатами, пироги с мясом игуаны в кукурузных листьях, плоды кактуса нопалли, муравьиные яйца и жареную оленину. Принесли и высокие чаши вспененного какауатля с ванилью. Во время еды хозяин по большей части молчал и позволял себе лишь короткие реплики. Зато Ночной Цветок вовсю наслаждалась возможностью пообщаться с дорогим братом.
Когда трапеза подошла к концу, Йоуальшочитль удалилась к детям и сказала, что скоро для мужчин затопят темаскалли. Наконец-то Нисходящая Сипуха и Несауальтеколотль остались одни. Пришло время объясниться. Голодная Сова подсел поближе к гостю, внимательно посмотрел в глаза воину и начал:
– Знаешь, Чикуатемок, мне нужно тебе сказать кое-что важное, выслушай меня, прошу. – Текутли отодвинул кубок и повернулся к приятелю. Избранник Венеры сделал паузу, неуверенно вздохнул и нервно сжал край скатерти. – Я не вправе просить у тебя прощения. Если ты будешь достаточно великодушным, ты сам решишь. То, как с тобой поступил Истаккальцин, действительно подло. Он использовал тебя и твоих людей. Хоть это и пошло на пользу державы, всё равно сиуакоатль обошёлся с тобой не честно. Я же сразу не распознал всей опасности его замысла, до меня дошло только тогда, в твоей палатке. Я проклинаю себя за беспечность, за то, что не попытался уберечь тебя защитить. Будь я хорошим другом, я должен был встать между вами и сказать Истаккальцину: «Нет». Но я растерялся, струсил, проявил малодушие. Я ни в коем случае не пытаюсь себя оправдать, но я очень-очень сожалею о случившемся. Знаю, наша дружба уже не будет такой, как прежде. Наверное, ей уже настал конец. – Здесь Несауальтеколотль умолк, потупил взор, а потом продолжил: – Но я мечтаю о том, чтобы всё-таки ты не стал рвать наши связи. Знай, ты был для меня первым и единственным другом. Таким остаёшься и теперь.
Чикуатемок ответил не сразу. Он смотрел на Голодную Сову удивлённо и даже испуганно, но не пытался прервать исповедь жреца. Вождь понимал, товарищу нужно выговориться, полностью излить душу. Наконец Нисходящая Сипуха взял ладони избранника Венеры в свои руки, внимательно посмотрел в глаза собеседнику и произнёс: