Из этих крепостей в разных пунктах на Волге осуществлялась власть над поволжскими землями. Собственно говоря, контроль над рекой по сути равнялся контролю надо всеми новыми территориями. Эти поселения в первую очередь были военными аванпостами и лишь впоследствии обрели торговое и экономическое значение. Об этом можно судить по принудительному переселению служилых людей в новые города на Волге. Иван IV основал особые воинские подразделения стрельцов, участвовавших во взятии Казани в 1552 году. Они были пехотинцами и набирались изначально из вольных крестьян и торговых людей. Во второй половине XVI века эта сила была довольно эффективной; именно стрельцы составили становой хребет гарнизонов в новых волжских крепостях. В 1560-е годы казанский гарнизон включал в себя уже около 600 стрельцов[179].
5. Установление российского контроля над Волгой
В начале XVII века Адам Олеарий, секретарь голштинского посольства, писал о Саратове, что «здесь живут одни лишь стрельцы», обязанные защищать город от калмыков. Спустившись вниз по Волге, он записал, что крепость Черный Яр имеет восемь башен для защиты и что «ввиду многих бродящих здесь кругом татар и казаков город занят исключительно стрельцами»[180].
К середине XVII века в гарнизоне Симбирска было 1776 стрельцов, 6–8 тысяч воинов находилось в Астрахани и более 2000 – в Царицыне[181]. Помимо стрельцов, на территориях жили и казаки (подробнее о них в следующей главе), которых можно было быстро перебросить с предыдущих границ Российской империи (то есть с территории современной Украины и Белгородской области России) на Волгу. Казаки спускались вниз по цепочке волжских крепостей по мере того, как северная часть становилась более безопасной и обжитой и нужно было защищать от кочевых набегов южные и восточные города.
Стрельцам и казакам помогали татары, служившие в русском войске – как рядовыми, так и офицерами, в том числе и командирами. Так повелось еще задолго до взятия Казани, и мусульманская вера солдат и офицеров не служила здесь препятствием (иными словами, в то время необязательно было принимать православие, чтобы служить царю). Татары воевали за царя в войнах с Литвой в первой половине XVI века. Число татар в русской армии могло быть значительным: утверждается, что в битве при Ржеве (город в верховьях Волги) из 7100 русских воинов более 5000 были татарами-мусульманами[182]. В некоторых городах татар на русской службе было больше обычного. Например, в 1669 году в Свияжске из 149 гарнизонных солдат было 82 татарина[183]. Татары воевали в русской армии в войнах с Польшей в начале XVII века, в русско-польской войне 1654–1657 годов и в Северной войне 1700–1721 годов[184]. Татары, служившие таким образом русскому государству, получали особые торговые льготы[185]; кроме того, ассимилируя татар, приглашая их на русскую службу и предоставляя татарским элитам возможности стать верными подданными царя, Россия получала возможность эффективно контролировать завоеванные татарские земли. Многие татары в Российской империи возвысились и влились в русскую аристократию.
Русское правительство создало и особую бюрократическую структуру для управления новыми землями – Казанский приказ. Этот орган отвечал не только за саму Казань, а управлял всем бассейном Волги от Казани до Астрахани, то есть всей новоприобретенной территорией. Во второй половине XVI века Казанский приказ стал одним из важнейших приказов в государстве: в его обязанности входили сбор налогов, надзор за войском на новых территориях, строительство оборонительных сооружений, охрана торговых караванов по Волге и по суше и урегулирование локальных споров. Однако основной его функцией был сбор средств – налогов и пошлин за проход торговых судов вниз и вверх по Волге. Расположен приказ был в Москве, в сердце государственной власти, и действовал от имени царя, то есть был централизованным учреждением – по сути колониальной службой в метрополии, а не местным органом[186]. Тем самым Русское государство сохраняло централизованный контроль над своими границами: порубежные территории фактически были колониями. Независимого управления, подобного тому, например, что осуществлялось в Индии Ост-Индской компанией, не было. Казанский приказ продолжал играть важнейшую роль в формулировании колониальной политики (наряду с Сибирским приказом, выполнявшим те же функции для новых земель, присоединенных за Уралом). Только в начале XVIII века, при Петре I, произошла крупная реорганизация центрального управления и Казанский приказ был поглощен другими государственными учреждениями. В то же время Русское государство увеличило количество русских чиновников в Поволжье (и в Сибири), хотя оно по-прежнему оставалось незначительным: всей империей в 1690-е годы управляли 1739 чиновников в Москве и 1918 на местах[187].
