Волга родная: Сказки народов Башкирии, Татарии и Чувашии — страница 3 из 6

ВОЛШЕБНЫЕ И БОГАТЫРСКИЕ СКАЗКИ

СЬЕР-БАТОР

1

Это было давным-давно.

Случилась на белом свете большая и страшная беда: царь всех змей и драконов великий двенадцатиголовый Асьтаха захватил в плен солнце и луну и проглотил их.

Стало на земле темным-темно.

Но на этом не успокоился великий двенадцатиголовый Асьтаха, он стал проглатывать целые народы и племена, живущие на земле.

Вскоре на земле стало совсем безлюдно. Всех проглотил прожорливый, страшный Асьтаха.

Незамеченными остались только трое мальчиков со своими жеребятами. Один из них не был замечен потому, что лежал в то время вместе со своим жеребенком в широкой степи, под кустом ветвистого дерева, а другой — в темном лесу, в глубоком овраге, а третий в высоких горах, под большим камнем.

Но они друг о друге ничего не знали. Каждый из них думал, что он, наверное, единственный человек, оставшийся на земле.

2

Прошли годы.

Подрос младенец, который схоронился в широкой степи, и превратился в могучего и сильного богатыря.

Подрос и его конь. Он превратился в быстрокрылого крепкого аргамака.

Он очень красивый, весь снежно-белый, с маленькой звездой на лбу. Это был потомок небесных коней, и поэтому ему было ведомо многое, что творится на земле. Ведь небесные кони когда-то были добрыми волшебниками и помогали людям во многих бедах…

А на земле было так же темным-темно.

«Неужели везде так темно? Неужели нигде нет свету?» — подумал однажды богатырь. И решил он пойти на поиски света. Оседлал коня и хотел уже тронуться в путь. Но тут вдруг конь-аргамак его заговорил на человеческом языке:

— Сьер-батор, прежде чем идти искать свет, надо найти оружие!

Удивился богатырь и спрашивает аргамака:

— С кем ты разговариваешь?

— С тобой, — отвечает тот. — Это ты — Сьер-батор. Когда ты был маленький, тебя родители звали так.

— А почему я ими назван так?

— Сьер-батор, я скажу тебе и об этом. Сьер — это земля. Твоей названой матерью была земля-мать великая. Она и спасла тебя от страшной смерти, схоронив под кусты на своей груди. Я это всё запомнил. А родителей твоих проглотил великий Асьтаха. Он проглотил и солнце и луну, уничтожил свет.

— А можно победить самого великого Асьтаху?

— Можно, Но об этом потом. Сначала тебе надо подумать о том, как найти оружие.

Тогда Сьер-батор подошел к огромному дубу, растущему на краю леса, вырвал его с корнем, показал коню и спросил:

— Это подойдет для оружия?

— Нет. Тебе лучше другое оружие поискать.

Пошел тогда Сьер-батор себе другое оружие искать. Видит, лежит каменная глыба огромной величины. Взял он её и вернулся к своему аргамаку.

— Это подойдет для оружия? — спрашивает.

— Нет. Тебе лучше другое оружие поискать, — опять отвечает конь.

Бросил тогда Сьер-батор каменную глыбу и пошел искать себе другое оружие. Видит — лежит на земле тяжелая сабля с широким лезвием. Эта была богатырская сабля-алдаспан [75] из ахбердинской стали[76].

Поднял богатырь алдаспан и вернулся к своему аргамаку, показал ему свое оружие и спрашивает:

— Это подойдет для меня?

— Да, это твое оружие, — ответил конь.

Вскочил тогда Сьер-батор на своего быстроногого аргамака и поехал искать свет.

3

День за днем идет, неделя за неделей проходит…

Едет Сьер-батор, вглядывается в нависшую тьму плохо ему видно, что впереди…

И вот вдруг конь что-то учуял: ушами прядает.

Это, оказывается, на краю огромного темного леса другой богатырь сидит, тот самый мальчик, который вместе со своим жеребенком лежал в глубоком овраге и не был замечен страшным Асьтахой. Стал он теперь сильным и могучим богатырем. А звали его Юман-батор. Названым отцом его было дерево-дуб, поэтому и назван он Юманом, что значит дуб. Сидел он на краю леса и поигрывал со своим оружием — чукмаром — дубинкой, сделанной из ствола огромного дерева.

Заметил Юман-батор подъезжающего и кричит ему:

— Куда едешь, братец мой старший?

— Свет добывать, — отвечает тот ему, а потом говорит: — Хорошо, что ты меня старшим братом назвал. Иначе вытащил бы я из ножен свое страшное оружие, тяжелый алдаспан, и отрубил бы я тебе голову. А теперь мы уж с тобою названые братья.

— Возьми меня с собой, — просит Юман-батор.

— Поедем, — отвечает Сьер-батор, обрадовавшись, что будет ему добрый попутчик.

Свистнул Юман-батор, и выбежал к нему из чащи богатырский могучий конь. Он был весь черный, будто дёгтем только что вымазали.

Оседлал Юман-батор своего могучего черного аргамака и поскакал за своим названым старшим братом.

4

День за днем идет, неделя за неделей проходит…

Едут два брата-богатыря на белом и черном конях-аргамаках, вглядываются в нависшую тьму, плохо им обоим видно, что впереди.

И вдруг кони что-то учуяли: ушами прядают.

Это, оказывается, на высокой горе богатырь сидит, тот самый мальчик, который вместе со своим жеребенком лежал под большим камнем и не был замечен страшным Асьтахой. Стал он тоже теперь сильным и могучим богатырем. А звали его Ту-батор. Названой матерью его была гора, которая спасла его от смерти, а потом дала свое имя.

Сидел он на самой вершине горы и поигрывал со своим оружием — огромной каменной глыбой, отколотой у основания хребта.

Заметил Ту-батор подъезжающих и кричит:

— Куда вы едете, братцы мои старшие?

— Свет добывать, — отвечают те.

И чуть погодя Сьер-батор говорит:

— Хорошо, что ты нас старшими братьями назвал. Иначе вытащил бы я из ножен свое страшное оружие, тяжелый алдаспан, и отрубил бы тебе голову. А теперь мы с тобою названые братья.

— Возьмите меня с собой, — просит Ту-батор.

— Едем, — говорят ему богатыри.

Свистнул тогда Ту-батор, и выбежал к подножию горы из глубокого ущелья богатырский могучий конь. Он был саврасый, красивый.

Оседлал Ту-батор своего могучего саврасого аргамака и поскакал за своими назваными старшими братьями.

5

Едут три брата-великана на белом, черном и саврасом конях. Дни идут, а за днями — недели и месяцы…

Однажды они выехали в широкое поле и приметили впереди голубую реку.

Река широкая, берега её высокие. Через неё перекинут мост золотой, а на той стороне невдалеке от берега дом стоит, литой из железа.

Стали переходить богатыри через голубую реку по золотому мосту.

Мост качается, сгибается от тяжести, но ничего, не сломался.

Переехали богатыри на ту сторону голубой реки, сошли с коней, пустили их на высокие травы пастись, а сами зашли в дом, литой из железа.

И внутри был дом очень красивый, большой. На его потолке и на стенах звезды горят, а солнца и луны нет среди них.

Посмотрели братья на удивительные звезды, покачали головою, а потом сели за стол.

Проголодались они. Напились, наелись, а потом все и спать улеглись.

Богатыри спят в доме, а кони пасутся на воле.

Вдруг в полночь заволновался белый конь, забегал, зафыркал, копытами застучал.

Услышал это Сьер-батор, встал с постели, взял свою тяжелую саблю-алдаспан и вышел из дома.

Бежит к реке белый конь, фыркает. А Сьер-батор за ним идет. Вот подошел он к золотому мосту.

Закипела вода в голубой реке, волны горой вздымаются, а на последней волне дракон о трех головах плывет, на каждой голове по звезде медной горит. Плывет он и издали рычит:

— Кто занял мой дом? Огнем-полымем всех спалю, пепел по ветру развею!

Услышав это, побежал Сьер-батор по степи, покатался он по земле-матушке, силы-волюшки стал набираться. Понял богатырь: без схватки здесь не обойтись.

Вот вынесла волна дракона на мост золотой.

Тут как тут и Сьер-батор.

Встретились два противника.

— Будешь сдаваться или сражаться? — спрашивает дракон богатыря.

— Сражаться буду, — отвечает храбро Сьер-батор.

— Коль сражаться, так сражаться, — говорит дракон и кричит ему: — Бей первым, коль не боишься!

— У нашего народа в честном бою не принято бить первым, — отвечает ему Сьер-батор.

Загорелись тут на головах дракона медные звезды, ринулся дракон на Сьер-батора, взмахнул хвостом и так ударил его, что в землю тот ушел по щиколотку.

Но не растерялся богатырь, выскочил из земли, взмахнул своей тяжелой саблей и отсек дракону одну голову. Потекла кровь-вода, ручьем побежала по широкой степи.

Взвился тут разъяренный дракон до небес, взмахнул хвостом, пыхнул пламенем из пастей и ударил богатыря. Сьер-батор ушел в землю по колени.

Но опять успел богатырь выскочить из земли. Встал он в степи, растопырив ноги, взмахнул тяжелым алдаспаном и отсек дракону вторую голову. И потекла кровь-вода широкой рекой по степи, заливая овраги и низины…

Загорелась опять медная звезда на единственной оставшейся голове дракона, но не красным светом, а уже бледно-желтым — выдыхался он. Но всё же, собрав последние силы, поднялся дракон выше небес, взмахнул хвостом, изрыгнул из пасти целый сноп огня и ударил так, что богатырь успел в землю уйти по пояс. Однако богатырь тут же выбрался наверх и так ударил дракона своим алдаспаном, что потекла кровь-вода по степи морем-океаном и залила голубую реку.

Собрал Сьер-батор отрезанные головы и туловище, положил на высокий берег голубой реки и завалил их камнями.

А перед этим он отрезал все уши всех голов дракона и положил себе в карман. И, завалив остатки дракона камнями, богатырь вернулся в дом, где спали его братья, не чуя, от какой опасности спас их побратим Сьер-батор.

— Долго же вы спите, братья-великаны, — укорил их Сьер-батор и попросил быстрее собраться в путь. — Поедем дальше искать свет.

Вот снова едут три богатыря по земле. Дни идут, а за днями — недели и месяцы…

Проголодались богатыри, а тут они приметили на высокой горе деревню в три дома под одной крышей.

Торопятся Ту-батор и Юман-батор к этому дому, чтобы еду там найти. Но Сьер-батор им говорит:

— Не торопитесь. Пойду поразведаю, а вы пока отдохните, коней своих попасите здесь.

Дослушались Ту-батор и Юман-батор своего брата старшего.

Поехал на своем коне белом Сьер-батор вперед. Подъезжает к одному дому, находящемуся с остальными под одной крышей, смотрит в окно: на медном стуле сидит красавица с змеиным хвостом, на лбу звезда и в ушах по звезде, сама укачивает ребенка в зыбке и напевает:

— Едут три брата-великана, едут убийцы твоего отца, едут голодные, усталые. Они хотят найти свет, вызволить луну и солнце из плена великого Асьтахи, моего отца. Вот пойду я им навстречу, стану кустом малины с сочными ягодами, не стерпят они, голодные, сорвут ягоды, съедят их и погибнут… А кто меня сейчас услышит да скажет другому о Моем желании, сам станет каменной глыбой.

Незаметно выбрался назад Сьер-батор, вскочил на коня и вернулся к своим. Ничего он им не сказал…

Вот двинулись три богатыря вперед и тут же приметили у дороги куст малины с сочными ягодами. Накинулись было Юман-батор и Ту-батор на малину, но их опередил Сьер-батор. Взмахнул он своей тяжелой саблей-алдаспаном крест-накрест, рассек куст малины. Куста как не бывало, лишь кровь черная потекла.

Посмотрели Юман-батор и Ту-батор друг на друга, потом на братца своего старшего, удивились происшедшему, но не промолвили ни слова, поехали дальше такие же голодные.

Едут три братца дальше, едут на белом, черном и саврасом конях. Идут дни за днями, недели за неделями… Вот выехали они в степь-поле широкое и приметили впереди белую реку. Мост золотой через неё перекинут, а невдалеке дом стоит, весь серебряный, так и манит к себе.

Стали переходить богатыри через мост золотой, а мост качается. Но не испугались они, переехали на тот берег, сошли с коней, пустили их на попас, а сами вошли в дом серебряный.

На потолке и стенах дома звезды белые горят, а солнца и луны нет среди них.

Богатыри устали и решили здесь отдохнуть. Но Сьер-батор, умудренный опытом прошлой ночи, сказал:

— Нам надо выставить на ночь караул к мосту, чтобы на нас, на сонных, не напали.

— А кто посмеет напасть на нас, на троих богатырей? — стали возражать ему меньшие братья.

— Всякое бывает, — уклончиво ответил Сьер-батор. — Но именно потому, что мы богатыри, надо нам остерегаться, ведь у богатырей больше врагов, чем у других людей.

«Боится наш братец старший», — подумали про себя Ту-батор и Юман-батор, но вслух сказать об этом не решились, боясь обидеть Сьер-батора.

Кинули они втроем жребий. Выпало идти в караул Юман-батору. Взял он свой чукмар и пошел на мост.

Никого нет вокруг, кони где-то близко пасутся, да темень страшная.

Долго ходил Юман-батор по мосту, дубиной своей постукивал, но потом он, усталый, сел к перилам и уснул.

Братья в доме спят, кони в высокой траве лежат, а Юман-батор на мосту храпит.

Вдруг в полночь вскочил белый конь, зафыркал и копытами застучал. Проснулся Сьер-батор, взял свои острый алдаспан и охапку мха с собой прихватил, что лежал в углу дома.

Видит он — спит-храпит на мосту Юман-батор. Тогда он набил мхом уши и ноздри спящему Юман-батору, а сам на караул встал.

Вот закипела вода в белой реке, волна за волной идет, горой вздымаются, а на последней волне дракон о шести головах плывет, на каждой голове звезда серебряная горит.

Плывет дракон и издали рычит!

— Кто занял мой дом серебряный? Огнём-полымём спалю, пепел по ветру развею!

Забегал тут Сьер-батор по степи, по земле стал кататься, силы-волюшки набирается.

Вот вынесла волна шестиголового дракона на мост золотой.

Тут два противника и встретились.

— Будешь сдаваться или сражаться? — спрашивает дракон.

— Сражаться, — коротко отвечает Сьер-батор.

— Коль сражаться, так сражаться, — говорит дракон и кричит ему: — Бей первым, коль не боишься!

— У нашего народа не принято бить первому, — возражает ему Сьер-батор.

Загорелись тогда на шести головах дракона серебряные звезды, ринулся он на Сьер-батора, взмахнул хвостом, ударил и вогнал его в землю по щиколотку.

Вскочил Сьер-батор, взмахнул своей тяжелой саблей и отсек дракону одну голову. Потекла кровь-вода ручьем по степи широкой.

Взвился тут разъяренный дракон до небес, размахнулся хвостом, пыхнул пламенем, ударил и вогнал богатыря по колено в землю.

Но встал Сьер-батор на ноги, взмахнул что есть силы своим алдаспаном и отсек дракону две головы сразу. Потекла кровь-вода небывалой рекой по степи и залила всю низину.

Пуще прежнего разъярился дракон, взвился он выше всех небес, размахнулся хвостом, дохнул огнем-молнией, ударил и вогнал Сьер-батора по пояс в землю.

Но ведь земля любила богатыря, силу свою давала. Ещё сильнее стал тут богатырь, выскочил он из земли, взмахнул со всей силы небывалым своим алдаспаном и отсек дракону все оставшиеся головы. Потекла тут кровь-вода морем-океаном, до сих пор невиданным, и залила всю белую реку.

Собрал богатырь драконовы головы, отрезал все уши и положил в карман. А потом и головы и туловище дракона завалил камнями.

А Юман-батор, спящий на мосту, так и не проснулся.

Вернулся Сьер-батор в дом, а там Ту-батор спит, не шелохнется.

— Долго же ты спишь, братец мой младший, укорил его Сьер-батор, подымая от сна.

Тут и Юман-батор вернулся, стал ругаться:

— Напрасно караул выставили, нет на мосту ни живой души. Правда, я потом уснул, и какой-то дурень мне уши и ноздри мхом забил.

— Значит, был всё же кто-то там, ежели тебе ноздри и уши мхом забили? — говорит ему Сьер-батор.

— А может, это ветер виноват, он, видно, дул на его сторону, — сделал предположение Ту-батор.

Не стал с ними спорить Сьер-батор, только и говорит он братьям-богатырям:

— Едемте, братцы, дальше свет искать, И вот тронулись три богатыря в путь.

6

И снова едут три богатыря. Едут они на белом, черном и саврасом конях мимо высоких гор, мимо лесов дремучих, по широкой степи. Дни за днями идут, за днями — недели, за неделями месяцы и годы время насчитывают…

Голод мучит богатырей, жажда томит, есть и пить им хочется. Вот приметили они впереди на горе деревню из шести домов под одной крышей.

Поехал вперед Сьер-батор поискать-попросить в деревне хлеба насущного, воды животворной. Подъезжает к крайнему дому и смотрит в окно: на серебряном стуле сидит красавица со змеиным хвостом, на лбу две звезды, на груди две звезды и в ушах по звезде. Сидит она, ребенка в зыбке укачивает, а сама напевает:

— Едут три брата-великана. Едут убийцы твоего отца, едут они голодом и жаждой томимые, усталые. Они хотят найти свет, вызволить луну и солнце из плена великого Асьтахи, твоего дедушки. Вот пойду им навстречу, стану родником студеным, не стерпят они, напьются холодной воды и погибнут. Но кто меня услышит и скажет другим о моих словах, тот сам водой студеной станет…

Выбрался незаметно Сьер-батор назад и вернулся к своим. И только двинулись они назад, как приметили у дороги родник с чистой как глаз водой. Бросились Юман-батор и Ту-батор к роднику.

Но и тут Сьер-батор опередил их. Подлетел он на своем белом коне к роднику и рассек его саблей вдоль и поперек. Родника как не бывало, только кровь черная по земле пошла-побежала ручейком быстрым…

Посмотрели Ту-батор и Юман-батор друг на друга, потом на братца старшего, но никто ничего не сказал.

