– Благодарю: денег не надо.
– Не надо? – слегка удивился Ферейра. – Много денег…
– Мне хватает того, что я зарабатываю. А из Аргентины я уберусь в ближайшие дни, – ответил Вольф – Так что беспокоиться вам абсолютно не о чем.
– Вы не знаете аргентинских девушек… таких, как моя дочь… – вздохнул Ферейра. – Аргентинская девушка влюбляется раз и навсегда… и если она не находит ответа своей любви – эта любовь может уничтожить ее…
– Не знаю, чем могу помочь. – Вольф отхлебнул кофе и тоже поставил чашку на стол.
– Что вы можете сказать о будущем моей дочери? – Ферейра в упор посмотрел на него.
– Ничего… – ответил Вольф.
– Не хотите или не можете? – Он не отрывал от Вольфа тяжелого немигающего взгляда.
– Не хочу, – отрезал Вольф.
– Оно видится вам таким мрачным?
– Нет. Просто даже думать об этом не хочу. Знаете ли, у меня множество других проблем, о которых я думаю.
– Не надо, не грубите, – спокойно сказал Ферейра. – Вы же понимаете, насколько это для меня важно. Для меня это вопрос жизни и смерти.
– Но при чем тут я? – спросил Вольф. – Не понимаю…
– Не понимаешь? – вдруг перешел на «ты» Ферейра. – На кой черт ты сюда приехал, колдун проклятый?! Сломал судьбу моей дочери и теперь не понимаешь?! – Он с силой сдавил сигару, и она сломалась. Горящая половинка упала на ковер, но Ферейра этого не заметил, глаза его налились кровью, он тяжело дышал.
– Будьте добры, покиньте мой номер, – спокойно проговорил Вольф, нагнулся, поднял дымящийся обломок сигары и положил на блюдце на столе. Потом добавил тихо и очень спокойно: – Я вас прошу.
Ферейра резко встал, сжав кулаки. Было видно, что он сдерживает себя усилием воли. Скотопромышленник проговорил, шагнув к двери:
– Завтра я заеду за тобой. Утром.
– Зачем? – спросил Вольф.
– Поедете со мной – узнаете. – Ферейра вышел, с треском захлопнув за собой дверь.
Что такое южноамериканская саванна? Бескрайняя равнина с колышущейся стеной травы и кустарника, холмы на горизонте, сверкающие на солнце, и бесчисленные стада коров и овец, быков и антилоп. Стада эти текут, как реки… соединяются… расходятся на отдельные рукава… Мечутся между ними фигуры лихих ковбоев на быстроногих скакунах, в широкополых шляпах (у многих они болтаются за спиной), в высоких сапогах. Они отлично вооружены: несколько мотков лассо висят на луках седел, за спиной – винчестеры, в кобурах – кольты.
Явным диссонансом на фоне раскинувшейся под синим небом могучей природы выглядели три ярко-красные открытые машины, которые ползли, переваливаясь, по степи в отдалении от пасущихся животных. Рокотали моторы, бензиновый дым клубами вырывался из выхлопных труб.
В первой машине стояли, держась за борта и друг за друга, и смотрели на стада коров и быков Лаура и Вольф. Рядом с ними – отец Лауры, господин Ферейра, и еще один моложавый мужчина в кожаной куртке и ковбойской шляпе. В машине, которая ползла вслед за первой, находились двое молодых людей, одетых по-ковбойски – в куртках, кожаных штанах и шляпах, на отделанных серебряными бляшками поясах висели в кобурах кольты, и две молодые женщины, тоже одетые в кожаные расшитые куртки и изящные галифе, в высоких сапогах. Они весело переговаривались с молодыми людьми и смеялись. На ухабах авто подбрасывало, кренило то вправо, то влево, девушек бросало в объятия молодых людей, и оттого они смеялись еще громче. В третьем автомобиле стояли Питер Цельмейстер и Лева Кобак и двое мужчин, по виду – охранников. Шоферы тоже были одеты в сплошную кожу – куртки, штаны и кожаные кепи с большими козырьками.
Ферейра что-то говорил и указывал рукой на бесчисленные стада, на скачущих ковбоев, на холмы, освещенные жарким солнцем. Голубое, без единого облака небо распростерлось над землей.
Вольф одной рукой держался за борт машины, другой поддерживал, обняв за талию, Лауру, и девушка прильнула к нему, смотрела вдаль, но время от времени оборачивалась к Вольфу, и глаза их встречались.
И Ферейра, продолжая что-то увлеченно говорить и показывать рукой, тоже внимательно поглядывал на дочь и Вольфа – немой вопрос и тревога читались в его глазах – и тут же отворачивался…
А потом был привал посреди саванны. На шестах над костром жарилось мясо, на походных столиках, накрытых белыми скатертями, теснились высокие узкогорлые бутылки вина, хрустальные бокалы и фрукты в вазах. За столом прислуживали охранники с белыми салфетками, переброшенными через руку.
Цельмейстер, Кобак и Ферейра стояли отдельно, держа бокалы с вином.
– Сколько же голов скота в этих стадах, сеньор Ферейра, вы знаете? – спрашивал Цельмейстер, оглядывая даль, где на горизонте двигались эти самые бесчисленные стада.
– А зачем? – засмеялся Ферейра. – У меня есть люди, которые это знают! Я знаю одно: у меня мяса столько, что я один могу накормить всю Аргентину и Уругвай!
– А Бразилию?
– И значительную часть Бразилии! – осклабился Ферейра и выпил вина. – И вас, и вашего загадочного и рокового Мессинга! Ваше здоровье, господа!
