Да-да, в самом обычном телефонном звонке, на который отважился хозяин пивной, как только в его заведение вновь появился экзотический незнакомец и заказал кофе и сосиски. Цепь выстраивалась самая незатейливая – кто-то случайно брякнул: в Берлине, мол, еще не перевелись сумасшедшие, которые направляются в пивную пить кофе. Не исключено, что это был сам хозяин, приглядывавший за каждым, кто посещает его заведение. Этот анекдот дошел до товарища Рейнхарда, и тот как человек, склонный к конспирации, готовый отразить любые происки оппозиционеров, мешающих революционной борьбе, поинтересовался, кем был этот чудак? Смекнув, что незнакомец очень напоминает небезызвестного Мессинга, десять лет назад сбежавшего из поезда, направлявшегося в Москву, Рейнхард попросил хозяина звякнуть, если этот господин вновь появится в бирштубе.
Такое бесхитростное объяснение невероятной прозорливости товарища Рейнхарда смутило Вольфа и в то же время подарило надежду.
На встречу Мессинг отправился, отпросившись на представление в Винтергартен. Вел себя как школьник, разве что не хныкал и не размазывал сопли по щекам. В середине представления, когда упитанные фрау принялись лихо вскидывать соблазнительные, полненькие ноги, отправился в туалет, оттуда черным ходом, незамеченным, выскользнул на улицу.
Рейнхард был холоден со Мессингом и, как прежде, неумолим до смешного. Вольф так и заявил: не будем смешить товарищей, Гюнтер. Он не давал никаких подписок, обязательств, не клялся на «Капитале», так что нечего пугать его партийным судом.
– Ты просил о помощи, товарищ, – напомнил Рейнхард.
Вольф сразу сник, признался:
– Угодил в ловушку. В лапы к дьяволу.
В этот момент дьявол собственной персоной появился в зале и, осмотревшись, направился к их столику. Он устроился за столиком, заказал пиво.
– Ты преувеличиваешь, Вольфи. Я всего лишь деловой человек. У меня есть хватка, и свой гешефт я не упущу.
Затем он обратился к Рейнхарду:
– Как будем делить Мессинга, дружище? Вдоль или поперек? Возможно, господин депутат согласится войти в долю?
Мессинг удивленно глянул на Рейнхарда. Тот по-прежнему отмалчивался, тогда Вольф перевел взгляд на Вайскруфта.
Вилли кивнул, подтверждая.
– Да-да, господин-товарищ Рейнхард, секретарь Берлинского городского комитета, – народный избранник. Теперь его нельзя даже пальцем тронуть, не то что кастетом или полицейской дубинкой. Могу добавить, господин депутат относится к числу тех парламентариев, кто еще не окончательно потерял голову. Я слыхал, у него существенные разногласия с теми, кто готов с потрохами продать Германию усатому дядьке из Кремля.
– Наши разногласия вас не касаются, – подал голос Рейнхард. – Против наци мы выступаем единым фронтом.
– Оно и видно, – по-русски откликнулся Вилли, – как много единства в ваших рядах. Ротфронтовец с удовольствием колотит члена «Железного фронта»[44], а тот в свою очередь – ротфронтовца…
– А вместе, общими усилиями, мы колотим фашистов, – закончил фразу Рейнхард.
Мессинг, оказавшийся лишним при выяснении, кто кого колотит в обезумевшей, расколотой Германии, с тоской задумался о том, что, пока они дерутся друг с другом, ему вряд ли суждено вырваться из объятий Вилли. Вольф проклял себя за неосторожность, допущенную в Винтергартене. Ему стало не по себе от бесспорного подтверждения того факта, что Вилли действительно на короткой ноге с оккультным пространством. Выходит, Вайскруфт – паранорматик, иначе как он догадался о месте и времени встречи? Неужели он и на территории тайны обладает реальной властью? Тогда все попытки Вольфа вырваться из-под его опеки бесполезны. В этом случае надо хотя бы понять, как ему это удается.
Мессинг сосредоточился на беседе, которую вели двое классово различных мистика. Гюнтеру удалось втянуть Вилли в спор по поводу политической платформы, с которой фашисты выступят на внеочередных выборах в рейхстаг[45]. Оба согласились, что в данной политической ситуации избежать их не удастся. Рейнхард – намеренно или случайно – отвлек Вилли, и Вольф попытался проникнуть в святая святых его нового импресарио.
При внимательном изучении мыслей Вилли выявилась неприятная для Мессинга подробность. Его всезнание, его панибратское обращение с тайной, непоколебимая уверенность в праве повелевать Вольфом основывалось на собственных ошибках медиума. Впрочем, его вожак – тот, с усиками, – действовал подобным же образом. Разнился только объект. С одной стороны, нервный, обладающий странным даром субъект, чуть что готовый дать деру; с другой – миллионноголовое существо, привлеченное вкусным запахом варева, изготовляемого умельцами из всевозможных «измов» и «стей».
Прежде всего напор, прочь сомнения! Доводы разума? Чепуха! На любой ваш довод можно выставить противоположный (каким бы глупым или демагогичным он ни казался) – следовательно, разум не имеет значения. Куда важнее довериться неясным потребностям, вожделениям, привычкам, пристрастиям, предрассудкам, наконец. Здоровое национальное чувство способно пересилить любые доводы, тем более если в кармане припрятано достоверное знание о будущем, а оно доступно немногим – тем, кто властвует в сфере духовного.