Тронулись они дальше. Едут и едут богатыри… И вот выехали они в степь-поле, где росла низкая пожелтевшая трава. Впереди — черная река, разлилась она, широкая, мост золотой через неё перекинут, а невдалеке дом стоит, весь из золота.

Мост качается, не дает перейти богатырям через реку черную. Соскочили богатыри с коней, взяли аргамаков своих за уздцы и, не боясь сильной качки, пошли по мосту к золотому дому. Вот перешли они золотой мост, пустили коней на попас, а сами в дом вошли.

И внутри дом невиданной красоты. Золотые звезды на потолке и стенах горят, а солнца и луны нет среди них.

Устали богатыри, спать хотят ложиться. Но Сьер-батор говорит им, что надо мост стеречь, по жребию кому-то на караул встать.

Не стали с ним спорить богатыри, хотя и не верили ему, что кто-то на них, сонных, может напасть. Кинули все трое жребий, и выпала доля идти на караул Ту-батору могучему.

Взял Ту-батор свое оружие, глыбу каменную, и пошел на мост караул держать. Ходил-ходил он по мосту, катал-катал по нему свою глыбу каменную, очень устал. Сел отдохнуть, прислонился к перилам спиной и уснул.

В доме братья спят, в низкой пожелтевшей траве кони лежат, а Ту-батор на мосту золотом храпит.

Вскочил в полночь белый конь, потомок небесных коней, зафыркал, копытами застучал. Проснулся Сьер-батор, взял алдаспан свой острый и охапку мха, что имелся в доме, с собой прихватил. Пошел к мосту, а там Ту-батор дрыхнет как ни в чём не бывало. «Устал очень», — подумал Сьер-батор, забил ему уши и ноздри мхом, чтоб спал и ничего не слышал, а сам встал вместо него на караул.

И тут закипела вдруг вода в черной реке. Волна за волной пошла, горой вздымаются. На последней волне дракон о девяти головах плывет. На каждой его голове по золотой звезде сверкает, сам издали рычит:

— Кто занял мой дом золотой? Вот доплыву до берега, выйду на мост золотой и огнём-полымём сожгу, пепел по ветру развею!

Видит Сьер-батор — быть здесь битве невиданной. Надо силы набраться. Стал он по степи бегать, по земле кататься и стал чувствовать, как его тело силы набирается невиданной.

Вдруг вынесла последняя волна девятиголового дракона на мост золотой.

И тут противники и сошлись.

— Будешь сдаваться или сражаться? — спрашивает дракон у богатыря.

— Сражаться! — храбро отвечает Сьер-батор.

— Коль сражаться, так сражаться. Начинай битву! — кричит ему девятиголовый дракон.

— У нашего народа не принято бить первым! — возражает ему Сьер-батор.

— Тогда терпи! — кричит дракон.

Вот ринулся он на богатыря, размахнул хвостом, пыхнул пламенем и так ударил, что в землю вогнал его сразу же по колено.

Но встал богатырь на ноги, взмахнул своей тяжелой саблей и отсек дракону сразу две головы. Потекла кровь-вода ручьем по степи.

Разъярился дракон, взвился до небес, размахнулся своим могучим хвостом, разразился огнем-молнией, ударил и вогнал богатыря по пояс в землю.

Но мать-земля дала Сьер-батору силу, выбрался он из земли, взмахнул алдаспаном и отсек дракону сразу три головы. Потекла черная кровь-вода по степи и залила всю низину.

Поднялся тут дракон выше всех небес, размахнулся хвостом, ударил богатыря, опалил его всего огнем-пожаром и вбил в землю по шею.

Но успел Сьер-батор снять свой сапог и кинуть его в сторону коня. И бросился его белый аргамак ему на помощь, стал дракона копытами бить и зубами рвать.

Тем временем Сьер-батор вылез из земли сильнее, чем прежде, ухватил дракона за хвост, ударил своим алдаспаном и отсек ему ещё три головы. Взмолился тут дракон и говорит богатырю-великану:

— Не губи меня, оставь мне жизнь, а в награду за это я помогу тебе победить нашего царя, великого Асьтаху.

— Не нужна мне помощь противника. И я знаю: тот, кто изменяет своим один раз, изменит и ещё раз, — сказал богатырь и взмахнул было своей тяжелой саблей.

— Я знаю много тайн, — взмолился опять дракон. — Например, у тебя в кармане уши моих меньших братьев. Как только ты вынешь их из кармана, нападёт на тебя сам великий Асьтаха внезапно…

— Не нужны мне твои предательские советы, — сказал ему Сьер-батор и, взмахнув алдаспаном, отсёк ему последнюю голову.

Смрадом наполнилась тогда вся земля. Тут Сьер-батор собрал драконовы головы, отрезал уши, положил в карман. А потом головы и туловище завалил камнями. Ту-батор так и не проснулся. Вернулся Сьер-батор в дом, а там Юман-батор спит, не шелохнется.

— Долго же ты спишь, братец мой средний, — укорил его Сьер-батор, подымая от сна.

Тут и Ту-батор вернулся с караула и начал ругаться:

— Нет там ни одной живой души, правда, я к утру заснул и какой-то дурень забил мне уши и ноздри мхом. Хотел я его проучить, а его и след простыл… — Подумав, добавил: — Думал сначала, что это ветер дул в мою сторону и мхом забил мне уши и ноздри, но ветра всю ночь не было…

— Едемте, братцы, дальше, — говорит им Сьер-батор, — чую я, приближаемся мы к царству великого и страшного Асьтахи и ждут нас жестокие битвы.

И три богатыря тронулись в путь.

7

Едут и едут три богатыря. Едут мимо гор высоких, мимо лесов дремучих, по степи широкой. Проходят дни, недели, месяцы и годы. Голод их мучает, жажда томит, ко сну клонит. Хочется им хлеба поесть, воды испить, поспать-отдохнуть. Вот видят они впереди гору, а на горе — деревню из девяти домов под одной крышей.

Поехал туда Сьер-батор поискать-попросить хлеба насущного, воды животворной, угла для отдыха. Подъезжает к крайнему дому, смотрит в окно: на золотом стуле красавица со змеиным хвостом сидит, на лбу три звезды, на груди две звезды, в ушах звезды и на запястьях звезды. Сидит, ребенка в зыбке укачивает, а сама напевает:

— Едут три брата-богатыря, едут убийцы твоего отца, едут голодные, жаждой томимые, сильно усталые. Хотят они свет найти, солнце и луну спасти, победить моего отца, твоего дедушку. Вот выйду я им навстречу, стану мягкой постелью-периной, не стерпят они, лягут отдохнуть и погибнут… А кто слышит мои слова и передаст другим, тот сам станет пухом белым…

Тихонечко отошел Сьер-батор, вернулся к своим и ни слова им не говорит о том, что слышал.

— Устали мы, — говорят ему младшие братья.

— Но здесь негде отдохнуть, поехали дальше, — промолвил им Сьер-батор.

— Вон виднеется деревня из девяти домов, поедем туда, — говорят ему младшие братья.

— Деревня из девяти домов, но под одной крышей, — таинственно промолвил Сьер-батор, — туда мы не должны заезжать. Поторопимся, братцы мои названые.

И вот тронулись они дальше. Вдруг видят: перед ними — постель-перина.

— Вот здесь мы можем отдохнуть! — обрадовались Ту-батор и Юман-батор.

Бросились они к перине, но и тут Сьер-батор опередил их. Подлетел он на белом коне, ударил её алдаспаном и рассек вдоль и поперек. Постели как не бывало, только кровь черная потекла по степи широкой быстрой рекой.

Но не поняли Юман-батор и Ту-батор, от какой смерти спас их старший брат, стали они возмущаться:

— Ты хочешь нашей, что ли, погибели! Послушались тебя мы, за тобою шли, ни в чём не перечили. А ты последнюю нашу надежду — теплую постель уничтожил!..

Хотел им Сьер-батор рассказать всё то, что он услышал у дома, что на горе был, но вовремя всё вспомнил — говорить об этом нельзя, иначе он сам превратится в пух. Поэтому он не стал с ними спорить. А это совсем разъярило его меньших братцев.

— Мы больше не пойдем с тобой, — говорят они. — Ты погубишь нас своей злобой ко всему. И малину ты погубил, и родник ты погубил, а теперь перину уничтожил.

Тогда не стерпел Сьер-батор, стал вынимать из кармана уши драконов, которые он отрезал перед тем, как схоронить головы и туловище под камнями, и говорит:

— Я ли не старался охранять ваш покой! Когда вы спали, усталые, и у голубой реки, и у белой реки, и у черной реки, мне приходилось охранять не только ваш покой, но и вашу жизнь. Об остальном я не буду говорить…

— Мы не верим тебе! — закричали меньшие братья.

И Сьер-батор начал вытаскивать из своих карманов остальные уши драконов.

— Вот уши трехголового дракона, напавшего на нас у моста голубой реки, — бросая уши драконов по очереди на землю, говорил Сьер-батор. — А это — уши шестиголового, который напал на нас у белой реки, когда ты, Юман-батор, стоял на карауле и заснул, а мне пришлось биться с врагом… А вот это — уши девятиголового дракона, который напал на нас у черной реки, когда ты, Ту-батор, заснул на карауле. Тогда тоже мне пришлось вступить с ним в бой.

— А кто забил нам уши и ноздри мхом, когда мы заснули на карауле? — спросили удивленные богатыри Ту-батор и Юман-батор.

— Я это сделал. Не хотелось мне тревожить вас. Я хотел, чтобы вы спали и силы набирались.

— А почему ты уничтожил эту малину, что встретили мы на пути? А зачем ты уничтожил родник, а затем и перину? — спросили меньшие братцы у старшего.

Но не успел им ничего сказать Сьер-батор. Послышался в это время гул, подул вдруг страшный, холодный ветер.

— Прав, оказывается, был девятиголовый дракон! — воскликнул тут Сьер-батор и приказал своим меньшим братьям приготовиться к битве с самим великим Асьтахой, проглотившим луну и солнце, все народы и племена, живущие на земле…

8

Застигнуты были три богатыря врасплох великим Асьтахой.

Не успел, как прежде, Сьер-батор побегать по степи, покататься на земле, набраться силы.

Бурей налетел на них великий дракон Асьтаха.

Это был двенадцатиголовый дракон. А каждая голова у него была величиною в дом. А одна, самая страшная, — величиной в огромный дворец.

Асьтаха настиг богатырей, свернулся вокруг них кольцом и как оградой окружил всех, пасть разинул, что ворота широкие и как бездны глубокие. Вздрогнули кони, заржали.

Вытащил Сьер-батор свою тяжелую саблю из ножен и бросился на великого дракона.

И Ту-батор с Юман-батором, держа свое оружие, стали биться с Асьтахой.

Юман-батор бьет головы дракона своей огромной дубиной. А Ту-батор бьет дракона своей глыбой. Но не могут богатыри одолеть царя драконов.

День бились они, два бились, силы у богатырей уже на исходе. И решился тогда Сьер-батор на отчаянное дело. Он решил прыгнуть на хвост дракона и оттуда напасть на него и поотрубать все его головы.

Соскочил с коня. И как только коснулись его ноги земли, почувствовал он силу большую. И вот прыгнул он на хвост дракона. Но когда он оторвался от земли, силы, что дала мать-земля, ушли. Еле машет он своим тяжелым алдаспаном. Видит это дракон и повернул ему навстречу свою самую большую голову, чтобы проглотить.

Но его опередил Ту-батор. Видя, какая страшная опасность настигла старшего брата, он кинул огромную глыбу прямо в пасть дракона.

Проглотил дракон каменную глыбу. А тем временем подлетел к Сьер-батору его конь, оседлал он скакуна и миновал опасность.

Опять рядом стали биться богатыри против дракона.

Взмахнул саблей Сьер-батор, отрезал три головы дракона, что хотели проглотить их вместе с конями.

Еще раз взмахнул саблей своей тяжелой Сьер-батор, отрезал ещё три головы, что пытались их проглотить тоже вместе с конями.

И вот месяц целый длится бой трех богатырей со страшным Асьтахой, царем драконов, проглотившим все народы и племена земли и луну с солнцем. Наконец осталась у Асьтахи только одна голова, самая страшная, что больше огромного дворца. Огнем-молнией палит он, не дает к себе подступиться.

И целый месяц находятся богатыри со своими конями в окружении туловища Асьтахи.

Устали богатыри. Устали и их кони.

Богатыри привыкли к голоду. А кони — нет. Попастись им надо среди травы, сил набраться. А здесь, в плену туловища Асьтахи, вся земля разворочена, нет ни травинки.

— Перепрыгнем через туловище дракона во широкую степь, — говорит Сьер-батор. — Накормим коней наших травой высокой и опять нападем на Асьтаху.

Прыгнул тут черный конь Юман-батора и вместе со всадником провалился в драконову пасть.

Прыгнул за ним саврасый конь Ту-батора и вместе с всадником провалился туда же.

Тогда белый конь промолвил Сьер-батору:

— Не жалей меня, ударь саблей по моему крупу! Сьер-батор так и сделал. Брызнула кровь белого коня и попала прямо в глаза оставшейся головы Асьтахи. Она и ослепла.

Прыгнул белый конь и перескочил туловище дракона. Но Асьтаха не остался на месте, стал он гнаться за всадником.

Полетел Сьер-батор на своем коне, только след кровавый стелется за ним. Устал белый конь, не может быстро бегать. Вот-вот настигнет их дракон. И шум его уже близок.

Скачет белый конь, из сил выбивается, кровью истекает.

И вот ударил дракон Сьер-батора своим хвостом. Упал богатырь с коня, покатился. И тут силу большую почувствовал. Встал он с земли навстречу Асьтахе.

А тем временем тот уже успел проглотить коня Сьер-батора, на самого богатыря зарится.

Но взмахнул Сьер-батор, набравшийся силы от земли-матери, своей тяжелой саблей.

Покатилась последняя огромная голова страшного Асьтахи, рухнуло его туловище на землю. Охнула мать-земля от тяжести упавшего туловища Асьтахи.

Раз! — отрубил одну часть туловища Асьтахи богатырь. Покатилось солнце по земле и поднялось на небо. Оно покатилось с востока на запад, излучая яркий свет и тепло.

Раз! — отрубил ещё одну часть туловища Асьтахи богатырь Сьер-батор. Целый народ из драконова туловища на землю высыпал.

Что ни отрубит, то целый народ наружу выходит.

И вот вышли из туловища Асьтахи и Юман-батор, и Ту-батор с черным и саврасым конями.

Вышли и сказали:

— О, как долго мы спали!

А потом удивились, что светло и тепло на земле.

Сьер-батор и говорит им:

— Это солнце выкатилось из туловища Асьтахи и поднялось на небо. Оно освещает нас и дает тепло.

А сам всё рубит и рубит туловище Асьтахи на куски.

Вот выскочил и белый конь Сьер-батора, увидел хозяина и радостно заржал.

Проснулись и ожили все племена и народы, вызволенные из утробы Асьтахи, и стали благодарить Сьер-батора.

А тем временем солнце склонилось к западу. Ударил последний раз Сьер-батор своей тяжелой саблей туловище Асьтахи, и выкатилась из его утробы луна и поднялась вверх.

Она поплыла вслед за солнцем, помогая освещать ему небо и землю.

Так Сьер-батор вызволил народы и племена из утробы великого и страшного Асьтахи, освободил солнце и луну и возвратил людям свет.

В СТРАНЕ СВЕТЛОГО ДНЯ

Было у одного старика три сына. Когда сыновья подросли, старик позвал их к себе и сказал:

— В молодые годы я много ездил и многое перевидел. А вы никуда не ездите и потому ничего не видели! Вот я и думаю: сумеете ли вы побывать в тех краях, где бывал я?

«Неужели мы настолько слабы? — подумали сыновья. — Не может быть! Нужно попробовать!» И решили они направиться в те места, где бывал их отец.

Вначале собрался в путь старший сын. Поел он как следует в дорогу, распростился с родными и отправился. Недели через две очутился он в дремучем лесу. Шел он, шел по лесу и наткнулся на громадный дуб в шесть обхватов. Дуб был окован шестью золотыми обручами,

— Пожалуй, это и есть то место, куда доходил отец! — решил старший сын. — Теперь мне можно со спокойной совестью и домой вернуться.

— Ну, где побывал, сынок? — спросил отец, когда сын перешагнул порог родительского дома.

— Две недели я шел, — ответил сын. — Дошел до дремучего леса в десять вёрст длиной и в десять шириной. В том лесу увидел огромный дуб в шесть обхватов, окованный шестью золотыми обручами. Я подумал, что это именно то место, куда доходил ты, и вернулся домой.

— Э-ге, сынок! — ответил отец, укоризненно покачав головой. — На моем пути это было лишь первой остановкой!

Разговор сына с отцом подслушал средний сын.

— Ну так я, отец, дойду до того места, где ты бывал! — воскликнул он.

— Ну-ну, попробуй, сынок, посмотрим! — охотно согласился отец.

Средний сын быстренько собрался, поел, распростился со всеми и вышел в путь-дорогу. Полтора месяца он пробыл в дороге. За это время успел пройти тот лес, до которого доходил старший брат. Дальше он снова вошёл в дремучий лес, уже длиной и шириной в восемьдесят верст.

В глубине леса он увидел дуб в двенадцать обхватов, окованный двенадцатью золотыми обручами.

— Наконец-то я достиг того места, куда доходил отец, — решил средний сын. — Теперь можно и домой вернуться!

Он сел, отдохнул и вышел в обратный путь.

— Ну, где побывал, сынок? — спросил его отец, когда тот вернулся,

— Полтора месяца я шел, — ответил сын. — Дошел до дремучего леса в восемьдесят верст длиной и в восемьдесят шириной. В глубине леса увидел огромный дуб в двенадцать обхватов, окованный двенадцатью золотыми обручами.

— Э-ге, сынок, — ответил отец, — на моем пути это было лишь второй остановкой!

Младший сын Иван слушал-слушал разговор отца со средним сыном и, не стерпев, сказал:

— А я, отец, во что бы то ни стало побываю в тех краях, где ты бывал!

— Ну-ну, попробуй и ты, сынок, — согласился отец. Иван собрался в путь, сел на коня и отправился. Три месяца он ехал. Проехал оба леса, куда доезжали братья. За вторым лесом выехал в бескрайнюю пустыню, где был один голый песок.