– Не понимаю, сеньор Ферейра, что в Мессинге рокового? – отпив глоток, спросил Цельмейстер.
– Всё, – отрезал Ферейра и сделал знак охраннику – тот мгновенно подошел и наполнил бокалы вином. Ферейра отпил половину, и охранник налил еще до краев, затем вино полилось через край, но Ферейра молчал, смотрел и не останавливал охранника. Вино продолжало литься уже на пожухлую, высокую траву.
Цельмейстер и Кобак тоже смотрели и молчали. Наконец Ферейра резко сказал:
– Достаточно!
Охранник отдернул бутылку, отошел на шаг в сторону.
– Скажу вам честно, господа, – проговорил Ферейра. – Я не очень-то люблю людей, которых не понимаю.
– И что же вы делаете, встречая таких людей? – не без ехидства спросил Цельмейстер.
– Стараюсь как можно быстрее от них избавиться, – нахмурился Ферейра и выпил со словами: – Ваше здоровье, господа!
– Как я понимаю, мы у вас особой любви не вызываем, – улыбнулся Цельмейстер и тоже выпил.
– Вы – нет, ваш парапсихолог – да… Видите, как я прямо говорю. Я не люблю хитрить и вилять, – усмехнулся Ферейра. – Кстати, я слышал, вас приглашает мэр Рио-де-Жанейро? Я его хорошо знаю. Когда вы намерены туда выехать?
– Контракты подписаны. Думаю, в ближайшее время, – с улыбкой развел руками Цельмейстер. – Перед этим у нас несколько представлений в Монтевидео.
– Давайте пройдемся. – Ферейра взял Цельмейстера под руку. – Поговорим…
И они медленно направились в сторону от столов и людей…
Вольф с Лаурой ушли далеко в саванну, трава почти по пояс закрывала их. Они держали в руках бокалы с вином и смотрели друг на друга.
– Это отец придумал позвать вас, – сказала Лаура. – Я не хотела…
– Почему? Я рад был снова увидеть вас, – улыбнулся Вольф.
– В вас, наверное, часто влюбляются? – тоже улыбнулась Лаура.
– Думаю, в вас влюбляются значительно чаще, – тоже улыбнулся Вольф.
– Только не вы… – Она смотрела печально и покачала головой и, не услышав ответа, спросила: – Вы умеете видеть сквозь время… свое будущее вы тоже видите?
– Никогда не думаю о своем будущем, – пожал плечами Мессинг. – Не получается…
– Интересней заглядывать в чужое будущее? – усмехнулась Лаура. – Как в замочную скважину? Это дурно характеризует вас… Что же вы могли бы сказать о моем будущем?
– Только что вы сказали – дурно заглядывать в замочную скважину..
– Но если об этом вас просят, наверное, можно?
– Нет, Лаура, нет… – твердо выговорил Вольф. – Я не буду говорить о вашем будущем. И прошу вас, не придавайте всему этому значения… Я очень часто ошибаюсь.
– Тогда скажите мне, чтобы я знала, в чем вы ошиблись, – через силу улыбнулась Лаура, и в ее черных глазах заблестели слезы. – Я прошу вас… я никогда никого ни о чем не просила…
– Нет. Не могу. Я ничего не вижу. – И Вольф, повернувшись, медленно пошел обратно к столам, где громко переговаривались и смеялись участники пикника.
Лаура смотрела ему вслед, и слезы туманили ее взгляд. Тонкие длинные пальцы с силой стиснули бокал, и стекло лопнуло, осколки врезались в руку, выступила и потекла кровь. Но Лаура, не чувствуя боли, продолжала глядеть в спину уходящему Вольфу.
Ни Лаура, ни Вольф не заметили, что за ними наблюдает господин Ферейра, стоявший в отдалении и разговаривавший с Цельмейстером. Раздражение и тревога отражались на его лице.
И вдруг Вольф резко повернулся и пошел обратно к Лауре. Она ждала его, блестя сияющими от слез и счастья глазами.
Вольф подошел и обнял Лауру, прижал к себе и стал целовать в губы. Ее окровавленная рука, обвила его шею, пальцы коснулись щеки, оставляя кровавый след.
Ферейра что-то говорил Цельмейстеру и вдруг замолчал, глядя вдаль. Цельмейстер повернул голову туда, куда смотрел Ферейра, и увидел страстно целующихся Лауру и Вольфа…
– Так когда вы уезжаете в Монтевидео, мистер Цельмейстер? – спросил Ферейра.
– У нас еще несколько представлений в Буэнос-Айресе, сеньор Ферейра, – ответил Цельмейстер, тоже глядя на Вольфа и Лауру.
– Придется их отменить и уезжать немедленно. Завтра, – сказал Ферейра.
– Это невозможно, сеньор Ферейра, – неуверенно возразил Цельмейстер. – Придется платить огромную неустойку.
– Я заплачу все ваши неустойки. И заплачу сверху, сколько вы захотите. Завтра вы уезжаете, – тоном приказа проговорил Ферейра.
– Я бы с радостью, сеньор Ферейра, но уезжать или не уезжать, решаю не я… А господин Мессинг не захочет нарушить контракт. Он человек слова и долга…
– Долга? Слова? – бешено глянул на него Ферейра. – Перестаньте пороть чушь, господин Цельмейстер, или я… – Он замолчал, отвернувшись.
Цельмейстер вновь поглядел на Лауру и Вольфа.
А те продолжали целоваться…
Ветер гнал по равнине волны травы, вдали виднелись стада, которые текли сплошной массой к горизонту, мелькали фигуры пастухов-ковбоев, скачущих по краям гигантского стада, и бездонное небо обнимало саванну..