Однако даже если он и совершил похищение, то сделал это скорее всего неумышленно, бездумно. Мессинг решил проверить свое предположение. Он остался с мальчиком в детской комнате и сделал вид, будто рисует что-то в своем блокноте. Затем вынул из кармана золотые часы, покачал их на цепочке, чтобы привлечь внимание мальчика, потом положил на стол, а сам вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Мальчик подошел к часам, подражая Мессингу, покачал их на цепочке и засунул в пасть чучела гигантского медведя, стоящего в углу комнаты. Как только шею чучела разрезали, оттуда высыпалось множество блестящих предметов: позолоченных чайных ложечек, елочных украшений, кусочков цветного стекла и фамильная драгоценность Чарторыйских.
По договору граф должен был заплатить Мессингу 250 тысяч злотых – треть стоимости найденного. Однако артист попросил графа взамен этой суммы использовать свое влияние в сейме для отмены постановления, ущемляющего права евреев. Через две недели постановление было отменено.
Вольф Мессинг расследовал немало похищений, но его привлекали только те истории, где он мог хоть в какой-то мере восстановить справедливость. Чаще всего ему приходилось иметь дело с семьями, где даже узы кровного родства не мешали взаимной зависти и ненависти на почве меркантильных интересов.
У одного лавочника украли его сбережения, что-то около 5000 злотых. Исчезли и кое-какие вещи. Воры, видимо, были мастерами своего дела, никаких следов не оставили, и полиция оказалась в тупике. С лавочником жили еще брат и взрослая дочь. По совету брата он отправился к скупщикам краденого, но и к ним ни одна из пропавших вещей не поступила. Возникла даже мысль, что Варшаву посетил вор-гастролер и кража – его рук дело. Ситуация запутывалась. Тогда лавочник обратился к Мессингу, который пожалел старого и больного человека, по грошам откладывавшего деньги на черный день и в приданое дочери. Мессинг осмотрел его нищенски обставленную квартирку, прошел в комнату брата. Тот громко молился. По тревожному состоянию его духа, по неуверенному произношению фраз Мессинг понял, что вор перед ним. А потом прочитал и его мысли. Похищенные деньги и вещи были спрятаны в кушетке, на которой сидел молившийся. Мессинг сообщил ему об этом и потребовал, чтобы на следующий же день он вернул все брату. Выходя из квартиры, Мессинг сказал лавочнику:
– Не волнуйтесь. Я не знаю и не смогу узнать, кто похитил ваши деньги и вещи, но обещаю, что завтра все до последнего гроша вернется в ваш дом.
Мессинг пожалел обоих братьев, без его тактичного вмешательства они могли бы рассориться до конца жизни.
Однажды в Белостоке у жены видного польского журналиста пропало бриллиантовое кольцо. Мессингу не составило большого труда выяснить, что кольцо похитила служанка, успела передать другому человеку и найти его практически невозможно. Тогда Мессинг придумал хитрый ход. Громко, чтобы слышала служанка, он сказал журналисту:
– Друг мой! Надо ли беспокоиться из-за фальшивого стеклышка? Оно стоит самое большее пять злотых, а продать его ты не смог бы и за полтора. Ну выгони прислугу, ну вызови полицию… Поднимешь шум. Но из-за чего?! К тому же, по всей вероятности, оно валяется где-нибудь на полу, попало в щель между планками паркета или укатилось под мебель. Кому нужна эта дрянь?
Через несколько часов кольцо с бриллиантом в три карата нашли в углу гостиной.
Психологически интересный случай произошел с Мессингом в Париже. Он участвовал в довольно нашумевшем в двадцатых годах деле Денадье. Один человек, очень богатый и в то же время скупой (что бывает нередко), будучи в преклонных годах, женился на молодой женщине, неожиданно воспылавшей к нему страстью, а в действительности прельстившейся его богатством. Имелась у этого человека и дочь от недавно скончавшейся первой жены. Эти трое были единственными обитателями виллы Денадье. Приходящая прислуга на ночь в доме не оставалась. А там стали твориться странные вещи.
Началось с того, что как-то вечером оставшийся в одиночестве Денадье вдруг увидел: висящий в его комнате портрет первой жены качнулся в одну сторону, потом – в другую. Денадье показалось, что покойная супруга стала двигать головой, руками, меняться в лице, что она хочет вырваться из рамы, но не может и потому портрет раскачивается. От страха Денадье не мог подняться с кресла и, закрыв глаза, начал звать на помощь. Примерно через полчаса на его крик прибежали вернувшиеся из театра жена и дочь.
С тех пор портрет стал раскачиваться почти каждую ночь, к чему прибавился стук, казалось исходивший из стены за полотном. Однако случалось это только тогда, когда жены и дочери не было дома. Денадье обратился в полицию. Оставшийся на ночь в комнате детектив услышал стук и увидел, как раскачивается портрет. Он направился к нему, но споткнулся и сломал ногу. Пошли слухи о том, что в этой истории замешана нечистая сила. Денадье охватил ужас. Тогда префект парижской полиции порекомендовал ему обратиться к Мессингу. Тот заинтересовался необычайным делом и в ближайший же вечер тайно ото всех остался в злополучной комнате.