Ехал-ехал Иван по пустыне и встретил наконец дряхлого старика, сидящего у дороги. Старик был настолько немощен, что не мог обтирать себе рот. Иван с отвращением плюнул и прошел мимо, ни слова не сказав. Но, чуточку пройдя, он остановился.

«Что я делаю? — одумался Иван. — Ведь он глубокий старик. Не отвращаться и чуждаться я должен его, а попросить у него благословения с добрым пожеланием». Тут же он вернулся к старику.

— Прости меня, дедушка! — сказал он от души. — Вместо того чтобы попросить тебя научить меня уму-разуму, я прошел мимо, отвернув от тебя лицо.

— Простить-то я прощу, — сказал старик, — но ты скажи сначала, откуда ты и куда ты идешь?

— С благословения отца я вышел покружить по белому свету, — ответил Иван. — Мне нужно побывать в тех краях, куда отец ездил в молодости.

— Ну так слушай, сынок, — заговорил старик. — Сижу я здесь много лет, но никак не помру, земля не принимает меня. Вот если бы ты объездил кругом и на обратном пути из Страны Светлого дня захватил для меня бутылку чистой прозрачной воды и полотенце, я бы вымылся и смог помереть доброй смертью.

А теперь я наставлю тебя уму-разуму для счастливого пути. Слушай: после довольно долгого пути ты приедешь к глубокой яме, обложенной золотом. Спустившись в эту яму, увидишь волшебный сундучок. Как откроешь его, перед тобой появятся всякие кушанья. Ты забери сундучок и иди дальше. Скоро ты приедешь в Страну Светлого дня и увидишь пасущийся конский косяк. Из этого косяка тебе нужно будет добыть гнедого коня с белой опалиной на спине, на котором когда-то ездил твой отец. Конь будет кусаться и лягаться, но ты не бойся, Иван поблагодарил старика и двинулся дальше «И вправду всё случилось так, как говорил старик. Иван подошел к глубокой яме, обложенной золотом, и спустился в нее. На дне ямы он увидел сундучок. Раскрыл его и закусил тем, что нашел. Продолжая путь, Иван пришел в Страну Светлого дня, где никогда не бывает ночей. Природа здесь в самом деле была прекрасной: везде цвели невиданные цветы, распевали птицы, и всё благоухало. На роскошном лугу пасся большой табун лошадей.

— Не продажны ли эти лошади? — спросил Иван, подойдя к табунщику.

— Хозяин продаст, — ответил старый табунщик. — Уплати сто рублей и выбирай любую!

Иван сходил к хозяину, уплатил сто рублей, а затем принялся ловить гнедую лошадку с белой опалиной на спине. Но лошадь никак не давалась, всё кусалась да лягалась. Ивану удалось наконец уцепиться за загривок лошади, и он вскочил на нее. Лошадь бешено понеслась, не касаясь земли ногами.

Долго носились они по лугу. Наконец у опушки леса лошадь остановилась. Иван спутал лошадь и пустил её пастись на лесную поляну, а сам прилег под дерево отдохнуть.

Долго ли он отдыхал, мало ли, — прилетели и сели на берег озера два лебедя. Они похлопали крыльями, ударились оземь и обратились в девушек-красавиц. Девушки разделись и вошли в воду. Вскоре прилетела третья лебедушка. Она оставила платье у кустика, совсем близко от Ивана, и тоже стала купаться.

Те, что прилетели первые, скоро выкупались и, не дожидаясь третью, снова обернулись в лебедей и улетели. Прилетевшая последней стала купаться одна, В это время Иван вышел из-за кустов и спрятал девичье платье.

Накупавшись, девушка вышла из озера, огляделась по сторонам, а платья-то не видно.

— Кто же это спрятал мое платье? — заплакала девушка от обиды. — Если он моложе меня, я назвала бы его младшим братом, если старше — то старшим братом, если ровесник — назвала бы мужем.

Иван выскочил и отдал девушке платье.

— Ну, кто бы ты ни был, добрый человек, благодаря тебе я спаслась от злой гибели, — сказала девушка. Поэтому я сделаю тебя своим мужем. Но соединиться нам будет нелегко. Сделаем мы так: скоро у нас будут смотрины. Свататься за меня и моих сестер приедут издалека, отовсюду. Кто нам полюбится, к тому мы подойдем и поздороваемся. Поэтому и ты постарайся быть на смотринах. А пока ты поступай к моему отцу в пастухи.

Сказала так девушка и улетела.

Расспрашивая, в чьем доме должны быть смотрины, Иван стал выяснять, чья же дочь эта девушка. Оказалось, что она дочь самого царя этой страны. Тогда Иван пошел к царю наниматься в пастухи. Но царская охрана, увидев Ивана в драной одежонке, схватила и повела его к царю на казнь.

— Почему вы привели его ко мне? — спросил царь Страны Светлого дня своих охранников.

— Он хотел к тебе пробраться, — ответили охранники.

— О добрый царь! — воскликнул Иван. — Не со злым умыслом я пришел к тебе, а в пастухи наняться.

— Так зачем же его трогать? Пусть работает у меня, — решил царь.

И Иван стал работать у царя пастухом.

Скоро отовсюду собрались к царю знатные гости на смотрины. Царским дочерям предложили выбирать себе мужей. Старшие две выбрали себе в мужья самых знатных генералов. Наконец очередь выбирать дошла до младшей.

— Моего суженого здесь нет, — заявила младшая, пройдя по рядам гостей. — Позовите сюда пастуха Ивана!

Позвали Ивана. Царская дочь на виду у всех подошла к Ивану и поздоровалась.

— Вот кто будет моим мужем! — воскликнула она. Старшие дочери удивились её выбору и неудержимо захохотали. А царь Страны Светлого дня так рассердился на дочь, что на следующий же день выгнал её с Иваном из дому.

Иван с царской дочерью перебрались жить в баню.

Вспомнил Иван о чудесном сундучке, которым он раз попользовался при входе в Страну Светлого дня. Он быстро доставил сундучок к себе, и жизнь их потекла без горя и забот. Иван раскрывал сундучок, и стол их уставлялся яствами столь изысканными, что они были необычны даже для царского стола. Внутренность бани Иван вызолотил и убрал бархатом и парчой, и убогое жилье стало богаче и красивее царских покоев.

Однажды поутру, Иван проснулся и сказал жене:

— Удивительный сон я видел сегодня. Будто у твоего прадедушки по отцу был боров. На ходу этот боров мог одновременно землю носом ковырять, ногами хлеб засевать, хвостом забороновать. Что бы значил этот сон?

Жена Ивана пошла и рассказала мужнин сон отцу. По приказу царя, все приказные стали рыться в архивах и разыскивать, был ли на самом деле такой чудесный боров у дедушки царя, не осталось ли о нем какой-нибудь записи. Искали-искали приказные и по одной заброшенной книге действительно узнали, что когда-то давным-давно такой боров был. Куда он потом делся и где находится теперь, неизвестно. Царь Страны Светлого дня приказал своим подчиненным разыскать этого борова, во что бы то ни стало. Тому, кто разыщет, царь обещал целое состояние.

Старшие зятья царя, генералы, решили попытать счастья и отправились на поиски. Жена сообщила об этом Ивану.

— Да ну их! — с пренебрежением отмахнулся Иван. Не ихнего ума дело разыскать чудесного борова!

Сам он тут же вызвал свою лошадь и, посоветовавшись с ней, тоже выехал на поиски. Ехал он очень долго. В конце концов, он разыскал всё-таки борова, поймал его и повернул лошадь к дому. Не доехав до дома, Иван почувствовал себя усталым. Он завернул в лесок, разжег костер и прилег отдохнуть, а борова пустил попастись. Откуда ни возьмись, на поляне появились старшие зятья царя.

— Ага, наконец-то нашли! — обрадовались генералы, увидев борова. — Вот так удача!

— Какая удача? — спросил Иван.

— Ох, да тут, оказывается, и хозяин есть, — недовольно заметили генералы.

— Да, оказывается, есть, — усмехнулся Иван.

— Продай борова! — предложили те. — Сколько просишь?

— Да немного: отрубите мне на память мизинцы ваших правых ног, — сказал Иван.

Те туда-сюда, но хоть и больно, а дали согласие. Иван завернул генеральские пальчики в тряпочку и сунул в карман. Борова он отдал генералам, а сам вернулся домой с пустыми руками.

Спустя некоторое время Ивану приснился новый сон.

— Будто у твоего прадедушки, — рассказал он наутро жене, — была мельница, которая не муку молола, а пироги да булочки пекла и пельмени варила. К чему бы этот сон?

Жена Ивана пошла и рассказала мужнин сон отцу. По приказу царя приказные снова обратились к архивным книгам. Оказалось, что такая мельница у дедушки царя когда-то действительно была.

— Кто разыщет эту мельницу? — обратился царь к своим приближенным.

— Мы и разыщем и доставим её вашему величеству! — вызвались старшие зятья.

На следующий же день они выехали на поиски. А жена Ивана вернулась домой и рассказала обо всём мужу.

Не ихнего ума дело разыскать мельницу! — отозвался Иван.

Сам тут же вызвал свою лошадь и тоже отправился на поиски. Долго он ехал. Наконец разыскал всё-таки мельницу, взял её с собой и поворотил лошадь к дому. Неподалеку от дома он завернул в лесок, разложил костер и прилег отдохнуть. Старшие зятья снова появились около Ивана.

— Ага, вот где мельница-то! — обрадовались генералы.

— Какая мельница? — спросил Иван.

— Ох, да тут и хозяин есть! — опешили те.

— Да, есть. А что вам нужно?

— Продай мельницу! — предложили генералы. — Сколько просишь?

— Да дорого не возьму: отрубите мне на память мизинцы правых рук, — сказал Иван.

Те покрутились, повертелись, да делать нечего, поневоле согласились.

Иван завернул генеральские пальчики в тряпочку и сунул в карман. Мельницу отдал генералам, а сам вернулся домой с пустыми руками.

Спустя некоторое время Ивану снова приснился сон.

— Будто у твоего прадедушки, — рассказал он утром жене, — были три чудесных каурых жеребца. Всего за час можно было облететь на них всю землю.

Жена Ивана пошла и рассказала мужнин сон отцу. Опять обратились к архивным книгам, и снова подтвердилось, что такие жеребцы у дедушки царя действительно когда-то были.

— Кто сумеет разыскать этих жеребцов? — обратился царь к своим приближенным.

— Мы не только разыщем, но и доставим их вашему величеству! — воскликнули старшие зятья царя и отправились на поиски.

Жена Ивана сообщила об этом мужу.

— Разве ихнего ума дело — разыскать жеребцов? — отозвался Иван о генералах и вышел на конюшню к своей лошади.

— Куда нам ехать? — спросила лошадь.

— Нам придется ехать добывать трех жеребцов. Они принадлежали когда-то деду царя, — ответил Иван.

— Ехать я не прочь, не ленюсь, — помотала лошадь головой. — Только при добыче их нам придется очень трудно. Они живут на дне моря. Когда мы прибудем туда, я полезу в море, а ты будешь следить на берегу. Вывести первого жеребца легче, а вот с остальными придётся помаяться. Если в борьбе с ними не стерпят мои подковы и отлетят с ног на берег, тогда уж хоть жди меня, хоть не жди, будет бесполезно.

Иван тут же вскочил на лошадь, и они вихрем понеслись к морю.

— Ну, Иван, — сказала лошадь, когда они прибыли на берег моря, — жеребцов я буду выводить к тебе по одному, а ты их приручай!

Только лошадь погрузилась в море, вода местами бурно заклокотала. Вскоре лошадь выгнала на берег первого жеребца. Иван сразу вскочил на жеребца и, не давая ему опомниться и передохнуть, принялся бить его суковатой дубинкой между ушами.

— Пощади, Иван, — взмолился, наконец жеребец. Буду преданно служить тебе!

Иван слез с жеребца и привязал его к дереву. А собственная лошадь Ивана снова погрузилась в море.

Спустя довольно долгое время она выгнала на берег второго жеребца. Иван и этого вынудил подчиниться себе. Наконец лошадь Ивана погрузилась в море третий раз. На этот раз море бурлило и клокотало с полчаса. Вдруг у лошади Ивана сорвалась задняя подкова и, выскочив из воды, ударилась о берег. «Ну, пропала, бедная, не вернется теперь моя лошадка!» — испугался Иван. Но в ту, же минуту и третий жеребец, подгоняемый лошадью Ивана, выскочил на берег. Усталая лошадь Ивана тут же растянулась на траве. А Иван, не давая передохнуть, принялся дубасить жеребца.

— Сдаюсь, Иван, перестань бить! — взмолился жеребец.

Тогда Иван отвязал первых двух жеребцов и выехал в обратный путь. Приближаясь к дому, Иван завернул на лесную поляну передохнуть. Лошадей он пустил на траву, а сам прилег под деревом. Откуда ни возьмись, снова появились старшие зятья.

— Вот где они, жеребцы-то, а мы их ищем! — радостно воскликнули они.

— Что вам нужно? — спросил Иван.

— Продай нам жеребцов! Сколько просишь? — сказали те.

— Дорого не возьму. Уступите мне за них по вершку кожи с ваших спин, — сказал Иван.

Тем и тут поневоле пришлось согласиться. Иван вынул нож и у обоих генералов вырезал со спины по ленточке кожи. Потом он передал жеребцов зятьям, а сам вернулся домой на собственной лошади.

В неописуемой радости, царь устроил богатый пир. На пиру, как бы случайно, оказался, и Иван. Он увидел, как старшие зятья безмерно похвалялись удачами, и не вытерпел. Подошёл он к генералам и, обращаясь к царю, воскликнул:

— Посмотри, о царь Страны Светлого дня, на руки этих господ! — и сдернул с рук генералов белые перчатки.

— Что у вас с пальцами? — спросил царь у генералов.

— Топором случайно поранили, — ответили те.

Иван вынул из кармана сверток с отрубленными пальцами и, развернув его, спросил:

— А разве не вы отдали мне ваши пальцы за то, что я уступил вам чудесную мельницу? А ещё похваляетесь! Затем он развернул другие свертки и разложил на столе. — Разве неправда, что за ленточки кожи с ваших спин вы получили жеребцов, за пальцы ног — борова? — продолжал он допрашивать генералов.

Генералы не нашлись что ответить, и лица их стали серыми как зола.

Царь, узнав об обмане, приказал выбросить старших зятьев в окно.

— А чем же, Иван, мне тебя отблагодарить? — спросил царь младшего зятя.

— Мне ничего не нужно, — ответил Иван с поклоном. — Мне хочется лишь напомнить тебе, о царь Страны Светлого дня, что в свое время ты ставил меня ни во что. А теперь мне хочется попросить тебя прийти и посмотреть на наше житье в бане.

Царь согласился и отправился к Ивану. Переступил он порог бани и встал как вкопанный от изумления. Иван собрал невиданно богатый стол и угостил всех на славу.

На следующий день Иван запряг трех жеребцов в повозку, свою лошадь взял на привязь, забрал жену и отправился на родину. Не забыл он захватить с собой и бутылку со свежей водой и полотенцем. В дороге они встретили старика на том же самом месте. Иван с женой обмыли старика и поблагодарили его за неоценимые советы.

— Вам спасибо, дорогие детки! — ответил старик. — Теперь я спокойно помру, а вы навеки будьте счастливы! — И он благословил Ивана с женой.

Прибыв на родину, Иван с радостью вошел к отцу и поздоровался.

— Ну, отец, — сказал он, — я перебывал во всех местах, куда ездил ты в молодости!

— А встретил ли ты кого-нибудь в пустыне? — спросил отец.

— Я встретил там ветхого старика с серебряной бородой и удостоился его советов и благословения, — ответил Иван.

— Ну, молодец, сынок, умно ты поступил! — одобрил его поведение отец. — Своими советами и благословением он передал тебе мудрость и благопожелание народа.

И до конца своих дней Иван жил самым счастливым человеком.

ЭДИКАН И УДИКАН

В давней давности жили-были старик и старуха. Был у них единственный сын, звали его Эдикан. Рос парень здоровым и сильным, а как подрос — забрали его в солдаты.

Служил солдат у злого царя, который немало слез людских пролил. И решил Эдикан: «Зачем мне служить этому злому царю? Уйду от него, помогу своему народу в беде». Сказано — сделано.

Идёт он день, идет два, встречает в поле пахаря. Приустал Эдикан, в брюхе пусто, остановился возле пахаря и говорит:

— Бог в помощь, дедушка!

— Благодарствую, — старик ему в ответ. Присядь со мной, отдохни.

Эдикан сел рядом с пахарем, тот поставил перед ним кувшин свежей пахты [77], дал горбушку хлеба.

— Милости прошу, откушай.

Второй раз Эдикана просить не пришлось. Поел он, поблагодарил старика, спросил, какой дорогой ближе до селения дойти. Старик ему показал.

На краю селения стояла маленькая избушка. Эдикан подошел к той избушке, постучал в окно:

— Не пустите ли переночевать?

Окно открылось, из него старуха высунулась:

— Избёнка у меня, сам видишь, маленькая, ну да как-нибудь уместимся, заходи, ночуй.

Зашел Эдикан в избу.

— Салям-аликум, бабушка! — поклонился он старухе.

— Аликюм-салям, солдатик, — ответила старушка.

Она напоила Эдикана чаем, постелила ему постель.

Наутро Эдикан встал, принес старушке воды, нарубил дров, починил содранную ветром крышу. Старушка не знала, как и благодарить Эдикана за такую помощь. Она отдала ему на дорогу последние пол каравая хлеба и маленький шерстяной клубок.

Пошёл Эдикан дальше. Идет день, идет два — кончился хлеб, один клубочек остался. «И зачем мне его старуха сунула? — думает он. — Был бы хлеб — другое дело. Его хоть съесть можно…» Взял да и — вырр! — кинул клубок вверх.

В ту же минуту — Эдикан не успел и глазом моргнуть — перед ним появился серый в яблоках конь-аргамак.

— Зачем я тебе понадобился, Эдикан? — спрашивает конь.

Эдикан так был удивлен, что не сразу и ответить смог:

— Иду со службы домой. Хочется поскорее в родные места попасть, а до них ещё далеко. Не подвезешь ли?