Российская власть на Волге во второй половине XVI и в XVII веке во многом оставалась чисто городской и осуществлялась из городов как аванпостов Русского государства. В них размещались не только солдаты, но и местные чиновники, назначаемые Москвой. Чтобы полностью контролировать территорию, России нужно было переселить на новые места и русских крестьян. Этот процесс был долгим и по сути так и не завершился, поскольку различные этнические и религиозные группы, как правило, жили отдельно друг от друга, в разных деревнях. В XVII веке состав населения на Волге стал меняться по трем причинам: 1) выделение земель за военную службу – как правило, хотя и не обязательно, русским; 2) переселение русских крестьян – плановое и спонтанное; 3) жалование земель и крестьян православным монастырям.
В Русском государстве действовала система, при которой земли жаловались в обмен на военную службу знатного землевладельца. Эти земли продолжали оставаться в собственности царя и жаловались временно (по меньшей мере в принципе), пока знатный землевладелец продолжает служить государству, либо участвуя в текущих военных кампаниях, либо неся пограничную службу. На этих землях обычно жили крестьяне, и доход, который землевладелец получал из своих владений, извлекался из выплат крестьян. Эти выплаты могли быть денежными, но изначально чаще были товарными: зерном, курами, яйцами, медом и т. д. Такова была примитивная система вознаграждений того времени (известная и в других странах этого же периода, главным образом в Османской империи). Состоящему на военной службе землевладельцу могли жаловаться имения по всей стране, и только после принятия Уложения 1649 года такие землевладельцы получили право обмениваться имениями, чтобы консолидировать свои владения. Но и на это нужно было получать разрешение у государства (в том же Уложении перечислялись наказания – битье кнутом и конфискация имущества, которым подвергался такой землевладелец, если он переставал служить государству или платить особую пошлину за отказ от службы)[188]. В результате землевладелец часто отсутствовал в собственных имениях и по сути не мог ни контролировать работу крестьян, ни препятствовать их бегству со своих земель.
На военной службе эти землевладельцы были довольно ненадежны: собирать организованную таким образом армию было трудно и долго, офицеры приезжали в войско плохо экипированными и неподготовленными. Именно поэтому Иван IV учредил войско стрельцов – профессиональных военных, однако большая часть армии по-прежнему зависела от системы земельных наделов. Главной проблемой в этом случае была неспособность государства набрать армию на иных условиях и платить ей. Положение изменилось только в начале XVIII века, когда Петр I сделал офицерские должности в армии профессиональными и учредил регулярный рекрутский набор. Однако земли продолжали выделяться в обмен на службу и стали полностью наследственными только в 1762 году[189].
Ценой такой системы жалования земель стало крепостное право, закрепленное тем же Уложением 1649 года. Крепостными назывались крестьяне, жившие на землях, жалуемых государством знатным служивым людям. Вплоть до середины XVI века крестьяне имели возможность уходить из таких имений, хотя это право в столетие перед принятием Уложения все больше урезалось. После этой даты крестьяне были прикреплены к своим знатным землевладельцам и не могли покинуть его земли без разрешения; их можно было переводить – с семьями или без – в другие поместья или заводы на Урале; они должны были несколько дней в неделю (как правило, три) работать на полях помещика, который мог творить суд над ними во всех случаях, кроме самых серьезных преступлений. По сути помещики «владели» своими крепостными, у которых фактически не было отдельного от поместья существования. В 1649 году такие ограничения на передвижение крестьян вытребовали у царя Алексея Михайловича самые бедные дворяне, то есть те, кто служил в армии и получал земли в обмен на свою службу, но не принадлежал к высшей аристократии: таким людям было сложнее удержать крестьян в своих поместьях. Крепостное право существовало вплоть до 1861 года: сначала потому, что земельные наделы с крестьянами были обычной наградой за государственную службу, а затем потому, что крепостной труд стал восприниматься как единственный способ возделывать землю в русской деревне.
Несмотря на все недостатки системы жалования земель за военную службу и крепостного права, она позволяла даровать государственным служащим земли на новых приволжских территориях, а получившие такие земли помещики становились лояльными Русскому государству. Среди получателей были как мелкие дворяне, которым выделялись имения с 10 душами крестьян, так и крупные земельные магнаты, уже имевшие обширные поместья в других частях страны. В любом случае землевладелец получал все деревни на своих новых землях, а крестьяне, будь то марийцы, чуваши, удмурты, мордва или татары, становились собственностью нового хозяина, его крепостными. К 1568 году дворянам и боярам было пожаловано 30 деревень с 485 крестьянскими домохозяйствами в Свияжском уезде