Денадье не соглашался снять портрет, несмотря на повторную женитьбу, он свято хранил память об умершей супруге. Этот несчастный находился на грани нервного срыва, был близок к сумасшествию и вообще мог умереть от разрыва сердца. Он сообщил Мессингу, что жена и дочь уехали в театр и таинственное явление должно повториться. Выключив свет, обомлевший от ужаса Денадье плюхнулся в кресло. Мессинг сразу почувствовал, что в доме кто-то есть и находится он в комнате дочери. И почти тут же раздался стук в стену, начал раскачиваться портрет, что действительно представляло жуткое зрелище. Мессинг на цыпочках приблизился к комнате дочери и постучался. Нажал на закрытую дверь плечом и, сорвав задвижку, вошел в комнату. Там на кровати лежала молодая женщина, сделавшая вид, будто только что проснулась.
– Вы же отправились в театр, мадемуазель, – сказал Мессинг. – Как вы очутились здесь?
Следя за лихорадочной путаницей ее мыслей, Мессинг быстро раскрыл секрет преступления.
И дочь, и мачеху явно не устраивал скромный образ жизни, который им пришлось вести по воле Денадье. Обе молодые женщины решили завладеть миллионами банкира и избрали для этого, как они считали, безопасное средство – довести старого и больного человека до сумасшествия. Для этого был сконструирован механизм, приводивший в движение портрет. В ту же ночь по телефонному вызову Мессинга префект прислал полицейских, арестовавших обеих преступниц.
Случались и курьезы, когда Мессинг раскрывал преступление непреднамеренно. Во время одного из выступлений, выполняя очередное задание индуктора, он подошел к молодому человеку:
– Разрешите осмотреть внутренний карман вашего пиджака.
Молодой человек неожиданно испугался. Карман не показывает. Мессинг прочитал его мысли и понял, что стоит перед преступником. С помощью полицейского и нескольких мужчин из числа зрителей он обнаружил в кармане молодого человека наркотик. Его арестовали, а затем выявили целую банду торговцев наркотиками.
По поводу описанных эпизодов хотелось бы отметить, что Мессинг всегда брался за раскрытие преступлений на свой страх и риск, не сотрудничал ни с полицией, ни с частными агентами и всегда преследовал одну цель – разоблачение преступности, подлинной, а не той, наличие которой ему впоследствии настойчиво предлагали подтвердить в нашей стране.
Надо сказать, что в актерской среде веками существует конкуренция. Не обошла она и Вольфа Мессинга. Было предпринято несколько попыток скомпрометировать великого телепата.
Однажды в кабинет Мессинга вошла молодая красивая женщина. Взглянув на нее, Мессинг все понял, предупредительно вскочил ей навстречу:
– Пани, садитесь. Такие очаровательные гостьи редко посещают конуру телепата. Я счастлив! Только простите, я на мгновение выйду, чтобы отдать кое-какие распоряжения. Я должен достойно встретить столь прелестную особу!
Мессинг решил найти свидетеля и побежал по комнатам, в одной из них находился безмятежно куривший Кодак.
– Спеши в полицию! Бегом! Бери трех человек – и назад, – сказал он ему. – В кабинет не входите, встаньте у двери и смотрите через верхнее стекло… Скорее! Потом все объясню…
Мессинг возвращается в кабинет, снова рассыпается в любезностях перед дамой, надеясь продержаться хотя бы минут пять, чтобы подоспели свидетели.
– Вы изумительны, пани. Я теряю рассудок от ваших глаз, вашего тела… Изумительная головка… Я таких не видал… Только в такой очаровательной головке могут рождаться очаровательные мысли… Вы бесподобны, пани…
Гостья начинает нервничать и спешит выразить восхищение Мессингом:
– Вы делаете удивительные вещи… Я потрясена ими…
– Пани, я не на сцене…
– Все равно! – резко произносит она с пылающим взором. – Я хочу стать вашей любовницей! И немедленно! Тут же!
– Пани, но я женат… У меня – дети. Я обожаю свою жену!
– Но вы джентльмен. Вы не можете отказать женщине, сходящей от вас с ума! – восклицает гостья и начинает рвать на себе одежды, потом с криками «Помогите! Насилуют!» бросается к окну.
Тогда Мессинг делает знак рукой стоявшим за дверью, все слышавшим и все видевшим через фрамугу полицейским и Кодаку. «Пани» арестовывают. В полиции она признается, что к Мессингу ее подослал известный в Польше хиромант Пифело. Он по ладони описывал людям будущее, что было шарлатанством чистейшей воды. При помощи блестящей пани он решил убрать со своего пути Мессинга, тоже предсказывавшего будущее, но точно и без обмана.
Однажды Вольф Мессинг раскрыл преступление, возможно ставшее темой, пожалуй, единственного остро-сатирического рассказа Шолом-Алейхема.
В маленькое польское местечко приехал богатый американец и вскоре влюбился в прекрасную шестнадцатилетнюю девушку, сделал ей предложение, присовокупив к нему в подарок бриллиантовое кольцо. Предложение было немедленно принято, поскольку в бедной Польше богатый американец выглядел как сказочный принц, не менее. Но что-то смущало родителей девушки, наверное, слишком быстрое предложение и неравный брак. Они пришли и все рассказали Мессингу, именно в это время гастролировавшему в их краях. Он попросил привести жениха на его выступление. Жених пришел. Сел в первом ряду. Вел себя развязно. Бросал глупые реплики, сидел развалясь. Жених сразу не понравился Мессингу, и, когда он обратился к нему с вопросом, тот встал и направился к выходу из зала.