— На меня садись да крепче за мою гриву держись, — сказал конь.

Эдикан вскочил на коня, крепко за гриву ухватился. Конь ударил копытами — искры полетели, земля загудела, ветер в ушах засвистел. Не успел Эдикан опомниться, как уже был в родной деревне.

— Ну, Эдикан, куда хотел, туда я тебя и привез, — сказал конь. — Когда понадоблюсь, брось шерстяной клубок вверх, и я явлюсь перед тобой, как звезда перед луной. А теперь прощай.

Конь исчез, будто не было его. А Эдикан пошел домой.

Отец и мать уже не надеялись увидеть своего сына, а когда увидели, прослезились от радости.

— Думали, умрем и похоронить будет некому, — говорили они, обнимая сына.

Уходя в солдаты, оставил Эдикан в деревне невесту красивую девушку Селиме… Они любили друг друга, и Селиме обещала ждать Эдикана. Родители девушки рассудили по-другому: они решили выдать дочь против её воли за другого парня. Селиме с горя и о — чаяния утопилась. Эдикан, узнав об этом, горько опечалился. Но плачь не плачь — мертвого слезами не воскресишь.

Много ли, мало ли прожил Эдикан у родителей — объявляет патша-царь на всё свое царство-государство, что пропала у него дочь, и кто найдет её, за того и замуж отдаст, а в придачу половину царства обещает.

Услышав такую весть, Эдикан попросил у родителей благословения и пошел к царю сказать, что попытается отыскать царевну. А выйдя из дворца — будь что будет! — кинул вверх клубок и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Как из-под земли появился перед ним серый в яблоках аргамак.

— Скажи, зачем я тебе понадобился, Эдикан? — спросил конь.

Эдикан объяснил: «Так и так, у патши пропала дочь, я вызвался её найти».

— На меня садись, крепче за мою гриву держись.

Вскочил Эдикан на коня, в его гриву вцепился. Конь ударил копытами — земля загудела, искры в разные стороны полетели, ветер в ушах засвистел.

Долго ли, коротко ли неслись они стремглав посредине глубокого моря остановились. Конь остался наверху, а Эдикан стал спускаться в подводное царство. Вот и морское дно. Пошел он по тому дну — чугунную дверь перед собой увидел. Взялся за ручку и — будь что будет! — дёрнул её к себе. Будто гром по дну моря прогремел — дверь открылась. Эдикан шагнул через порог и в ужасе попятился. Он попал в длинный — длиннее родной деревни — стеклянный коридор, с той и другой стороны увешанный мёртвыми телами мужчин и молодых парней. Все они висели почему-то вниз головой.

Чугунная дверь с таким же грохотом закрылась, назад пути не было. …Эдикан пошел между рядами мертвецов вперёд и увидел ещё одну дверь. Эта дверь была в несколько раз больше первой, и когда Эдикан открывал её, гром гремел по всему подводному царству в несколько раз сильнее.

Открылся второй стеклянный коридор, увешанный мертвецами. Здесь были одни женщины и дети, но висели они тоже вниз головой. Некоторых детей смерть застала в ту минуту, когда они сосали материнскую грудь. От жалости к этим бедняжкам у Эдикана выступили слезы. Он прошёл и этот коридор, подошёл к третьей двери. Открывает — посреди большой комнаты, тоже стеклянной, стоит гроб. В гробу лежит дивной красоты девушка. В грудь её воткнуты два кинжала, а гроб полон крови.

По приметам, какие называл царь, Эдикан догадался, что перед ним царская дочь. Ещё горше стало на сердце. Он огляделся по сторонам и увидел дверь, сплошь увешанную человеческими головами с оскаленными зубами. Вместо дверной скобы было приколочено Человечье ребро. Эдикан — будь что будет! — открыл и эту дверь. То, что предстало его взору, заставило юношу отшатнуться: огромное помещение было битком набито подводными чертями всех мастей. Приглядевшись, Эдикан увидел лежащего на возвышении главного черта — сатану. На кончиках его рогов красовались золотые наперстки.

Заметив Эдикана, сатана не шевельнулся даже, а только сказал:

— А, пришел. — И уже громче: — Эй, водяные, принимайте гостя!

На Эдикана набросилась сразу добрая сотня чертей. Он выхватил меч и начал рубить водяных налево и направо. Махнет налево — десяти чертей нет, махнет направо — двадцати чертям головы срубит. Только, замечает Эдикан, чертей не меньше, а больше становится. Из каждой капли крови новый черт рождается. Обессилел Эдикан.

А сатана, лежит на своем ложе, усмехается: спасибо, мол, Эдикан, что постарался, прибавил число водяных.

Тут юноша сообразил: начинать-то надо с главного черта. Замахнулся на него мечом — меч надвое разлетелся. Вспомнил Эдикан о своем чудесном коне, бросил вверх клубок, но сатана не дал клубку упасть, подхватил его и ещё громче рассмеялся. От злости Эдикан кинулся на главного водяного, схватил его за рога. Сатана вырвался, но золотые наперстки остались в руках Эдикана. Чуть не заплакал Эдикан с досады, швырнул наперстки об пол, и вдруг из наперстков появились три бравых солдата и — к нему:

— Что прикажешь, Эдикан?

— Рубите всех водяных! — крикнул Эдикан.

Солдаты своими огненными мечами в два счета разделались со всей оравой чертей. А их царь, главный черт, сам дух испустил: вся сила у него была в наперстках. Солдаты взяли у него клубок и отдали Эдикану.

Эдикан поблагодарил солдат за службу, и те тотчас же вернулись в золотые наперстки.

Эдикану захотелось поскорее выбраться из этого страстного места. Открывает он дверь, а навстречу ему ожившая царевна идет:

— Ну, Эдикан, ты спас меня, теперь я ни за что с тобой не расстанусь! — снимает с пальца золотое колечко и надевает на палец Эдикана. А сама от радости ярче солнца светится, обнимает и целует своего спасителя.

Взял Эдикан царевну за руку и повел из подводного царства. Открывает первую дверь — диво-то какое! — все мертвые женщины и дети ожили, стоят по ту и другую сторону стеклянного коридора, благодарят за спасение.

— Ты, Эдикан, спас нас, и мы теперь пойдем за тобой, — говорят женщины и идут за Эдиканом.

Мужчины тоже все ожили, поблагодарили Эдикана за спасение и тоже сказали, что теперь пойдут за ним.

Уже совсем собрались Эдикан с царевной выйти из подводного царства, как молодая девушка под белым покрывалом подошла к ним и указала ещё одну дверь. Эдикану теперь ничего не было страшно, он смело открыл дверь и увидел много людей, опутанных змеями, которые высасывали из них кровь. Эдикан постучал наперстками друг о друга и приказал появившимся солдатам:

— Уничтожьте всех змей!

Солдаты ударились оземь и превратились в кошек. Кошки быстро справились со змеями и освободили от них всех мучеников. Они особенно благодарили Эдикана за свое спасение и тоже пошли за ним.

Кошки опять стали солдатами и явились к Эдикану за новыми приказаниями:

— Что прикажешь, Эдикан?

— Я хочу всех этих людей вывести из подводного мира в мир земной, — сказал Эдикан.

В ту же минуту открылась последняя дверь, море раздалось и образовало проход; в конце прохода встала стеклянная лестница со стеклянными же стенками, сквозь которые были видны диковинные морские растения и разноцветные рыбы.

Когда Эдикан с царевной, а за ними и все освободившиеся от власти водяного царя поднялись по лестнице, море сомкнулось. Люди оказались на большом острове, сплошь покрытом садами. На ветках деревьев распевали редкой красоты птицы, и от цветов шел такой дивный аромат, что кружилась голова.

Несколько дней люди наслаждались жизнью на этом удивительном острове. После стольких лет, когда они томились в подводном мире, все были так рады ясному солнышку и голубому небу.

Но райская жизнь скоро наскучила людям. Им захотелось вернуться к своим близким, вернуться в родные места. Все с надеждой смотрели на Эдикана: он спас их от смерти, он их и должен был привести на родину.

Эдикан постучал наперстками, а когда явились солдаты, велел им построить мост. В ту же минуту с острова на землю радугой перекинулся чудесный мост. У этого моста доски были серебряными, перила — золотыми.

И весь он расписан разными узорами, по сторонам моста сады стоят, а в садах яблоки на ветках пляшут, листья в ладоши хлопают. Под деревьями в прудах золотые утки плавают, на деревьях соловьи поют, веселая музыка играет.

И как только люди ступили на этот мост — старые помолодели, молодые возмужали. А когда все по мосту перешли на землю, он исчез, как его и не было.

Царь узнал, что Эдикан разыскал его дочь, и велел от берега моря до самого дворца застелить дорогу белым полотном. Так по этому полотну Эдикан с царевной и вошли во дворец.

Царь остался верным своему слову: он отдал за Эдикана свою дочь и в приданое — половину царства. Свадьба длилась семь дней и семь ночей, народ веселился до упаду.

Много ли, мало ли времени прошло — умер царь. Перед смертью он и вторую половину царства завещал Эдикану. И тут бы, наверное, и сказке конец. Ан нет. Хоть и спас Эдикан царскую дочь от смерти, хоть и клялась она никогда с ним не расставаться, но любить своего мужа она не любила и всё думала, как бы от него избавиться.

Однажды, когда из соседнего царства-государства приехал к ним в гости молодой царевич, жена Эдикана отдала ему и шерстяной клубок, и золотые наперстки. Тот вернулся домой, зная чудесную силу подаренных вещей, и объявил Эдикану войну.

Эдикан, не знавший о пропаже клубка и наперстков, не очень-то беспокоился. И когда на границах его государства появилась огромная армия и эта армия начала стрелять из пушек, Эдикан взял клубок с наперстками и пошел навстречу неприятелю. Жене тоже захотелось пойти с ним вместе, и он не стал её отговаривать.

Дошел он до границы, кинул клубок вверх, но не является конь, стучит друг о друга наперстками — ни одного солдата не видно. Тогда жена рассмеялась и говорит:

— Ни аргамака своего, Эдикан, ни наперстков тебе больше не видать, они у того, кого я люблю. А вот и он.

В эту минуту, откуда ни возьмись, прискакал на чудесном коне царевич, подхватил жену Эдикана и увез. Эдикан понял, что неверная жена подменила волшебные клубок и наперстки на простые.

Опечалился он, горько и обидно ему было. «Я её из гроба поднял, — думал он, — а она вон как мне отплатила».

Когда старушка давала Эдикану чудесный шерстяной клубок, она ещё и наказывала вспомнить про нее, если будет трудно. Эдикан вспомнил об этом и сказал самому себе:

— Была бы здесь бабушка, она бы что-нибудь придумала.

И только он это промолвил — знакомая старушка перед ним стоит.

— Что такой печальный, сынок? — спрашивает.

Эдикан всё ей рассказал.

— За то, что ты, Эдикан, предал смерти главного водяного черта, я тебе по гроб жизни буду благодарна, — сказала старушка. — Он был самым страшным моим врагом, да только осилить его сама я не могла. Спасибо, сынок. А о неверной жене своей не печалься. Куда она от тебя ушла, пусть там и сгинет.

Тут в руках старушки появились волшебный клубок и золотые наперстки, и она отдала их Эдикану.

— А ещё я дам тебе белый платочек, — сказала на прощанье старушка. — Только смотри не потеряй. — И исчезла, будто её и не было.

Эдикан вызвал шерстяным клубком чудесного коня, сел на него и поехал биться с войсками царевича. Большое было войско у царевича, но Эдикан с помощью своих волшебных солдат победил его.

Когда Эдикан вернулся домой, то нашел там уставленный всевозможными яствами стол. Чего только не стояло на том столе: и еда, и питье, и пряники, и конфеты. На концах стола стояли наполненные шербетом серебряные ковши. На одном ковше было выбито: «Для Эдикана», на другом — «Для Селиме».

Подивился Эдикан: откуда взяться Селиме, если её уже давно нет на свете?! Подумал вслух:

— А как было бы хорошо, если бы моя милая Селиме сидела за этим столом вместе со мной!

И только он так сказал — отдернулась занавеска, которой была закрыта дверь, и появилась перед Эдиканом самая красивая во всём свете девушка — его милая Селиме. На её плечах было то самое белое покрывало, в котором видел её Эдикан в подводном царстве. А не узнал тогда потому, что лицо Селиме было закрыто.

Бросились они друг другу в объятия. Эдикан усадил девушку за стол.

— Неблагодарной оказалась царская дочь, — сказала Селиме. — Ты её от смерти спас, а она за это тебя самого чуть не погубила… Ну да не будем о ней говорить, не стоит она того. Хочешь, Эдикан, я спою тебе нашу песню?

И запела любимую Эдиканом песню. Её Селиме пела ещё в их родной деревне, пела в тот вечер, когда они впервые поцеловались.

— Понравилась ли тебе песня, Эдикан? — спросила Селиме, кончив петь.

— Я готов всю жизнь слушать эту песню, — ответил Эдикан.

Они взяли ковши с щербетом и выпили за то, чтобы всегда быть вместе и любить друг друга.

— А если мы будем до конца дней своих любить друг друга, наша жизнь будет как эта песня, — сказала Селиме.

Потом она показала Эдикану перламутровую кнопку на столе:

— Если тебе захочется ещё раз послушать нашу песню — нажми эту кнопку.

Эдикан нажал кнопку и с удивлением услышал, как в комнате зазвенела песня, которую только что пела. Селиме. Он открыл окно — песня зазвучала во всём городе. Словно бы весь город пел песню Селиме. «Уж не сон ли это?»- подумал Эдикан.

Между тем чудеса на этом не кончились.

— Не хочешь ли, Эдикан, поглядеть на наше богатство? — спросила Селиме и повела его из дома к двенадцатидверному амбару.

Открыли одну дверь — чудесные цветы, каким и названия нет, цветут. Открыли вторую — разные наряды и украшения по стенам висят. Открыли третью всевозможные яства на столах стоят. В четвертую дверь заглянули — поле спелого хлеба, в пятую стада, пасущиеся на зелёных лугах…

Все двенадцать дверей пооткрывали, всего нагляделись. И моря видели, и корабли, какие по морям плывут, и леса с деревьями до самого неба, и летающие по тому небу крылатые машины… Наверно, никто ещё до Эдикана с Селиме не видел того, что они повидали.

В довольстве и согласии стали жить Эдикан и Селиме. Все были ими довольны, все их полюбили.

А скоро Селиме обрадовала Эдикана — родила ему сына. На седьмом небе чувствовал себя Эдикан от радости, устроил пир на весь мир.

Назвали сына Удиканом.

Всё бы так хорошо и шло, да появился у Эдикана новый враг — злодей — лесной сатана. Он приходился дедом водяному главному черту и не мог простить Эдикану изничтожения своего дорогого внука.

Как-то среди ночи проснулся Эдикан от крика Удикана. А пока успел подойти к постели, на которой спали сын с матерью, ударил гром, сверкнула молния, в окно влетела какая-то огненная птица, и унесла Селиме. Эдикан в ужасе выбежал из дома и увидел, что на город льется огненный дождь.

Кинул вверх шерстяной клубок Эдикан; не сразу, а лишь погодя подошел к нему, еле волоча ноги, аргамак.

— Мой Эдикан, рад бы тебе службу сослужить, да против этого злодея я бессилен.

Постучал Эдикан наперстками, явились, прихрамывая, три солдата и сказали то же самое.

— Эх, была бы здесь бабушка! — вырвалось с горя у Эдикана.

Старушка не заставила себя ждать.

— Нет, Эдикан, царя лесных чертей и я не переборю, — сказала она. — Спроси у моего старшего брата, может быть, он поможет. Вернись в дом и нажми ту перламутровую кнопку, которую тебе Селиме показывала.

Вернулся Эдикан в дом, нажал кнопку, и в доме кто-то невидимый заговорил:

— Эдикан, я тоже был когда-то бравым солдатом. И не один раз пытался разделаться с главным царем лесных чертей, но не сумел. Его злая сила пересиливала мою силу. Теперь родился достойный ему противник, это — Удикан. В двенадцатидверном амбаре войди в последнюю, двенадцатую, дверь, спустись в подземелье и возьми висящий там огненный меч. А ещё возьми там же белый платок. Тем платком утри лицо Удикана, а потом дай ему в руки меч. Что делать дальше, он сам знает… А теперь ещё раз нажми кнопку.

Эдикан нажал на перламутровую кнопку и — диво дивное! — увидел в зеркале сначала свои амбары, потом подземелье и огненный меч в том подземелье. И ему пришло на ум: а нельзя ли так же увидеть и Селиме, узнать, где она сейчас? И только он так подумал — увидел дремучий непролазный лес, а в лесу железный дом, вокруг дома двенадцать рядов волков, двенадцать рядов тигров, двенадцать рядов львов на цепи сидят.

Весь лес кишит змеями и ящерицами, около дома тут и там человечьи кости кучами лежат. А в доме на груде костей сидит связанная Селиме, напротив неё — главный царь леших.

Не теряя больше времени, Эдикан выбежал из дома, открыл двенадцатую амбарную дверь, спустился в подземелье и взял огненный меч с белым платком. После этого утер платком лицо Удикана, и тот за один миг превратился в рослого, сильного богатыря. И сразу — к Эдикану:

— Дай-ка, отец, свой клубок.

Эдикан отдал сыну шерстяной клубок, сын кинул его вверх, и явился прихрамывающий аргамак. Удикан провел по его гриве платком, и конь снова стал резвым и сильным.

— Садитесь оба, — сказал конь, — теперь я вас и обоих выдержу.

Эдикан с сыном вскочили на коня и поскакали в дремучий лес выручать Селиме.

За семью морями, за семью чугунными горами, семьюдесятью семью полями находился тот дремучий лес, в котором жил главный царь всех леших. Но аргамак блеснул молнией и вмиг донес Эдикана и Удикана до железного дома.

Один раз только махнул Удикан своим огненным мечом и испепелил всех гадов и зверей, стороживших дом лесного сатаны. В следующий миг богатырь перескочил на своем аргамаке через семисаженный чугунный забор и влетел в дом царя лесных чертей. Ещё раз махнул Удикан огненным мечом — покатилась с плеч голова лесного сатаны. Взял богатырь на руки свою мать, утер платком её лицо — мать красивее прежнего стала, как утреннее умытое росой солнце засияла. Провел Эдикан огненным мечом по груде костей, что лежали в доме и вокруг него, — кости стали живыми людьми. Лес ожил от их голосов, на деревьях птицы запели.