Что касается Вилли, прозрение – или, точнее, подсказка разума, – оказалась убийственной для Мессинга. Винтергартен оказался ни при чем – его пасли возле бирштубе! Вот куда надо было пробираться с черного хода! Здесь Вольфа поджидал Кёпенник, неделю назад обнаруживший, что, гуляя по городу, он завернул «в логово к красным». С того момента, стоило Мессингу выйти в город, Вайскруфт тут же ставил пост у «Хелены». Сегодня им повезло – господин Кёпенник из уличного телефона-автомата сообщил, что «объект прибыл».
Не менее досадным было и следующее открытие: они научились ловко прятать свои мысли.
Кёпенник за все время наблюдения ни разу не вспомнил о Мессинге. Притаившись в телефонной будке, он насвистывал модную песенку и активно соображал, как бы половчее избавиться от фрау Кёпенник и отправиться с некоей Лили в кинотеатр. Премиальные, которыми их щедро снабжал шеф, пришлись очень кстати. Это была весьма эффективная линия защиты. Помнится, при подходе к пивной Вольф уловил такое имя – Лили, но какое ему дело до маленькой капризной шлюшки.
Возле стоянки такси Мессинга ждал напарник Кёпенника – теперь ему стало ясно, чьи незамысловатые мечты долетели до него. Этот сыскарь воображал: было бы здорово понаблюдать за Лени Рифеншталь и уберечь ее от злоумышленников. Например, от сексуального маньяка, которых в ту пору в Германии развелось видимо-невидимо. Чтобы защитить ее, сыщик не поленился бы залезть к ней в постель. Заодно можно было бы выяснить, что она прячет в шелковых трусиках.
Все это Мессинг мог бы разведать раньше, если бы не самомнение, не снисходительность по отношению к его недругам, не попытка выдать желаемое за действительное. Вольфа прямо-таки ткнули носом в небезынтересный для него факт, что на всякого слишком возомнившего о себе экстрасенса всегда найдется банда опытных сыщиков.
Между тем Вилли продолжал философствовать. Прошлое, поделился он, слишком хрупкая субстанция, чтобы всерьез противостоять будущему. Из прошлого больших доходов не выцедишь. Право на стороне грядущего, а оно опирается на сильных, поэтому там, где сила, там правда.
Вольф отмахнулся от выпирающих из головы Вилли самодовольных «измов» и отдался вполне практическим соображениям. Если Вилли проморгал их первую встречу, значит, он не такой уж крупный специалист по запредельному. Этим следовало воспользоваться, и Мессинг принялся приглядывать за мыслями Рейнхарда.
Там, между повестками дня, резолюциями, решениями парламентской фракции пульсировала четкая, вполне доступная фраза: «Нордбанхоф, угол Инвалиденштрассе». Следом донеслось неясное «ижы иоск» или «ижны оск».
Вольф не сразу догадался, о чем идет речь. Только следующим утром во время пробуждения его осенило – это же «книжный киоск»!
Итак, Северный вокзал, угол Инвалиденштрассе, книжный киоск.
…Вилли потянул Вольфа за рукав.
– Заснул?
Мессинг удрученно кивнул.
– Так много и все сразу, – признался он, затем резко поднялся, суетливо пожал руку Рейнхарду.
– Для меня, господин депутат, большая честь быть представленным вам. Позвольте выразить свою признательность. Имею честь пригласить вас, господин депутат, на мое представление, которое состоится в следующую пятницу в Шарлоттенбурге.
Лицо у Вилли вытянулось, но Вольф не обратил на него внимания и рассказал, как добраться до зала:
– Я сам встречу вас и усажу на лучшее место. Вот что еще, господин депутат. Если вы в ближайшее время планируете полет на аэроплане, лучше отправляйтесь поездом.
Рейнхард по-детски испуганно глянул на Вольфа.
– Действительно, я на днях собирался в Париж. Так вы рекомендуете поездом?
– Да-да, исключительно поездом. Никаких аэропланов!
На улице Вайскруфт сурово одернул Мессинга:
– Ты вел себя развязано, Вольфи. Зачем ты пригласил его на свое выступление? Я не могу этого допустить.
– Тогда я откажусь от выступления.
– Я же стараюсь для твоей же пользы…
– Вилли, послушай. Ты сказал, что мы с тобой равноправные партнеры, и в то же время пытаешься навязать мне, кого я могу приглашать на свои выступления, а кого нет. При таком подходе у нас вряд ли сложится полноценное сотрудничество.
Вайскруфт дал задний ход:
– У меня и в мыслях не было навязывать тебе свое мнение. Я исхожу исключительно из деловых соображений.
Во фразе – «у меня и в мыслях не было» – таилась определенная двусмысленность, однако Мессинг не стал педалировать скандал и миролюбиво взял его под руку.
– Я тоже. Как ни крути, а Рейнхард – депутат рейхстага. Об этом всегда можно упомянуть в разговоре.
– Так-то оно так, – вздохнул Вилли, затем решительно добавил: – И все-таки лучше оставить этого коммуниста в покое. Пусть бы он летел на аэроплане.