который выпускали на новосибирском заводе № 153 с марта 1943-го по июнь 1945 года. Всего было произведено 2748 машин этой модификации. Не исключено также, что Ковалев получил истребитель с увеличенной дальностью Як-9Д; 3058 машин этой модификации было прозведено в период с марта 1943-го по июнь 1946 года. — Б. С.). Его торжественно, в присутствии Мессинга, передали на аэродроме авиационного завода в Новосибирске летчику 13-го истребительного авиаполка ВВС Балтийского флота Герою Советского Союза капитану Константину Ковалеву. Самолет, на котором он ранее сражался, был к тому времени настолько исполосован фашистскими очередями, что его решили сохранить в музее как свидетельство отваги и мастерства летчика и надежности техники. На врученном новом истребителе Ковалев увеличил счет сбитых вражеских машин.
…Мессинг заметно разволновался и уже не ходил, а почти что бегал по комнате. Я вклинился в его речь: “А как родилась идея подарить самолет польскому авиаполку?” — “Ванда Василевская (польская и советская писательница, председатель созданного в 1943 году Союза польских патриотов в СССР. — Б. С.), когда узнала, что один мой самолет уже на фронте, сказала: ‘Было бы хорошо, если бы ты и польскому авиационному полку “Варшава” тоже подарил самолет’. Я так и поступил”.
“Вы упомянули о телеграмме Сталина”, — напомнил я, чтобы поддержать разговор. — “Не об одной: у меня хранятся несколько его телеграмм. Я пришлю вам фотокопии”. Вольф Григорьевич выполнил это обещание (однако в обеих статьях Любимского приведена фотокопия лишь одной телеграммы Сталина Мессингу, адресованной во Владивосток. Поскольку речь в ней идет о вкладе в ВВС Красной армии, можно предположить, что она относится к тому самолету Мессинга, на котором летал советский летчик Ковалев. Что же касается польского самолета, то благодарственную телеграмму Мессингу за этот самолет должен был, по логике, подписывать кто-то из руководителей Союза польских патриотов или возникшего позднее просоветского Люблинского правительства, может быть, та же Ванда Василевская, но уж никак не Сталин. Если дата в книге, цитируемой Любимским, верна и летчики снялись у самолета действительно в мае 1944 года, то Мессинг в рассказе Любимскому совершенно точен: первый его самолет был передан Герою Советского Союза Константину Федотовичу Ковалеву в марте 1944 года, поскольку отправился за ним Ковалев в Новосибирск ранней весной; тогда второй самолет действительно мог быть передан польским летчикам в мае. — Б. С.).
“А летчики полка ‘Варшава’ принимали участие в боях?” — в свою очередь спросил артист. Я кратко рассказал о боевом пути этого авиаполка. Когда речь зашла об его участии в боях в Польше на Магнушевском плацдарме, Мессинг опять разволновался: “Так это же вблизи моего родного города Гура-Кальвария! Может, и мой самолет участвовал в этих боях!” — и взглянув на меня, добавил: “Жаль, что вы этого не знаете”.
Мой вопрос о том, пришлось ли побывать на родине после окончания войны, повернул направление разговора к проблеме тогдашнего времени. “У меня есть большое желание побывать в Гура-Кальварии, Варшаве, Кракове. Но пока не получается. И знаете, по какой причине? Из-за денег. Нет, денег и теперь у меня достаточно, но при выезде мне разрешают обменять на злотые всего пятьсот рублей! Вы представляете, — негодовал он, — Вольф Мессинг спустя столько лет появляется на своей родине с грошами в кармане? Нет, я поеду в Польшу только тогда, когда буду иметь столько злотых, сколько мне понадобится. Люди должны увидеть: приехал Мессинг!”
Более двух часов продолжалась беседа, пришла пора, как говорится, и честь знать. Мы обменялись адресами, договорились о встрече в Москве, Вольф Григорьевич доверительно сообщил придуманный им “код”, лишь применив который можно было услышать в трубке его голос. В полученных мной письмах он не раз упоминал о планах посетить Польшу и узнать о судьбе летчика, воевавшего на подаренном им самолете».
Интересно, что свидетельство Любимского — пожалуй, единственное, где содержится признание Мессинга о том, что он хотел бы посетить свою родину. И здесь же названа причина, по которой он не может этого сделать — слишком малая сумма, которую меняют советским туристам при выезде из страны. Хотя 500 рублей по тогдашнему официальному искусственному курсу означало более 600 долларов (что конечно же не имело никакого отношения к реальной стоимости доллара на черном рынке, где за один доллар давали пять — семь рублей). На 600 долларов земляков ничем особенным удивить было нельзя. А до того времени, когда валюту из СССР, а потом и из России стало можно вывозить в значительно больших количествах, Вольф Григорьевич не дожил. Сам он валютных доходов не имел. Заграничные гастроли для него из-за незнания языков были возможны только в очень узком географическом регионе — в Польше и ГДР. Но там были свои телепаты, с которыми Мессингу трудно было бы конкурировать. Не думаю, что рассказом об отсутствии валюты он хотел замаскировать перед собеседником тот факт, что он был, как говорили в советское время, «невыездным», то есть партийные инстанции и КГБ не выпускали его за границу. Ведь никакими государственными секретами он не владел, политикой не занимался, а как еврей имел полную возможность легально выехать в Израиль. Вернее, добраться до Вены, а там уже решить, в какую именно страну отправиться. Причем ему даже за полученное в СССР высшее образование платить бы не пришлось, поскольку он его не получал. Однако Мессинг, похоже, вопреки тому, что он пишет о первой половине своей жизни в мемуарах, к поездкам в другие страны не стремился. Ему с избытком хватало гастролей по Союзу. Ведь он привык удивлять людей, привык жить в атмосфере восхищения своим талантом. Роль обычного туриста, послушно осматривающего местные достопримечательности, да и то непременно в составе тургруппы, под бдительным надзором, была явно не для него.