Подвел Удикан мать к отцу, а потом махнул белым платком, и небо словно бы тучами закрыло. Но нет, это не тучи — это прилетели ковры-самолеты. Эдикан с Удиканом посадили всех на ковры-самолеты и полетели в свое царство. А когда прилетели — открыли для всех все двенадцать амбарных дверей — каждый мог зайти и взять, что хотел. Богатства было так много, что и после этого его ещё хватило для пира на весь мир.

На том пиру я был. Видел, как Эдикан с Удиканом нажали на перламутровую кнопку, и полилась над городом веселая песня. Говорили, что песня эта была слышна не только в городе, но и во всём царстве-государстве. Кто-то говорил, что слышали её даже через семь государств в восьмом.

Полный серебряный ковш с шербетом поднес мне Эдикан на пиру и просил рассказать вам эту сказку. Мне бы хотелось, чтобы она вам понравилась.

БОГАТЫРИ

Давным-давно жили-были старик со старухой. У них ничего не было, кроме ветхой избенки на подпорках да одного ягненка. Весь свой век они прожили мирно и дружно, а детей не имели. Тужили старик со старухой о своем несчастье и молили бога, чтобы он дал им ребенка.

Вот однажды явился старухе во сне Пихамбар[78].

— Целый век прожили вы в мире и дружбе, — сказал он старухе, — целый век были самыми несчастными людьми на белом свете. И за это вы получите на старости лет сына-богатыря. Идите, — сказал он, — перед восходом солнца к дубу Киремети[79], принесите ему в жертву вашего ягненка, а потом возьмите с собой домой кусочек коры этого дуба. Заверните его в чистую тряпицу и положите на ночь в квашню. И наутро появится у вас в квашне сын-богатырь.

Так и сделали старик со старухой. Пошли они к дубу Киремети, принесли ему в жертву последнего ягненка, взяли с собой кусочек коры священного дерева и дома заквасили в квашне. А наутро вылупился из коры сын-богатырь, ростом с пальчик. Назвали его родители Иваном.

Растет Иван не по дням, а по часам. Чувствуется в нем сила богатырская, отвага молодецкая. Съедал он за один присест три каравая хлеба и выпивал полную бочку воды. Всё, что было у родителей в запасе, съел Иван в течение недели. Когда у родителей не оставалось ни зернышка, Иван спросил у отца:

— Почему вы так плохо живете?

— Потому, сынок, бедно живем, что не было в нашей жизни счастья, — ответил старик.

— Ну так я, — сказал Иван, — пойду искать то, чего вы весь свой век найти не смогли. Я найду его.

Отправился Иван-богатырь в путь-дороженьку искать счастье. Идет он по большим дорогам да тропинкам. День идет, два — всё степь да степь. Кругом ни души.

Прошел Иван сотни верст и только на седьмой день вышел к удивительному саду у медного озера. Все яблони в саду бронзовые, листья на них бархатные, а плоды из красной меди.

«В этом саду, должно быть, спрятано счастье моего отца», — подумал Иван и смело перепрыгнул через медный забор в дивный сад. Видит Иван: все плоды на деревьях пляшут, листья хлопают ладошками, а посередине сада — большой ток из жёлтой меди и рядом с ним медная избушка. Сорвал Иван с ветки одно медное яблоко и зашагал к избушке. Входит он в избушку, а в ней никого нет, только пахнет жареной бараниной. Ивану страшно захотелось есть, ведь он уже целую неделю не брал в рот ни крошки. Недолго думая, он вытащил из печки баранину и съел её до косточки. После еды он сразу почувствовал усталость, лег на кровать и захрапел богатырским сном.

Долго ли, мало ли он спал, как вдруг проснулся от оглушительного шума и неистового свиста. Открыл глаза Иван и видит: дверь сорвалась с петель, и в избу влетел лохматый орел весь в медных перьях, злобно ругаясь:

— Кто осмелился зайти сюда без моего ведома? Выходи!

Посмотрел Иван на орла и почувствовал в себе отвагу молодецкую, силу богатырскую.

— А ежели я! — воскликнул он гордо и подошел к медной птице.

— Ага, это Иван-богатырь! Знаю, слышал про тебя, — сказал орел с угрозой. — Теперь тебе не уйти отсюда живым!

— Что же, хочешь драться? — спросил Иван.

— А как же? — ответил орел. — Выйдем на волю, пойдем на медный ток.

Вышли они на ток и стали друг против друга.

— Начинай! — сказал орел.

— Нет, — возразил Иван, — по чувашским обычаям, начинает тот, кто вызывает драться.

Орел расправил свои медные крылья, взмахнул и изо всей силы ударил ими Ивана по голове. Иван по колено ушел в медный ток. Но он тут же оправился, вытащил ноги из меди и легонько ударил орла по спине. Медный орел по самую шею очутился в меди. Стал он дергаться, но никак не мог вылезть. А Иван стоял и смеялся над бессилием задиры.

Видит орел, что ему никак не вылезть самому, и стал умолять:

— Вытащи уж меня, Иван, я поведу тебя к серебряному орлу: он гораздо богаче и сильнее меня!

Вытащил Иван орла из медного тока, и направились они к орлу серебряному. Семь дней и семь ночей шли они без отдыха, прошли тысячу вёрст, пока не дошли до серебряной птицы. Лишь на восьмой день вышли они к серебряному дворцу, расположенному у серебряного озера. Дворец был окружен серебряной оградой, а кругом дворца росли яблони с серебряными плодами. Оставил Иван Медного орла у серебряного озера, а сам сорвал с ветки два серебряных яблока и направился во дворец. Здесь он опять вытащил из печи жареную баранину и, пообедав, лег отдохнуть. Долго ли, мало ли спал Иван, как вдруг со страшным свистом и шумом, подняв бурю, прилетел серебряный орел и, почуяв человека, закричал громовым голосом:

— Кто осмелился зайти сюда без моего ведома? Выходи!

Вскочил Иван с постели и ответил орлу серебряному!:

— Страшен твой голое, но так ли страшна твоя сила орлиная?

— Ага, сам Иван-богатырь пожаловал ко мне, — сказал орел с угрозой, — Тебе не уйти теперь отсюда живым!

— Что же, будем драться, — гордо ответил Иван.

Вышли они на серебряный ток и стали друг против друга.

Расправил орел свои могучие серебряные крылья, взмахнул и изо всей силы ударил ими Ивана по голове. Иван по самую поясницу ушёл в серебряный ток. Но тут же оправился он, вылез из тока и сказал орлу:

— Ну, теперь моя очередь!

Легонько ударил он орла по спине, и брёл по самую шею оказался в серебряном току. Завяз он в серебре и взмолился:

— Пожалей уж, Иван-богатырь, вытащи меня отсюда? Я поведу тебя к золотому орлу: он во много раз богаче и сильнее меня.

Вытащил Иван серебряного орла, и отправились они втроем к золотому орлу. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Шли они день, два, три. Лишь на восьмой день Иван и орлы вышли к дивному-предивному золотому озеру. У самого озера красовался роскошный золотой дворец, вокруг него раскинулись чудесные Деревья с золотыми плодами. Сад и дворец были окружены высокой стеной из чистого золота.

Оставил Иван своих спутников у стены, а сам перелез и, сорвав с ветки три золотых яблока, вошёл во дворец. Поел и попил Иван досыта, лег на пуховую перину и заснул богатырским сном.

Проснулся он от страшной бури, свиста и грома во мраке. Засверкала молния, дверь с треском соскочила с петель, и во дворец ввалился лохматый золотой орел.

— Фу-у, пахнет человечьим духом! — злобно закричал он. — Я летаю из края в край, из царства в царство и нигде не встречал никого, кто бы осмелился нарушить мой покой. Кто заявился сюда?

Вскочил Иван с постели и вышел к золотому задире. Взмахнул орел золотыми крыльями и тут же хотел растерзать Ивана. Но Иван остановил его и сказал:

— Уж больно грозен твой голос. Но так ли грозна твоя сила орлиная?

Усмехнулся брел и сказал:

— Что ж, ты драться со мной захотел, Иван-богатырь?

— Ты сам задираешься, мне остается защищаться! — ответил Иван.

Вышли они на золотой ток и стали друг против друга.

— Начинай! сказал орёл.

— Нет, — возразил Иван, — по чувашским обычаям, начинает тот, кто первый захотел драться. Ударь первым!

Засверкал орел золотыми крыльями и что есть мочи ударил Ивана по голове. По самую шею забил он его в золотой ток.

Еле выкарабкался Иван из тока и со страшной силой ударил орла прямо по голове. Всего он забил его в золотой ток, только несколько перьев осталось на поверхности.

Видит золотой орел, что ему самому никогда не выбраться отсюда, и начал умолять Ивана-богатыря:

— Уж смилуйся, Иван, вытащи меня отсюда! Век буду в твоем подчинении. Отныне ты будешь самым сильным из всех богатырей.

Вытащил Иван орла и сказал:

— Хорошо, отныне ты подчиняешься мне, и мы все вместе отправимся искать счастье.

Шли они степями, шли лесами, пересекли много рек и морей, много государств и наконец дошли до такого места, где никогда не закатывалось солнце.

Завернули они по узкой тропинке в лес и вышли на небольшую поляну. На поляне стояла небольшая избушка, огороженная высокой железной стеной. Не было в этой стене никаких дверей. Всем богатырям страшно хотелось есть, но они никак не могли попасть за железную стену. Хорошо, что недалеко от избушки валялся стальной лом. Богатыри-орлы стали колотить ломом высокую стену. Но стена была крепкая и не поддавалась их ударам. Тогда взялся за лом сам Иван-богатырь. Ударил он раз, ударил два со всей богатырской силой. На третий раз стена треснула и рухнула со страшным грохотом. — Вошли четыре богатыря на широкий двор и увидели там маленькую избушку да камышовый лабаз, где стояли семь быков и жевали свежее сено. А в избе никого не было. Богатыри решили зарезать одного быка и сварить себе обед.

Зарезали они быка, содрали с него шкуру, но во дворе не оказалось ни полена дров. Тогда богатыри велели медному орлу принести воды, а сами отправились в лес за дровами. Меж тем медный орел набрал кое-где хворосту и принялся варить обед, не дожидаясь других.

Вдруг за дверью послышался приглушенный старческий голос:

— Открои мне дверь!

Медный орел открыл дверь и видит: стоит перед ним старичок-с-локоток, а борода в два локтя.

— Гостя на руках вносят в избу! — сказал старичок.

Медный орел внес старика в избу.

— Гостя за стол сажают! — снова потребовал старик.

Медный орел посадил старика за стол.

— Чем-то вкусным пахнет у тебя, — заметил старик. — Что варишь?

— Быка зарезали, мясца захотелось, — ответил орел.

— А-а, моего быка зарезали! — раскричался старик. — Убить тебя мало за это! — Тут же он выдернул из бороды несколько волосинок и скрутил ими медного орла, а сам слопал котел супа и ушел куда-то.

Скоро принесли богатыри дрова и спросили медного орла:

— Ну, всё у тебя готово? Где мясо?

А тот, незаметно распутывая крылья, ответил из-под скамейки:

— Не знаю я, что со мной случилось. Как только вы ушли, я растопил печь и стал варить суп. Но, видимо, угорел и свалился под скамью.

— Где же варево? — настаивали те.

— И сам не пойму, — ответил медный богатырь.

Пришлось зарезать второго быка. На этот раз готовить обед оставили серебряного орла, а остальные ушли в лес, чтобы чем-нибудь утолить голод. Между тем. и на этот раз, как только обед был готов, пришел тот же старичок-с-локоток и так же, как и в первый раз, связал серебряного орла, съел весь обед, а сам ушел неведомо куда. Опять богатыри остались без обеда.

Так все орлы-богатыри по очереди варили суп, и каждый раз приходил старичок-с-локоток и съедал его, а сам исчезал, как сквозь землю пропаливался.

Наконец очередь готовить обед досталась Ивану-богатырю. Сварил он четвертого уже быка и стал ждать возвращения товарищей. Вдруг он слышит, за дверью приглушенный голос старика:

— Открой-ка дверь гостю!

— Непрошеный гость пусть сам себе откроет! — ответил Иван.

Старичок-с-локоток открыл дверь и вошел в избу.

— Посади гостя за стол! — потребовал снова старик.

— Непрошеный, гость пусть сам сядет! — ответил Иван.

— Что вкусное варишь? — спросил старик.

— Проголодался вот, как волк и вздумал сварить сразу двенадцать стариков! — ответил Иван.

— Ой ли, врешь! закричал старик на Ивана. — Не двенадцать стариков, а, видать, опять вы моих быков закололи. Смерть тебе за это!

Выдернув из бороды волосинки, старик выскочил из-за стола и хотел было связать Ивану руки и ноги, но Иван вскочил да как начал колотить его самого богатырскими кулаками. Старик захныкал и взмолился о пощаде.

Но Иван даже ухом не повел, а так отдубасил непрошеного гостя, что из него дух вышел вон. Напоследок Иван выволок старика во двор, согнул верхушку высокой сосны и на её макушке повесил старичка-с-локоток за бороду. А потом он зашел в избу и спокойно принялся накрывать на стол.

Скоро богатыри вернулись из лесу, и Иван встретил их готовым обедом.

— Эх вы! — сказал он, насмехаясь над незадачливыми товарищами. — С нахальным старикашкой не смогли сладить! А я его так отлупил, что из него дух вышел вон, а потом повесил на макушке сосны.

Удивились орлы-богатыри и тут же захотели выйти посмотреть на старика, но Иван их остановил:

— Никуда он не денется, пообедайте сначала, посмотреть успеем!

Пообедали они как следует и вышли во двор. Смотрят, а старичка-то и нет. Только борода в два локтя торчала на макушке сосны, да на земле был кровавый след. Богатыри сразу догадались, что старичок-с-локоток не был убит и убежал, не пожалев своей бороды. Богатыри решили пойти по следу старика, чтобы покончить с ним.

Шли они, шли, прошли много сотен верст. Наконец следы привели их к глубокой яме. Богатыри догадались, что эта яма служила средством сообщения с подземным царством, и решили спуститься в нее, но у них не было с собой ни лестницы, ни веревки. Тогда серебряный орел полетел обратно к старику во двор и притащил оттуда четыре бычьих шкуры. Богатыри разрезали шкуры на узкие ремни, и получилась у них длинная-предлинная веревка. Но выдержать четырех богатырей веревка не могла. Иван осмелился спуститься в яму один. Он обвязался концом веревки и сказал товарищам:

— Вы поддерживайте меня за конец веревки, а я буду спускаться. А когда я дерну за её нижний конец, вы меня поднимете.

Спустился Иван в подземелье глубокое-глубокое, за семь слоев земли, и открылось ему невиданное царство. Видит Иван: здесь, как и на земле, сияет солнце, невдалеке стоит белая избушка на курьих ножках, стены её стеклянные, крыша шелковая.

Иван зашел в избу и видит: внутренность избы вся зеркальная, а за стеклянным столом сидит девица-красавица.

— Эх ты, парень милый! — вздрогнула девушка при виде Ивана-богатыря. — Как же тебя угораздило попасть в наше проклятое подземное царство? Ведь оно принадлежит моему названому отцу — старику-хурсу-галу Чиге[80].

А он страшный колдун и непременно убьет тебя, как только увидит!

— Вот за ним-то я и пришел! — ответил, Иван, обрадовавшись, — Не сможешь ли ты сказать, где я смогу увидеть его? Я хочу убить его!

От доброй вести девушка засияла красным солнышком.

— Ужели это правда? Мы бы так были рады освободиться от него! Ведь он семнадцать лет держит нас в плену в своем подземелье!

— Так веди ж меня скорее к нему!

— Я бы рада повести, да сама не знаю, где он живет. Иди к моей сестре постарше, она тебе расскажет. Да на обратном пути зайди за мной и возьми меня с собой на землю.

На память девушка подарила Ивану свой маленький платочек.

Пришел Иван к средней сестре. Жила она в серебряном домике на курьих ножках, а на крыше его светил месяц и сверкали звезды. Поклонился Иван красной девице и сказал:

— Не сможешь ли ты, красавица, сказать, где я смету разыскать твоего названого отца?

— Эх ты, милый парень, — ответила девушка, — мой отец — страшный колдун, и он непременно убьет тебя!

— Не бойся, красавица, — ответил Иван. — Я сам разыскиваю его, чтобы убить, а вас освободить из его плена!

— Но я не знаю, где он живет, — ответила девушка. — Иди к моей старшей сестре, она, поди, знает. А на обратном пути зайди ко мне и возьми меня с собой на землю.

Подарила она Ивану свое серебряное колечко. Иван-богатырь вышел от девушки и пошел дальше. Шёл он, шёл и вышел к берегу моря. Здесь на змеиных ножках стояла маленькая избушка. Избу сторожила змея о трех головах и никого не пропускала.

Иван вынул меч и хотел отрубить змее головы, но тут выскочила из избы старшая сестра и сказала:

— Эх, Иван, Иван, как же ты попал в это страшное царство? Ведь отсюда никто живым не возвращаться.

— А я как раз и хочу освободить вас от ужасов, — ответил Иван. — Скажи, где живет твой отец?

— Сказать-то скажу, но он — всесильный колдун и, как увидит, сразу убьет тебя!

— А там посмотрим, кто кого убьет! — ответил Иван.

— Ну так ладно, — сказала девушка. — Вот тебе клубок, ты брось его на землю. Клубок покатится, и ты иди за ним, пока по берегу моря не дойдешь до огненного залива. Мой названый отец там живет. Найди ты коромысло, окуни его семь раз в огненную воду, и из воды выйдет мой отец — старик Чите. Возьми ещё мое золотое кольцо и надень его на мизинец левой руки. Когда в борьбе с моим отцом силы твои иссякнут, ты сними кольцо с мизинца и надень его на безымянный палец, и сила твоя сразу удвоится. И так, когда будет нужно, ты надевай кольцо то на один, то на другой палец.

