. Выгодное расположение на железной дороге и реке привело к быстрому увеличению количества заводов и рабочих. Население увеличилось с 6700 человек в 1861 году до 67 650 человек в 1900-м и 134 683 человек в 1915 году. На заводах города трудилось множество рабочих: на Урало-Волжское металлургическое общество (с франко-бельгийским руководством), например, работало более 3000 человек[798].
В 1905 году стачки и демонстрации прошли почти во всех крупных городах Российской империи. Не исключением были и города Поволжья, даже те, где не было особых беспорядков в период с 1895 по 1904 год, как, например, Саратов и Самара[799]. Портовые рабочие вышли на забастовку в Рыбинске, бастовали 10 тысяч работников текстильных фабрик в Костроме. Часто фабричные рабочие были сезонными работниками, но и сезонные, и постоянные работники страдали от плохих жилищных условий (холостые мужчины часто жили в бараках), низкой оплаты и тяжелых условий работы, так что их привлекали программы социалистических и революционных партий, обещавших решить их насущные проблемы. В 1905 году заводские рабочие вышли на передний край протестов. На них влияла социалистическая пропаганда, но их требования чаще заключались в увеличении оплаты труда и улучшении жилищных условий, чем в изменении политического и общественного строя. Иван Гаврилов, рабочий франко-бельгийского металлургического завода в Царицыне, в 1940 году в своих воспоминаниях писал, что работать приходилось по 12 часов в день, а оплата и условия были скромными. Они потребовали восьмичасового рабочего дня и перерыва на обед. Солдаты отказались стрелять в протестующих, но стачка выдохлась после ареста стачечного комитета[800]. В Астрахани рабочие требовали рабочего дня продолжительностью в 9 с половиной часов[801]. Рабочие на крупных железнодорожных узлах Поволжья бастовали, пытаясь добиться восьмичасового рабочего дня, увеличения перерыва на обед и снижения штрафов[802].
Во многих случаях форма протеста и уровень конфронтации зависели от индивидуальных обстоятельств: масштаба и профиля заводов и фабрик, наличия военного гарнизона, деятельности местных социалистических партий и настроения местных губернаторов. Например, в Твери радикально были настроены в основном рабочие текстильных фабрик, которых в начале XX века насчитывалось около 22 тысяч. Они получали низкую оплату (значительно меньше, чем их коллеги в Санкт-Петербурге) и часто работали на крупных фабриках (из которых самой большой была фабрика Морозовых), куда легче было попасть агитаторам социалистических партий и где вождям рабочего движения легче было вербовать сторонников. Тверские текстильщики участвовали в крупных забастовках в 1902 и 1903 годах. Неудивительно потому, что на следующий день после Кровавого воскресенья на собрании, где присутствовало около 600 человек, призвали к немедленной забастовке. Однако эта попытка провалилась не только из-за действий фабрикантов (пригрозивших закрыть предприятия), но и из-за совместного ответа квалифицированных рабочих и подмастерьев, которые вступили в конфликт с неквалифицированными работниками и передали вождей забастовки полиции. В течение лета продолжались периодические выступления, но настоящая вспышка началась после того, как толпа ультраправых молодчиков во главе с полицией напала в октябре на здание губернского земства – якобы из-за поддержки земцами рабочих. Толпа неистовствовала, подожгла здание и агрессивно атаковала местных жителей. Когда бесчинства улеглись, оказалось, что 64 человека убиты или тяжело ранены. Вслед за инцидентом началась демонстрация рабочих, которую жестоко подавили казаки с шашками. В декабре 1905 года рабочие построили баррикады на Морозовской мануфактуре и других фабриках, но стачки пришлось прекратить после того, как власти пригрозили отправить вооруженных солдат. По итогам этих событий многие рабочие были арестованы, а забастовок и других проявлений политической активности среди тверских рабочих стало меньше, но память о жестоком подавлении выступлений сохранилась. После падения царизма в марте 1917 года тверские рабочие устроили масштабные двухдневные погромы, что служит явным доказательством того, что настроения, вызвавшие к жизни революцию 1905 года, были не связаны ни с государством, ни с конкретными фабрикантами[803].