Любимский в конце концов выяснил судьбы летчиков, летавших на самолете Мессинга, но произошло это уже после кончины Вольфа Григорьевича. Любимский вспоминал: «1 февраля 1974 г. — это был последний год его жизни, — в письме из Горького, куда он поехал “для лечения ног после всех испробованных московских способов”, после поздравления в связи с годовщиной советских Вооруженных Сил он написал о желании проведать “родные места и, возможно, увидеть свой истребитель, если он где-то хранится в музее, или встретить кого-нибудь из летчиков, летавших на этом истребителе или знавших героев того времени”. В отправленном 21 августа письме он повторяет: “Давно собираюсь съездить на короткий срок, дней на 10 или на две недели, на свою родину, в Польшу. Ну а если я там буду, мне хотелось бы иметь координаты летчика, который летал на построенном мною истребителе, переданном ВВС Польши, пожать его доблестную руку и иметь дружеский контакте этим доблестным человеком”. Вероятно, Мессинг предчувствовал, что жить ему осталось недолго, и хотел все-таки перед смертью навестить родные места, но не успел.
К этому времени мне удалось собрать сведения о летчиках, совершавших боевые вылеты на подаренных Мессингом самолетах. Впрочем, о судьбе К. Ф. Ковалева артист был хорошо осведомлен. В начале июня 1944 г. он получил телеграмму командующего ВВС Балтийского флота генерал-лейтенанта М. И. Самохина с сообщением, что Ковалев прибыл “и благополучно бьет врага на вашем самолете”. Сам Ковалев прислал Вольфу Григорьевичу письмо, в котором сообщил о том, что в газете “Летчик Балтики” опубликовал рассказ о своей поездке в Новосибирск за самолетом и встрече с артистом. Переписка между ними продолжалась и в послевоенное время.
А вот для поиска материалов о судьбе летчиков авиаполка “Варшава”, изображенных на снимке, требовалось больше времени. Удалось установить, что справа на фото — Ежи Чонвицкий, курсант учебно-тренировочного отряда, с ноября 1943 г. летчик авиаполка “Варшава”. Участвовал в боях на Висле, в Померании, несколько боевых вылетов совершил на самолете, подаренном Мессингом. Слева на фото — выпускник инженерного факультета Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского капитан Олег Матвеев. В 1943 г. он был назначен инструктором по стрелковому делу учебно-тренировочного отряда, готовившего польских летчиков. Вместе с ними выучился на летчика и был назначен помощником командира полка “Варшава” по воздушно-стрелковой службе. Совершил более 40 боевых вылетов. Погиб в бою за освобождение польского города Пила. О последних минутах жизни летчика польский историк Болеслав Долята оставил такое свидетельство: “Во время очередного боевого вылета над Пилой в самолет Матвеева попал вражеский снаряд. Летчик с трудом выровнял падающий самолет, направил его на немецкие танки и обрушился на них с огромной силой” (Матвеев погиб в феврале 1945 года, но история с тараном танковой колонны, скорее всего, легендарна. Не исключено, что исследование Болеслава Доляты — это и есть та книга, где два летчика изображены рядом с подаренным Мессингом самолетом. Но то, что Матвеев и Чонвицкий летали на одном и том же самолете, представляется маловероятным. — Б. С.). Был ли таран совершен на самолете, подаренном Мессингом? Возможно. Матвеев часто совершал вылеты именно на этом истребителе. Но достоверные данные получить не удалось.
В последнем письме, полученном мною, Вольф Григорьевич сообщил: “10 сентября 1974 г. мне исполнится 75 лет. Я хочу быть здоровым, работоспособным, самоходным к своему юбилею”. Так сложилось, что приехать и лично поздравить юбиляра и передать ему собранные материалы в те дни не удалось. А когда во второй половине ноября приехал в Москву, то с горечью узнал, что после быстротечного воспаления легких несколько дней назад Вольф Мессинг ушел из жизни».
Таким образом, мы убедились, что оба самолета, построенные на средства Мессинга, были переданы, соответственно, советскому и польскому летчикам, только в марте и мае 1944 года. Следовательно, в 1942 году никакой самолет, построенный на средства Мессинга, советским пилотам не передавался. Поэтому и никакой благодарственной телеграммы Сталина Мессингу газеты в 1942 году при всем желании не могли публиковать. Так что вся история насчет публикации сталинской телеграммы в газете «Правда Востока», равно как и история с двумя арестами Мессинга в Ташкенте и его неуда