Поблагодарил Иван красавицу и, покатив клубок, пошел за ним по берегу моря. Прошел он сотни верст, а клубок всё катится. Только на седьмой день докатился клубок до огненного залива. Смотрит Иван и видит: вода в заливе горит пламенем — ни проехать и ни пройти. Разыскал тогда Иван коромысло и три раза окунул его в воду. Вдруг вода в заливе всколыхнулась, пламя улеглось, и послышался со дна громовой голос:

— Кто там ломает мои хоромы?

А Иван, не обращая на голос внимания, знай продолжал свое дело. И когда Иван окунул коромысло седьмой раз, старик Чиге вконец рассердился и, подняв бурю над заливом, выскочил на берег.

— Ага, ты опять стал мне поперек дороги! — закричал он. — Теперь тебе живым не уйти отсюда!

Ничего не ответил Иван старику, а только переставил золотое кольцо девушки с мизинца на указательный палец. Потом схватил старика за волосы и давай трепать. Трепал и тряс его так, что старик даже обеспамятел. И тут же взял Иван старика за ноги и разодрал пополам, разложил костер и сжег его, а пепел развеял по ветру.

Так покончил богатырь Иван со стариком Чиге.

На обратном пути Иван забрал всех трех девушек с собой, и все вместе пошли к выходу на землю. Дерну за конец веревки и дал знать товарищам, чтобы те подняли их. Сначала он отправил девушек, а сам остался последним. Потом сам обвязался веревкой и стал подниматься. Но орлы-богатыри увидели девушек-красавиц и решили жениться на них, а Ивана оставить в подземном царстве. Бросили они веревку и увели девушек, а Иван грохнулся в подземелье.

Остался там Иван один-одинешенек и опечалился Думал он, думал, как подняться на землю, но ничего хорошего придумать не. смог. Тогда пошёл Иван по подземному царству куда глаза глядят. Дошёл до какой-то большой деревни. Вошел он в крайнюю избу и видит: одна старая-престарая старушка месит тесто и вместо воды смачивает его слюнями.

— Салам-алик, бабушка! — поприветствовал Иван старушку. — Что это ты делаешь?

— И-эх, добрый молодец, — ответила старушка.-

Такая ныне жизнь настала: вот уже седьмой месяц как страдаем мы без воды.

— А куда же у вас далась вода?

— Забрался в озеро змей о двенадцати головах и не даёт никому ни капельки воды. Кто идёт на озеро, всех проглатывает.

— Не печалься, бабушка, — успокоил Иван старушку. — Дай мне кадки, я принесу тебе воды. Не боюсь я этого змея.

Взял Иван обе руки по кадке и пошёл к озеру. Зачерпнул он полные кадки воды и услышал:

— Кто там крадет мою воду?

— Твой гость! — ответил Иван и понес кадки с водой к старухе.

Выпила старуха всю принесённую воду и сказала: — Сходи, сынок, принеси ещё две кадки!

Пошёл Иван второй раз.

— Кто крадёт мою воду? — снова послышалось из-под воды.

— Твой гость! — повторно ответил Иван и понёс воду к старухе.

Старуха выпила и эти кадки и попросила Ивана сходить в третий раз. Иван сказал старухе:

— Сходить — то я схожу, но сначала закажи для меня кузнецу меч весом в двенадцать пудов!

Приготовил кузнец по заказу здоровенный меч, и пошел Иван на озеро в третий раз.

— Кто это ежедневно крадет мою воду? — послышался опять сердитый голод.

— Твой гость! — ответил Иван.

— Как же это можно каждый день ходить в гости? Съем я тебя за это! — пригрозил змей и выплыл на берег.

Лишь только высунул он голову с разинутой пастью из воды, Иван махом отрубил её и снова поднял меч. Высунул змей вторую голову, Иван и её отрубил. Так подряд девять раз высовывал змей свои головы, и все девять голов одним махом отсекал Иван своим двенадцатипудовым мечом. Но тут он почувствовал, что силы его иссякают и меч отяжелел. А змей сразу высунул остальные три головы и начал бить Ивана своим хвостом. Зашумело у Ивана, в голове, помутнело в глазах, и он зашатался. Еле-еле устоял он на ногах, еле удержал свой меч двенадцатипудовый.

И тут вспомнил Иван-богатырь про девичье кольцо золотое. Он вмиг надел его сразу на большой палец и тут же почувствовал в себе силу неземную. Одним богатырским взмахом он отсек все остальные головы. Посмотрел Иван и диву дался: из утробы змея друг за другом стали выходить люди с ведрами, с кадками, с коромыслами, стали обниматься и целоваться друг с другом и благодарить Ивана за свое спасение. Все сулили ему самые дорогие дары.

— Никаких даров мне не надобно, — ответил Иван народу. — Укажите только, как мне выбраться из подземного царства на землю.

Сказал Ивану седой старик:

— Иди к орлу залетному, что живет на двенадцатисаженной сосне. Он тебя и вынесет на землю.

И пошёл Иван к орлу залетному. Подошел он к сосне и видит, как по стволу сосны ползет вверх змея, а наверху в орлином гнезде пищат птенчики от испуга. Иван быстро обнажил меч и зарубил черную змею, а потом спросил:

— Птенчики, птенчики, а где ваша мать?

Птенцы орлиные ответили ему:

— Мать скоро прилетит, она улетела за пищей. А ты останься пока с нами, и она отблагодарит тебя за нас!

Иван остался с птенцами. К вечеру прилетел орёл и издали заклекотал:

— Фу-у, пахнет человечьим духом!

А птенцы запищали в ответ:

— Это Иван-богатырь, он спас нам жизнь от черной змеи!

Обрадовался орел и спросил:

— Чем отблагодарить тебя, Иван, за это?

— Ничего мне не надо, — ответил Иван. — Только помоги ты мне подняться на землю.

Согласился орел доставить Ивана на землю, только велел высушить сначала двенадцать пудов мяса и приготовить двенадцать бочек воды.

Приготовил Иван двенадцать пудов воловьего мяса да двенадцать бочек ключевой воды и погрузил всё это орлу на спину. Орел сказал:

— Теперь садись, Иван, мне на спину и покрепче держись за мои перья. Когда в полете я посмотрю направо, ты клади мне в рот мясо, посмотрю налево — подавай воды.

Как взмахнул орел могучими крыльями, так и взмыл вверх к наземному царству. Лишь взглянет он направо, Иван кладет ему в рот мясо, взглянет налево — дает воды напиться.

Так летели они целых три дня и три ночи. Уж немного осталось им добраться до цели. Но вот мясо кончилось, а орел всё посматривает направо, Ивану же нечего класть ему в рот. Скоро крылья у орла совсем ослабли, и полет вот-вот остановится. Не долго думая, Иван взял в руки меч, отхватил мясо от правого бедра и положил орлу в рот. Орел с новой силой метнулся вверх и мигом доставил Ивана на землю.

Поблагодарил Иван орла за выручку, за свое спасение и распростился с ним. Затем сразу пошел искать своих названых товарищей: орла медного, орла серебряного и орла золотого. Нашел он их всех на веселом свадебном пиру у золотого орла в золотом дворце.

Рассердился Иван на своих товарищей за измену и тут же изрубил их своим мечом булатным. А потом спросил у девушек-красавиц:

— Узнаете ли вы меня, дорогие девушки?

Младшая и средняя сестры ответили:

— Что-то мы тебя не припомним.

А старшая сестра лишь увидела на мизинце Ивана свое кольцо золотое, прямо бросилась ему в объятия.

Тогда Иван вернул младшим сестрам их подарки и сказал:

— Слишком скоро вы забыли, красавицы, своего спасителя.

Что ж, идите вы, куда хотите, неволить вас не стану. Выходите замуж за любых молодцев, а вашу старшую сестру я возьму с собой.

Только после многих мытарств явился Иван к родному отцу с молодой женой да со славой богатырскою.

Обрадовался отец возвращению сына, облобызал его троекратно и спросил:

— Ну как, сынок, нашел ли то, чего искал?

— Да, отец, — ответил Иван, — я доволен тем, что нашёл то, чего, ты весь век искал, но найти никак не мой!

— А где же счастье? — спросил отец.

— Счастье в том, — ответил сын-богатырь, — что я силой и мечом своим побеждал врагов и давал свободу людям от гнёта гадов, зверей и волшебных сил. А теперь благослови нас с молодой женой!

С радостью благословил отец счастливого сына с молодой женой, и затеял Иван свадебный пир.

И я там был, пиво молодое пил, да лишь губы облизал и сказку эту рассказал.

КЕХЕРМЕН-КЕТИЛ

У старика со старухой было два сына: старший Кехитран Двенадцати лет и младший Кехермен-Кетил — полутора.

Однажды Кехитран вывел Кехермен-Кетила на улицу поиграть. Нежданно-негаданно налетел на них вихрь, закружил и завертел всё и унес с собой Кехермен-Кетила в царство Пери.[81]

Кехермен-Кетил рос и мужал очень быстро. Скоро росту в нем стало более девяти аршин, лоб стал аршинным, а толщина рук — в аршин с четвертью. Поэтому дети Пери боялись его и не допускали играть с собой.

— Ты не ходи с нами, человеческий сын! — говорили они ему.

Кехермен-Кетил сердился на них за это и бил их. Родители стали жаловаться царю Пери:

— Твой приемный сын хвалится силой и житья не даёт нашим детям, где ни попало их избивает!

Царь Пери решил тогда, избавиться от Кехермен-Кетила и приказал ему поиграть в шары с двенадцатью пери, каждому из которых было по двадцать пять лет. Кехермен-Кетил с радостью согласился. Он пошел в лес, с корнем вырвал два многовековых дуба и из одного сделал громадную клюку, а из корня другого вытесал большущий шар. Вот с этим-то он и вышел на улицу гонять шар с возмужалыми пери. Но игра ему скоро надоела, и он предложил игрокам:

— Давайте поспорим: я с силой запущу шар, а вы ловите. Кто поймает, того победа!

Те согласились. Кехермен-Кетил установил шар поудобнее и со всего, размаха ударил клюкой. Шар со свистом полетел, точно пушечное ядро. Кто попытался поймать его, у тех он с маху отшиб то руку, то ногу, а то и голову оторвал.

— Эх вы, — захохотал Кехермен-Кетил с издевкой, — такой пустяк не смогли поймать!

Наблюдавший за игрой царь не стерпел обиды за своих подданных и придрался к Кехермен-Кетилу:

— Ты что это дерешься?

— Не дрались же мы, играем по доброму согласию, — ответил Кехермен-Кетил. — А если драться, так я всё твое царство пущу кувырком!

Царь Пери напугался не на шутку и, решив избавиться от Кехермен-Кетила, сказал ему:

— Видишь ли, вон там свет исходит снизу? Скоро там богатыри начнут бороться. Ступай-ка ты туда, попробуй свою силу!

Кехермен-Кетил взял клюку на плечо и вышел в дорогу. В пути он заметил, что свет струился из какой-то небольшой дыры. Кехермен-Кетил попытался пролезть в дыру, но дыра оказалась маленькой. Тогда он разгрёб дыру рукой и сошел под землю.

В царстве Пери воздух был спертый и дышать было трудно, но здесь дышалось ещё труднее. Кехермен-Кетил огляделся вокруг и увидел, что по берегу реки вилась единственная тропа. За тропой расстилался цветущий луг. Кехермен-Кетил решил пойти по этой тропе. Шёл он, шёл и почувствовал голод. Надеясь что-нибудь добыть, Кехермен-Кетил спрятался в прибрежных камышах. Скоро он увидел мчащегося на него водяного быка. Кехермен-Кетил ударил быка клюкой и убил наповал, шкуру содрал и мясо съел сырым. Насытившись, Кехермен-Кетил пошёл дальше. Скоро к востоку от себя он увидел огонёк и свернул на него.

Пройдя ещё немного, он вышел к какой-то избушке и, подойдя к ней, заглянул в окно. В избе на печи спал старик.

— Отопри-ка дверь, дедушка! — сказал Кехермен-Кетил.

— Кто там шатается ночью? — спросил старик.

— Я это, Кехермен-Кетил, — ответил тот.

— А, это ты, сынок! — обрадовался старик, отворяя дверь. — Добро, что ты попал ко мне, иначе пропал бы, — продолжал он, пропуская Кехермен-Кетила вперед, к скамейке. — Невдалеке отсюда, в большущей яме на берегу реки, живет царь земли.[82]

У него двенадцать рук, а на каждой руке по сорок пальцев. Он выставляет руки из ямы и раздвигает пальцы на сорок сторон. Кто бы ни попался ему в руки, он притягивает к себе и проглатывает. Таким образом с помощью двенадцати рук он управляет двенадцатью странами.

Рассказав об этом, старик вернулся к себе на печку и устроился спать.

Как только старик уснул, Кехермен-Кетил вышел из дому и направился к яме на берегу реки. Ещё вдалеке от ямы царь земли поймал его и стал притягивать к себе. Кехермен-Кетил и так и сяк вырывался, но ничего не смог поделать. Лишь у самой ямы он руками и ногами уперся о её края и изо всех сил дернулся обратно. Мохнатая рука царя земли оторвалась от туловища. Вырванную руку Кехермен-Кетил с отвращением отбросил прочь. Тут только он смог вернуться к старику и лечь отдохнуть. А утром он, как ни в чём не бывало, сказал старику:

— Схожу-ка я к реке, посмотрю, что за зверь этот царь земли!

— Не ходи, сынок, не нужно, — стал отговаривать его старик. — Поймает он тебя и погубит.

— Нет, дед, не погубит! — не поддавался Кехермен-Кетил на уговоры. — Одну его руку я ещё ночью вырвал и уничтожил. Теперь пойду и самого убью!

— Ну, как хочешь, твоя воля, — не стал возражать старик. — Всё же я прежде кое-чему научу тебя. Как только увидит тебя царь земли, сразу скажет: «Лезь в рот, я проглочу тебя!» А ты ему ответь: «Прежде чем съесть, дай мне помыться в бане: я ещё с рождения не мылся и грязный.

А там уж твоя воля, согласен». Ой заставит истопить баню и скажет тебе: «Иди мойся!» А ты ему скажи: «В нашем царстве принято, чтобы раньше хозяин мылся». Когда же он пойдет в баню» ты вот что сделай: в шкафу у него стоят две склянки с лекарствами: в одной — лекарство, прибавляющее силу, в другой — убавляющее. Ты возьми да поменяй их местами. А дальше уж ты сам увидишь, что тебе делать.

Кехермен-Кетил поблагодарил старика за совет и пошёл в намеченное место. Как только он приблизился к логову царя земли, тот злорадно воскликнул:

— А-а, сам же явился! Небось ты, раз лишил меня одной руки, подумал: «Ага, погубил его!» Но не тут-то было, у меня их ещё одиннадцать. Ты, поди, пришел просить прощения, но я не прощу. Лезь в рот, проглочу тебя!

— Нет, я не прощения просить, а познакомиться с тобой пришёл, — сказал Кехермен-Кетил. — Ну, коли хочешь съесть — пожалуйста. Только я грязный пока, со дня рождения ни разу не мылся, нужно бы сначала в бане помыться.

— Что ж, помойся, слаще будешь, — сказал царь земли и послал служанку баню топить. А когда баня истопилась, стал торопить Кехермен-Кетила мыться: — Иди, иди скорее, мойся чище!

Кехермен-Кетил возразил ему:

— В нашем царстве принято, чтобы вначале хозяин мылся!

Когда царь земли отправился в баню, Кехермен-Кетил открыл шкаф и поменял местами склянки с лекарствами. А когда тот вернулся, Кехермен-Кетил сходил и помылся в бане.

— Ну, теперь очистился ты, лезь в рот, проглочу! — сказал царь земли.

— Поесть-то ты всегда успеешь, давай сначала поборемся, а там видно будет, — возразил Кехермен-Кетил.

— Ну, коли так, прежде чем бороться, следует выпить чуточку, — сказал царь земли и одну склянку, из шкафа подал Кехермен-Кетилу, а из другой выпил сам. Но он сразу почувствовал убыль своих сил и закричал Кехермен-Кетилу: — Погоди, не пей, оставь мне немного!

— Да мне самому не хватило! — сказал Кехермен-Кетил и, выпив содержимое склянки, треснул её об пол.

Вслед за этим он выволок царя земли во двор, ударом клюки размозжил ему голову и голыми руками распорол живот. Из распоротого живота царя видимо-невидимо повалил народ. Между прочими людьми оказались также отец Кехермен-Кетила и брат Кехитран. Оказывается, царь земли успел проглотить их тогда, когда они вышли на поиски пропавшего Кехермен-Кетила.

Так освободил и спас Кехермен-Кетил народы двенадцати стран из-под власти царя земли. Поэтому они вечно славят незабываемое богатырское имя Кехермен-Кетила.

ПИГЕ И ХАРХАМ[83]

У одной старухи было семь сыновей, но не имела она ни одной дочери. Сыновья уже подросли и работали в лесу.

Жили они, жили, и старуха почувствовала, что снова должна стать матерью. Сыновья всей артелью собрались идти в лес и сказали ей:

— Мама, если ты родишь без нас, то сделай так: будет сын — брось кочедык на дорогу, по которой мы возвращаемся из лесу, если же будет дочь — брось веретено.

У старухи родилась дочь, и она бросила на дорогу веретено. Соседи же, из ненависти, пошли и заменили веретено кочедыком. Братья, возвращаясь из лесу, увидели кочедык и, покинув дом матери, ушли за тридевять земель.

Дочь свою старуха назвала Пиге. Когда Лиге подросла, она стала выходить на улицу играть со сверстницами. Как-то раз девочки-подружки поспорили и стали дразнить Пиге душегубкой.

— Эх ты, — затараторили девочки, — братьев своих родных погубила!

Пиге со слезами вернулась домой и спросила у матери:

— Мама, разве были у меня братья?

— Что ты, доченька! — ответила мать. — Какие же братья могли быть у тебя?

На другой день Пиге опять вышла на улицу. А девочки снова:

— Ай да душегубка! Братьев своих погубила!

Пиге в слезах вернулась к матери и спросила:

— Мама, наверно, были у меня братья? Зачем же дразнят девочки?

— Да нет же, доченька, — ответила мать, — на улице чем только не дразнятся, всех не переслушаешь.

Но и на третий день девочки не переставали дразнить. Пиге тогда подумала: «Мама всё равно ничего не скажет». Не заходя в избу, она направилась к старухе-ворожее.