События в Твери показали, что поволжские города порой охотно воспринимали правые идеи, проявившиеся на поздних этапах революции 1905 года. Возникли так называемые черные сотни – ультранационалистические, антисоциалистические и антисемитские группы. Основано черносотенное движение было около 1900 года, но расцвет его начался после революции 1905 года. Особенно активны черносотенцы были в верхневолжских городах. Например, в марше черносотенцев 20–21 октября 1905 года приняло участие около тысячи человек, а закончился он погромами еврейских магазинов и нападениями на рабочих[804]. 19 октября погром случился в Костроме: более сотни человек, многие из них совсем молодые, атаковали еврейские магазины и принялись «бить жидов». Один человек был убит, сорок получили тяжелые травмы. Подстрекателями были купцы и приказчики, но были среди них и семинаристы, и крестьяне, приехавшие в город из своих деревень[805]. Как и демонстрации, погромы 1905 года доказали неустойчивость общественных отношений в городах, которая не исчезла до начала Первой мировой войны.
Общественные и экономические перемены конца XIX века повлияли и на развитие в это время особой идентичности волжских татар. В Поволжье всегда были образованные татары, и в конце XIX века многие из них достигли высокого экономического положения в поволжских городах. Это укрепило уверенность по меньшей мере городских мусульман в их важности для империи. Например, среди состоятельных татар в Казани (где была сосредоточена элита татарских купцов и промышленников) был Измаил Апаков, который в конце XIX века проявил себя не только как богатый купец, но и как член городской элиты: он заседал в окружном суде и был членом Казанского[806] Императорского экономического общества[807]. Богатые татарские промышленники были и в других городах на Волге. В 1892 году в Саратове существовало 10 татарских торговых домов, а к 1914 году их количество выросло до 154[808]. Многие богатые татарские купцы основывали филантропические общества для помощи бедным татарам в городах со значительным мусульманским населением. Например, в Казани Общество пособия бедным мусульманам было учреждено в 1901 году[809].
Эта новая уверенность в себе городской элиты волжских татар проявлялась и в стремлении укреплять свою независимость при помощи собственных городских институтов. В XVIII веке правительство стремилось организовывать отдельные правовые и административные институты для нерусских жителей империи (не только татар, но и нерусского населения Кавказа и западных границ страны). Вопрос о том, могут ли нерусские входить в городские выборные органы, был источником потенциального напряжения. В 1868 году в Мамадышском уезде Казанской губернии начались беспорядки после того, как мусульмане обнаружили, что больше не могут выбирать в старосты своего представителя[810]. Это произошло вскоре после освобождения крепостных, когда в сельской местности вообще было много беспорядок. В 1885 году местные власти попытались объединить «общества» татарских и русских ремесленников. Против выступили татары Казани и Чистополя, посчитавшие это угрозой своей автономии. Слияние действительно случилось, но выборы прошли раздельно; сообщалось также, что на первом заседании русские и татарские делегаты сидели в разных концах зала[811].
Однако для татар самым очевидным способом утверждения своей идентичности и новообретенной уверенности была религия – ислам. Главным образом это достигалось посредством строительства новых мечетей в городах и селах. Например, в 1892 году богатые татары подали властям прошение о постройке новой мечети в Казани, приводя заявления других городских богачей[812]. Другим способом утверждения собственной идентичности было основание при этих мечетях мусульманских школ, где (в основном) мальчиков учили основам ислама и арабского языка. Именно в этих двух сферах и разгорелся конфликт русских властей с волжскими татарами: вокруг попыток обращения (с точки зрения православия) или возвращения (с точки зрения мусульман) в ислам тех татар, кто ранее принял христианство, и вокруг учебных школьных программ и использования русского языка в татарских школах.
Мы уже видели, что в Поволжье на местном уровне предпринимались попытки убедить православных татар (строго говоря, «новокрещеных» татар, принявших православие в XVIII веке) обратиться в мусульманство. Это движение стало более активным и наступательным в конце XIX – начале XX века. На сельском уровне это во многом стало отражением возрождения народного ислама, в котором главную роль играли сельские мусульманки[813]. В татарских деревнях, где татары возвращались в лоно ислама, постоянно строились нелегальные мечети.
Движение против православных татар набрало обороты после революции 1905 года, когда правительство выпустило указ о «свободе совести». По словам премьер-министра Сергея Витте, «после двухвековой политики религиозных стеснений Россия вступает теперь на путь широкой веротерпимости»