— Бабушка, — сказала Пиге старушке, — скажи, пожалуйста, были у меня братья или нет? Как выйду на улицу, девочки дразнят меня душегубкой, будто я погубила родных братьев. Я спрашивала маму, но она ничего не говорит о братьях.

Ворожея ей посоветовала:

— А ты вот что сделай, доченька: в другой раз, как наиграешься на улице, подойди к окну и попроси мать покормить тебя грудью. Мать высунется в окно, а ты опусти на её грудь верхнюю половину рамы. Мать и скажет тебе правду.

Пиге так и сделала. Когда мать показалась в окне и обнажила грудь, чтобы покормить дочь, Пиге опустила раму и прищемила матери грудь.

— Что ты, Пиге! — вскрикнула мать от боли.

— А скажи правду: были у меня братья или нет? — возразила Пиге. — Мне с ними повидаться хочется.

— Да что ты, доченька, — сказала мать, — братья твои уехали за семь морей, за тридевять земель. Ты не сумеешь добраться до них.

Пиге подняла раму и сказала:

— Нет, я поеду, мама. Я всё равно доберусь до них!

Сколько ни уговаривала мать Пиге, никакие уговоры не помогли. Пиге принялась собираться в путь-дорогу. Тут уж волей-неволей и мать стала помогать дочери собираться. Одела её в красное платье, голову повязала розовым платочком. Затем она нацедила для Пиге две капли своего молока. И вышла Пиге в дальнюю дорогу.

Шла, шла Пиге и пришла к синему морю. Дочь бабы-яги, Хархам, полоскала у моря белье.

— Куда ты идешь, Пиге? — спросила Хархам.

— Да вот к братьям собралась, — ответила Пиге.

— Возьми меня с собой! — попросила Хархам.

— Если хочешь, идем, — неохотно согласилась Пиге.

Ударили они ведрами о берег, и ведра превратились в лодку. Сели Пиге с Хархам в лодку, и Лиге запела:

Плыви, наш челн,

Гребите, весла,

Жучок, ты лай,

Петушок, припевай!

Жучок залаял, петушок запел, весла заработали, и лодка поплыла. Плыли долго ли, коротко ли, вот они уже за морем.

— Пиге, давай искупаемся, — предложила Хархам.

— Что ж, искупаемся, — согласилась Пиге.

Разделись они и стали купаться. Хархам: побарахталась в воде, торопливо вышла и рделась в платье Пиге, а Пиге вышла после и осталась голой.

— Хархам, отдай платье! — попросила Пиге.

Хархам не отдавала. Пиге заплакала от обиды и взмолилась:

— Мама, а мама! Посмотри-ка, Хархам надела мое платье и не отдает.

— Сейчас, доченька, сейчас! — ответила капля материнского молока. — Верни, Хархам, платье! — приказала она.

Хархам испугалась, вернула платье, и они пошли дальше. Долго ли они шли, коротко ли, пересекли другое море.

— Пиге, давай искупаемся, — пристала Хархам к Пиге снова. Пиге неохотно согласилась. А Хархам чуть побарахталась, выскочила из воды и опять надела платье Пиге.

— Мама, а мама! Хархам снова надела мое платье и не отдает, — со слезами обратилась Пиге к матери.

— Сейчас, доченька, сейчас, — стала успокаивать Пиге другая капля материнского молока. — Хархам, живо верни платье! — пригрозила она.

Хархам испугалась, Вернула платье, и они пошли дальше.

Когда осталось позади последнее море, Хархам снова предложила Пиге выкупаться. Пиге отказалась, но Хархам насильно заставила её искупаться и снова оделась в её платье.

— Мама, а Мама! — заплакала Пиге.

Но мать теперь голосу не подала. Не зная, что делать, Пиге села в лодку и запела:

Плыви, мой челн,

Гребите, весла,

Жучок, ты лай,

Петушок, припекай!

Но ни Жучок не залаял, ни петушок не запел, ни весла не заработали, ни лодка не поплыла. В конце концов волнами занесло лодку в камыши. Пиге посмотрела вверх, увидела галку и запела:

— Галочка, подруженька, будь добра, снеси мои серёжки братьям и скажи, что девушки тонут в море!

— Погибнете быстрее — тем лучше, — ответила галка, — я попользуюсь вашими глазами.

Пиге со слезами осталась в лодке. Взглянула она вверх и увидела, что летит сорока.

— Подруженька сорока, — обратилась к ней Пиге, — будь добра, снеси мои сережки братьям и скажи, что девушки тонут в море!

— Погибнете быстрее — тем лучше, — ответила сорока, — я попользуюсь вашими глазами.

Пиге залилась слезами. Потом она посмотрела и увидела: кукушка вьется над ними.

— Подруженька кукушка, — взмолилась Пиге, — будь добра, снеси мои серебряные серьги братьям и скажи, что девушки тонут в море!

Кукушка слетела в лодку, подцепила серьги клювом и полетела. Прилетела она к братьям, села на подоконник и запела:

Послушайте, братья, пеструю кукушку:

В Красном море девушки тонут.

Просит море в жертву белого коня,

Меру крупы, щепотку соли!

Пропела кукушка и улетела, а серьги Пиге оставила на подоконнике.

— Так это же наши серьги! — воскликнули братья. — Не иначе, как у нас появилась сестра и выехала а Нужно выручить её! — решили они.

Братья взяли с собой белого коня, соли, крупы и выехали к морю. А девушки сидели в камышах и плакали. Братья закололи жертвенного коня, наварили каши, вызволили девушек и привезли их к себе домой. Пиге стала теперь Хархам, а Хархам — Пиге. Поэтому братья стали кормить Пиге вместе с собаками у двери, а за Хархам ухаживали, как за любимой сестрой.

Вскоре братья послали Пиге к водопою напоить лошадей. Пиге повела сначала лошадь старшего брата, но лошадь понурила голову и не стала пить.

Пиге со слезами запела:

Ах ты, конь мой быстроногий,

Конь любимейшего братца,

Пей ты воду, попей свежей,

Что роса с травы зеленой!

Лошадь всё равно не стала пить. Пиге поневоле отвела её домой. Не успела лошадь ступить во двор, как опять заржала из-за жажды. Пиге повела к водопою лошадь другого брата и запела:

Ах ты, конь мой быстроногий,

Конь любимейшего братца,

Пей ты воду, попей свежей,

Что роса с травы зеленой!

Но и эта лошадь не стала пить, только голову понурила. Пиге и её отвела домой, а во дворе лошадь сразу заржала.

— Эта проклятая девчонка, видимо, не поит лошадей, только для виду водит на водопой, — подумали братья.

— А ну-ка я схожу проверю, поит она лошадей или нет, — решил младший брат. Пошел он и залег в яме вблизи водопоя.

Вот Пиге повела на водопой лошадь младшего брата. И эта лошадь понурила голову и не стала пить. Пиге со слезами запела:

Ах ты, конь мой быстроногий,

Конь любимейшего братца,

Пей ты воду, попей свежей,

Что роса с травы зеленой!

Лошадь всё равно не стала пить. Младший брат вышел из ямы и, будто не расслышав слов девушки, спросил:

— Что ты говоришь, девушка?

— Да вот лошадь почему-то не пьет. Я и вздумала поить её под песню, — ответила Пиге.

— Что же ты вся заплаканная? — спросил брат.

— Да нет, я не плачу, — не призналась Пиге. — Это холодный ветер дует из-за моря, глаза и слезятся.

Вернувшись домой, младший брат рассказал старшим обо всём, что видел и слышал у водопоя.

— Наших коней она называет братниными. Да так печально поет, что я и сам прослезился.

— Что же нам делать? Не вздумала ли она дурачить нас? — подумали братья. И, чтобы рассеять сомнения, они решили сходить к ворожее.

— Бабушка, — обратились они к ней, — посоветуй, как нам отличить родную сестру?

— Вы вот что сделайте, — посоветовала ворожея. — Нарубите семь возов дров, сложите всё вместе и разожгите костер. Которая из девушек сумеет перепрыгнуть, та и будет вашей родной сестрой.

Братья так и сделали. Нарубили семь возов дров, разожгли большущий костер, вызвали девушек и заставили их прыгнуть через огонь. Пиге разбежалась и мигом перепрыгнула, а Хархам прыгнула, упала в середину костра и тут же сгорела.

Так братья нашли, сестру, горячо полюбили её и стали ухаживать за ней. Накупили ей платьев, платков, ожерелий, браслетов.

Все семеро братьев были женаты. Старшие снохи, увидев, что их мужья ухаживают, за Пиге больше, чем за ними, сразу возненавидели её.

— Ишь какие у нас мужья, — зашушукались они меж собой, — только сестру свою одевают. Носятся с ней, как с барыней. Давайте поведем её в лес и бросим. Пусть у нас и духа её не будет!

Как раз в это время братья наказали своим женам почаще водить Пиге с собой на прогулку.

— Сводите её в лес, на луга… Познакомьте с нашими землями, — предложили они.

— Пиге, идем за борщевником! — позвали они свояченицу.

— Идемте, Идемте! — с радостью согласилась Пиге.

Четверо старших снох — собрались и повели Пиге в лес. Как дошли до дальнего леса, старшая сноха предложила:

— Давайте все вместе поиграем в браслеты: кто выше закинет?

— Давайте, давайте поиграем! — обрадовалась

Пиге.

— Кинь ты сначала! — предложили Пиге.

Пиге кинула, и браслет её зацепился за ветку березы.

— Ну за своим браслетом тебе придется залезть на березу, — сказали снохи.

Пиге, как белка, моментально взобралась на берёзу. А старшая сноха залезла вслед за ней и привязала за косы к толстому суку. Снохи тут же вернулись домой.

Спустя дня два братья спросили своих жен за обедом:

— Где же наша Лиге, что-то её не видно?

Младшая сноха ответила:

— Да вот позавчера они пошли в лес за борщевником, и я с того дня не видела Лиге.

— Где вы оставили Лиге? — пристали братья к своим женам.

— Когда мы рвали борщевник, — ответили те, — Лиге отошла от нас в сторону и углубилась в лес. Мы кричали, кричали её, она не отозвалась. Мы подумали, что она и одна найдет дорогу, и вернулись домой.

Услышав это, братья скорее оседлали лошадей и поскакали в лес на поиски Лиге.

— Лиге, сестрица! Где ты? — кричали они в лесу что есть мочи.

Лиге издали услышала их и запела соловьем:

Дорогие мои братья!

Не нужны мне теперь платья,

Не нужны подарки ваши.

Гибкий стан мой стал слабее

Стебелька былинки в поле,

Русы косы поседели, почернело личико!

Пела она, а теплые её слезы капали на белый ствол березы.

Братья услыхали еле доносящееся пение сестры, но откуда оно — разобрать не, смогли. Собака же услышала и кинулась в чащу. Она моментально разыскала Лиге и залилась лаем. По лаю собаки разыскали Лиге и братья. Они отвязали её от сука, спустили с березы и спросили:

— Кто это привязал тебя к березе?

Лиге рассказала всё, как было.

Братья вернулись и спросили жен:

— Что вам больше нравится: борзая собака или жеребчик-стригунок?

— На что нам собака, лучше уж жеребчик-стригунок, — ответили те.

Тогда четверо старших братьев привязали своих жен к хвостам четырех жеребчиков и погнали их в поле. Жеребчики понеслись по полю, а жены волочились по земле и пели:

Голова стала помелом,

Рученьки — граблями,

Ноженьки — вилами.

Лертьм-лерт![84]

А Лиге братья просватали за лесного царевича. Пир был на весь мир. Пригласили и мать Лиге, и до сего дня они живут счастливо, в полном достатке.

Пировал и я на свадьбе,

Пиво пил медовуху;

Моя сказка на воротах,

А загадка — на столбе.

КАЧИКРУШ-БАТОР

В глубокую старину жил бедный мужик Сидуган с женой. У них было трое детей: дочь Кулине и сыновья Етриган и Утиган.

Через сад Сидугана протекала небольшая речка. Однажды Кулине спустилась к речке за водой. Вдруг налетел вихрь, завертел, закружил девушку и унес неведомо куда.

Узнали об этом родители, стали плакать, а старший сын Етриган говорит:

— Не плачьте! Я пойду и отыщу сестру.

Взял он котомку, положил туда каравай хлеба и пошел.

Шел, шел Етриган, и попадается ему на пути стадо свиней.

— Куда идешь, Етриган! — спрашивают пастухи.

— Иду искать сестру, которую унес вихрь, — отвечает юноша.

— Вряд ли ты её отыщешь! Вот если бы за один присест съел целую свинью, тогда ещё можно было бы надеяться.

— Что я — обжора, чтобы за один присест съесть Целую свинью? — отвечает Етриган и идет дальше.

Шел он, шел, и попадается ему стадо коров.

— Куда идешь, Етриган? — спрашивают пастухи.

— Иду искать сестру, которую унес вихрь, — отвечает юноша.

— Вряд ли ты её отыщешь! Вот если бы за один присест съел целую корову, тогда ещё можно было бы надеяться.

— Что я — обжора, чтобы за один присест съесть целую корову? — отвечает Етриган и идет дальше.

Шел он, шел, и встречается ему табун лошадей.

— Куда идешь, Етриган? — спрашивают пастухи.

— Иду искать сестру, которую унес вихрь, — отвечает юноша.

— Вряд ли ты её отыщешь! Вот если бы ты за один присест съел целую лошадь, тогда бы ещё можно было надеяться.

— Что я — обжора, чтобы за один присест съесть целую лошадь? — отвечает Етриган и идет дальше.

Скоро перед ним показался красивый дворец. Етриган, не раздумывая, зашел туда и встретил сестру Кулине.

— Братец ты мой? Как ты дошел сюда? — говорит сестра и обнимает брата.

— Шел, шел и дошел, — отвечает Етриган.

— А знаешь, братец, мой муж — сам шайтан[85], и я боюсь, как бы он не убил тебя.

— После того как я увидел тебя, можно и умереть…

Тут Кулине услышала шаги шайтана и спрятала брата в темный уголок. Шайтан вошел, потянул носом и говорит:

— Фу!.. Человеком пахнет!..

— Как не пахнуть! Дни и ночи носишься среди людей, обманываешь их, вот и пропах человечьим духом, — отвечает Кулине.

— Нет, не потому. Тут наверняка кто-то есть!

— А если здесь мой брат Етриган? Что с ним сделаешь? — спрашивает Кулине.

— Угощу, как полагается, вот и всё, — отвечает шайтан.

Етриган вышел из уголка, и хозяин посадил его за стол. Поговорили о том о сём, шайтан положил перед Етриганом свиную тушу и говорит:

— Раз пришел ко мне в гости — съешь всё!

Юноша ел, ел, но больше двух фунтов не осилил. Поблагодарил он хозяина и вышел из-за стола.

— Почему мало съел? Может, побрезговал? — спрашивает шайтан.

— Что ты, — отвечает юноша, — я наелся досыта.

— Ну, хорошо, на сегодня прощаю, а завтра угощу лучшей едой, — говорит шайтан и сам берется за свиную тушу.

Через три минуты туши как не бывало. Кости шайтан спрятал в мешок и лег спать. Утром, перед уходом из дому, шайтан приказал сварить к вечеру целого быка.

Вечером он вернулся, положил перед Етриганом тушу быка и говорит:

— Раз пришел ко мне в гости — съешь всё мясо!

Юноша ел, ел, но больше двух фунтов не осилил. Поблагодарил он хозяина и вышел из-за стола.

— Что мало ел? Может, тебе не нравится наша еда? — спрашивает шайтан.

— Что ты, — отвечает юноша, — очень нравится, но только я уже наелся.

— Ну, хорошо, на сегодня прощаю, а завтра угощу самой вкусной едой, — говорит шайтан и сам берется за быка.

Через шесть минут от быка остались рога да кости. Шайтан положил их в тот же мешок и лег спать.

На другое утро, уходя из дому, шайтан приказал сварить к вечеру целую лошадь.

Вечером он вернулся, положил перед Етриганом тушу лошади и говорит:

— Раз ты пришел ко мне в гости — съешь всё!

Юноша ел, ел, но больше двух фунтов не осилил. Поблагодарил он хозяина и вышел из-за стола.

— Что мало ел? Может, не нравится наша еда? — спрашивает шайтан.

— Что ты, — отвечает юноша, — очень нравится, но только я уже наелся.

— Ну, хорошо. Сейчас я покажу тебе, как надо есть, — говорит шайтан и сам берется за лошадь.

Через семь минут от лошади остались лишь хвост, грива и кости. Шайтан сложил их в тот же мешок, подошел к Етригану и говорит:

— Ты почему побрезговал моим угощением? Видать, ты не с добрым сердцем ко мне пришел!

Ударил шайтан Етригана тяжелым мешком по лбу. Етриган залился кровью, упал и тут же умер, а шайтан ушёл.

Заплакала Кулине, переодела брата во всё чистое и похоронила. А белье его, всё в крови, она спрятала в чулан.

В ту же ночь брату Етригана, Утигану, приснился сон.

Утром он встал и говорит:

— Мне приснился странный сон, будто шея и голова Етригана обернуты в красный платок.

— Это нехороший сон! Кто-то убил нашего Етригана! — отвечает мать и вытирает слезы.

— Я пойду отыщу его! — говорит Утиган. — Не может быть, чтобы убили и брата и сестру. Может быть, они нуждаются в моей помощи…

Положил он в котомку каравай хлеба и пошел.

По пути встретил да те же стада, тех же пастухов и ответил на их вопросы теми же словами, что и Етриган. Шайтан угощал его так же, как и старшего брата, и тоже убил.

Похоронила Кулине второго брата, взяла белье Етригана и Утигана и пошла к речке стирать. Когда она намочила белье, от рубашки Етригана отделилась одна капля крови, от рубашки Утигана другая, на них упала слеза Кулине, и получилась одна алая капля. Она поплыла вниз по течению и плыла до тех пор, пока не достигла сада Сидугана. А здесь как раз в то время мать Кулине вышла к речке за водой. Зачерпнула она воды, и капля оказалась в её ведре. Пришла она домой, выпила свежей воды и не заметила, как вместе с водой проглотила и алую каплю.

Скоро жена Сидугана родила мальчика. Имя ему дали Качикруш.

Качикруш рос здоровым и сильным мальчиком. В шестнадцать лет никто не мог с ним справиться. Он с корнем вырывал столетние дубы и один делал такую работу, с какой справлялась сотня людей. Когда Качикруш стал работать у богатых, родители его вздохнули свободнее, легче стало жить, А могучий батор вернется с заработанным хлебом от одного богатея и идет к другому.

Качикруш за день богатырской работы вместо платы брал мешок зерна, и хозяин обязан был кормить его раз в день.

Однажды он сходил в лес и принес оттуда огромный дуб и две сосны. Очистил их от ручьев и обстругал. Из дуба и одной сосны батор сделал себе громадный цеп, а на ремень взял шкурь трех быков. Из другой сосны он смастерил ручку к огромной, с ворота, лопате.

Утром закинул батор цеп и лопату на плечо, взял огромный мешок и пошел искать работу.

Вот идет он мимо барской усадьбы и видит: всё гумно полно необмолоченными скирдами. Спрашивает у хозяина:

— Обмолотить тебе этот хлеб?

— Ты, наверно, дорого за работу берешь? — спрашивает барин.

— Совсем мало — один раз накормишь и отдашь мешок зерна.

Барин с радостью нанял дешевого работника и позвал его в дом завтракать. За столом Качикруш съел семьдесят семь караваев хлеба и мясо трех быков. Удивился, испугался хозяин и думает: «Что станет с моим хозяйством, если я буду кормить этого обжору хотя бы неделю?»

Позавтракал Качикруш, вышел на гумно и начал работать. Свалит скирду на ток, ударит два-три раза богатырским цепом — и зерно обмолочено. Свалит скирду, ударит цепом — и зерно обмолочено.

Обмолотил Качикруш все скирды, сгреб зерно в большую, с гору, кучу и стал веять, подбрасывать зерне до небес своей огромной лопатой.

Когда и эта работа была сделана, батор насыпал весь барский хлеб в свой бездонный мешок, взвалил на плечо и, как гора, двинулся домой.

Барин как стоял, так и замер — разинул рот и вытаращил глаза.

Однажды, когда сын был дома, Сидуган с женой разговорились о пропавших детях и запечалились. Слушал, слушал их Качикруш, потом и говорит:

— Я пойду отыщу их, а мучителей накажу!

Родители стали его отговаривать:

— Трое детей пропали, пропадешь и ты! Как мы тогда будем жить? Не ходи, сынок!

Но Качикруш стоял на своем. Сделал он дубину из векового дуба, положил в котомку каравай хлеба и пошел. Шёл он, шел и дошел до стада свиней.

— Куда идешь, Качикруш? — спрашивают пастухи.

— Иду искать сестру и двух братьев, которые продли несколько лет назад, — отвечает батор.

— Вряд ли ты найдешь их! Вот если бы ты за один присест съел целую свинью из нашего стада, тогда ещё можно было бы надеяться.

— Я не собака, чтобы есть сырое мясо. Сварите — и тогда посмотрим!

Пастухи зарезали свинью и сварили. Качикруш сел и съел всё мясо без остатка.

— Ну, на тебя можно надеяться! — говорят пастухи.

Качикруш взял свою дубину, попрощался с пастухами и пошёл дальше. Шёл он, шёл и дошёл до стада коров.

— Куда идешь, Качикруш? — спрашивают пастухи.

— Иду искать сестру и двух братьев, которые пропали несколько лет назад, — отвечает батор.

— Вряд ли ты их найдешь! Вот если бы ты за один присест съел целую корову из нашего стада, тогда ещё можно было бы надеяться.

— Я не волк, чтобы есть сырое мясо. Сварите — и тогда посмотрим!

Пастухи зарезали корову и сварили. Качикруш сел и съел всё мясо без остатка.

— Ну, на тебя можно надеяться! — говорят пастухи.

А Качикруш взял свою дубину, попрощался с пастухами и пошел дальше. Шёл, шёл и дошёл до табуна лошадей.

— Куда идешь, Качикруш? — спрашивают пастухи.

— Иду искать сестру и двух братьев, которые пропали несколько лет назад, — отвечает батор.

— Вряд ли ты их найдешь! Вот если бы ты за один присест съел целую лошадь из нашего табуна, тогда ещё можно было бы надеяться.

— Я не зверь лесной, чтобы есть сырое мясо. Сварите — и тогда посмотрим!

Пастухи зарезали и сварили лошадь. Качикруш сел и съел всё мясо без остатка.

— Ну, на тебя можно надеяться! — говорят пастухи.

А Качикруш взял свою дубину и пошёл дальше.

Скоро перед ним показался красивый дворец. Батор прислонил свою дубину к стене и вошёл во двор. Видит — сидит у окна женщина и печально смотрит вдаль. Поприветствовал её Качикруш. Женщина обернулась и спросила:

— Куда ты идешь, сынок, и как сюда попал?

— Я сын Сидугана, и зовут меня Качикруш. А иду я искать сестру Кулине и братьев Етригана и Утигана, которые пропали ещё до моего рождения, — отвечает батор.

— Так ты мой младший брат, а я твоя пропавшая сестра! — закричала обрадованная Кулине и обняла батора. Порасспросила Кулине о здоровье родителей и домашних делах, призадумалась, пригорюнилась, а потом и говорит:

— А ведь мой муж — сам шайтан! Он меня похитил. А братьев наших, Етригана и Утигана, которые пришли освободить меня, он бил мешком с костями и убил, сказал, что они брезговали его угощением.

Я боюсь, как бы шайтан и тебя не убил! Он ведь никого не жалеет.

— Не беспокойся, сестра, — отвечает Качикруш, — у меня для него есть хороший гостинец.

Услышала Кулине шаги шайтана, хотела спрятать брата, но тот отказался.

Прячься не прячься, придет — всё равно увидит! Лучше не прятаться.

Скоро во дворец вошел шайтан, увидел Качикруша и спрашивает у него:

— Что ты за человек?

— Я младший брат твоей жены и пришел к вам в гости, — отвечает батор.

— Тогда садись за стол! Наверно, проголодался с дороги? — говорит шайтан и выкладывает перед Качикрушем целую свиную тушу.

Батор съел всё мясо без остатка, а кости спрятал в мешок. Шайтан поглядел на гостя злыми глазами, но ничего не сказал.

На другой день шайтан вывалил перед Качикрушем туши двух коров. Батор и на этот раз съел всё мясо, а кости спрятал в мешок. Шайтан чуть не лопнул от злости, но ничего поделать, не мог.

На третий день шайтан вывалил перед Качикрушем туши трех лошадей и говорит:

— Раз пришел ко мне в гости ешь, не стесняйся! Батор сел и съел всё мясо, а кости спрятал в мешок. Шайтан не вытерпел и говорит:

— Никогда в жизни не видел такого прожорливого гостя! Можно ли назвать гостем человека, который съел весь обед, не оставив хозяину даже крошки?

— А как ты можешь называться хозяином, — ответил, Качикруш, — если попрекаешь родственника, который единственный раз в жизни пришел к тебе в гости, куском хлеба? Кто не может много есть, тому ты говоришь: «Почему брезгуешь моим обедом?», а кто может, тому говоришь: «Почему много ешь?» Не думаешь ли ты, что на тебя нет управы?!

С этими словами батор развернулся и ударил шайтана многопудовым мешком по голове. Шайтан крякнул и рухнул на землю. Тогда Качикруш выволок его за ноги во двор, стал дубасить своей громадной дубинкой и приговаривать:

— Не будешь красть девушек! Не будешь убивать парней! Не будешь обманывать и мучить людей!

Расправился с шайтаном Качикруш и вместе с сестрой вернулся домой к родителям.

АЛЬДЮК

Жили когда-то старик со старухой. У них был сын Иван. Старик со старухой работали по дому, а Иван ходил на охоту.

Когда Ивану исполнилось семнадцать лет, старуха сказала старику:

— Женим, старик, Ивана. Мне будет помощница; Да внучат хоть бы понянчить перед смертью.

Собрался раз Иван на охоту. Старик и говорит сыну:

— Сынок, ты уже не маленький. Мать хочет женить тебя.

Только вышел Иван в поле — видит: летит стая гусей-лебедей. Иван выстрелил и сбил одну гусыню. Принёс домой. Мать затопила печь и опалила гусыне крылья. Гусыня превратилась в черноокую красавицу и стала женой Ивана.

Утром молодушка взяла ведра и пошла на ключ за водой. Смотрит, летит стая гусей. Гуси увидели свою подругу и запели:

Полетим, Альдюк, домой,

Отец привез тебе с базара

Пряники и калачики!

Альдюк ответила подружкам:

Рада бы я полететь,

Да на березовых углях

Сожгли мне крылья девичьи,

На ясеневых углях

Прослезились мои очи!

Тут гуси-подружки сбросили Альдюк по одному перышку. Альдюк собрала перья, сложила себе под мышки и с полными ведрами вернулась домой.

— Что ты так долго ходила? — спросила мать сноху.

— Народу было много у ключа, — ответила молодуха.

На другой день Альдюк снова пошла за водой. Снова летит стая, и гуси говорят Альдюк:

Полетим, Альдюк, домой,

Отец привез тебе с базара

Пряники и калачики!

Альдюк со слезами ответила подружкам:

Рада бы я полететь,

Да на березовых углях

Сожгли мне крылья девичьи,

На ясеневых углях

Прослезились мои очи!

Гуси снова сбросили Альдюк по одному перышку. Альдюк и эти перья собрала и вернулась домой.

— Что так долго ходила? — спросила мамаша.

— Да у ключа народу было много, — ответила Альдюк.

День за днем прошло более двух лет, а Альдюк всё никак не могла забыть свою девичью жизнь.

Раз Альдюк снова пошла за водой. Снова летит стая гусей. Увидели гуси подружку и заговорили:

Полетим, Альдюк, домой,

Отец привез тебе с базара

Пряники и калачики!

Альдюк со слезами ответила:

Рада бы я полететь,

Да на березовых углях

Сожгли мне крылья девичьи,

На ясеневых углях

Прослезились ясны очи!

Гуси все до одного сбросили подружке по перышку. Альдюк собрала их, вынула прежние перья из подмышек, сложила из них крылышки, хлопнулась о землю и улетела с подругами.

Ждали дома, ждали сноху с ключевой водой, да так и не дождались. Мать не утерпела, оделась и пошла искать сноху, а у ключа только ведра пустые стоят. Старуха кликала, кликала сноху, а она как в воду канула. Вернулась она домой одна. А дома внучонок плакал, заливался слезами. Думали-гадали старик со старухой и вместе с сыном пошли на поиски. У каждого встречного спрашивали:

— Не видали ли нашу сношеньку?

Так и не удалось разыскать невестку. Под конец совсем бросили искать.

Много ли, мало ли прошло времени, раз утречком прилетела к дому Ивана и села на крышу гусыня-лебедушка, а ребенок голодный в зыбке плакал.

Гусыня запела:

Глазыньки твои, милый, не слезились бы,

Слезыньки мои горючи не лились бы!

Старуха вышла и отогнала птицу:

— Кыш-кыш, негодная! Ребенку покоя не даешь! Гусыня отлетела в сторону и, как только старуха ушла в избу, снова запела:

Глазыньки твои, милый, не слезились бы,

Слезыньки мои горючи не лились бы!

Вышел старик и снова отогнал птицу:

— Кыш-кыш! Что за птица к нам повадилась?

Но только отворил старик дверь в избу, гусыня залетела с ним в сени, из сеней в избу и села на дужку зыбки.

Иван плел лапти. Как только гусыня залетела, он тут же захлопнул дверь. Старуха затопила печь, опалила гусыне крылья, и гусыня снова стала черноокой красавицей.

С тех пор, говорят, Иван с женой живут счастливо.

АЛМАС-БАТОР

Засмотрелась как-то раз Мать Солнца на землю и задумалась.

— Сколько женщин я ни вижу на Земле, — молвила она, — каждая имеет по нескольку детей. Почему же я родила одно только Солнце? Нет, и мне нужно родить второе Солнце. Пусть первое Солнце светит на небе, второе — на Земле. Тогда там будет так же светло, как на небе.

Только подумала об этом Мать Солнца, как тут же понесла второго ребенка.

А хищное зверье и пресмыкающиеся гады, почуяв, что Мать Солнца беременна, сказали себе:

— Когда на Земле появится Солнце, нам житья не будет!

Задумала вся эта нечисть извести Мать Солнца. От смрадного дыхания гадов поднимались к небу черные тучи и заслоняли лик Матери Солнца. Мать Солнца стала прихварывать и сильно потемнела. Всё же Мать Солнца разрешилась сыном. Она ещё не успела взять сына в руки, как он упал на землю.

Однако не разбился, а тут же вскочил на ноги. Мать Солнца наклонилась с неба, увидела сына и обрадовалась.

— Ну, сынок, — сказала она, — раз ты упал с неба и не разбился и Земля, перевернувшись, не раздавила тебя, то примешь ты облик человека и назовешься Алмасом. Сердце твое будет твердо, как алмаз. В жизни придется тебе бороться со всякой нечистью, с разным зверьем и гадами, но тебя никто не одолеет, никакого зла ты не устрашишься и выйдешь победителем.

Алмаса приютила и согрела Мать Земли. Она вскормила и вспоила Алмаса своими сочными плодами. Алмас рос не по дням, а по часам. Слава о его силе и уме пошла по всему миру, и все стали величать его Алмас-батором.

Возмужав, Алмас вспомнил слова матери.

«С какой же нечистью, с каким злом мне придется бороться?» — подумал он и решил отправиться по белу свету, походить, посмотреть, как живут люди и звери.

Вышел Алмас в путь-дорогу. Где бы он ни появлялся, народ всюду встречал его радушно, с любовью. Даже звери с почтением уступали ему дорогу. Алмас с ними очень дружил: медведей он заставлял плясать на своей могучей ладони, тигров ласково гладил по шерсти, со львами боролся, пробуя свою силу. Всех он побарывал, а на прощанье угощал лакомым блюдом.

Странствуя по свету, Алмас услышал однажды радостную весть: будто какие-то народы, живущие за семьюдесятью семью морями, за семьюдесятью семью горами, близ Ледовитого океана, в направлении Полярной звезды, восстали против своего ненавистного Царя и воюют с ним не на жизнь, а на смерть.

«Не борьбу ли с этим злодеем предсказала мне моя мать? подумал Алмас. — Отправлюсь-ка я туда!»

Вскоре проведал об Алмасе Змеиный царь.

— Если этот проклятый Алмас проберется за семьдесят семь морей и погубит того злополучного царя, — воскликнул он, обращаясь к своим слугам, — нам тоже несдобровать? Нужно заранее погубить его самого!

Выслал Змеиный царь против Алмас-батора своего слугу трехглавого змея. Змей встретил Алмаса и зашипел:

— Ага, вкусная закуска сама идет ко мне!

— Идет-то она идет, да от этой закуски несдобровать тебе, — ответил Алмас-батор, — Или станет она тебе поперек горла, или нутро спалит!

— Что ж, — осердился змей, — придется, отложив завтрак, побороться с тобой. Ударь разок!

— Богатырь не бьет первым, — возразил Алмас. Тогда змей развернулся и ударил Алмаса хвостом. Но Алмас даже с места не сдвинулся. А как сам Алмас ударил змея — все три головы его отлетели за три версты. Туловище змея Алмас разрубил на части, втоптал в землю и двинулся дальше.

Шел он, шел и приблизился к лесу. Из леса вышла к нему навстречу старушка горбунья с черясом [86] спелых ягод.

— Куда держишь путь, Алмас-батор? — спросила старушка.

— Да вот иду за семьдесят семь морей, семьдесят семь гор, к Ледовитому океану, в направлении Полярной звезды, — ответил Алмас. — Слышал я, что народы этой страны восстали против ненавистного царя и сражаются с ним. Я хочу побывать там по завету моей матери.

— Ой, долог будет твой путь, сынок! — пожалела Алмаса старуха. — Как доберешься туда, тебе, поди, и самому придется ввязаться в их дела. Видишь, и я нажила себе горб, работая рабыней у этого зверя. На тебе кружечку ягод. Как покушаешь их, силы в тебе прибудет.

Старуха накормила Алмаса ягодами и вдобавок дала ему порошок какого-то лекарства.

— Это тебе для лечения ран, — сказала она ему на прощанье.

Алмас поблагодарил старушку и зашагал дальше. Змеиный царь уже выслал против Алмаса своего второго слугу — шестиглавого змея; Змей встретил Алмаса и зашипел:

— Ага, вкусная закуска повстречалась мне!

— Закуска-то, может, и вкусная, — сказал Алмас, — да тебе она станет поперек горла либо нутро спалит!

— Что ж, тогда поборемся! — рассердился змей. — Ударь разок!

— Богатырь не замахивается первым, — возразил Алмас.

Тогда змей развернулся, ударил хвостом Алмаса и поранил его левую ногу. Всё же Алмас устоял на ногах. А потом сам как развернется да ударит змея — все его шесть голов отлетели за шесть вёрст.

Туловище же змея Алмас разодрал в клочья и втоптал в землю. Ногу свою посыпал порошком старушки, и рана тут же зажила.

Алмас зашагал дальше. Вот приблизился он к другому лесу. Из лесу выехал ему навстречу седой старичок на самоходной коляске, доверху наполненной цветами.

— Далеко ли идешь, Алмас-батор? — спросил старик.

— Да вот иду в страну, находящуюся за семьюдесятью семью морями, за семьюдесятью семью горами, в направлении Полярной звезды вблизи Ледовитого океана, — ответил Алмас. — Слышно, что народы этой страны восстали против ненавистного им царя и сражаются, чтобы свергнуть его. Я хочу побывать там по завету матери.

— Ого, далеконько тебе идти сынок! — посочувствовал старик Алмасу. — Пока дойдёшь туда, тебе придётся выдержать большое испытание. На борьбу с тобой выйдет сам змеиный царь — змей о двенадцати головах, охраняющий царя-изверга. Силу его ударов пока никто не выносил, все сразу валились с ног. А как свалишься, тут уж конец, — если и поднимешься, не сможешь победить. Видишь и я не смог с ним сладить остался калекой. Ты же, с благословения матери, может, и останешься невредимым.

Сказав так, старик протянул Алмас-батору три подарка.

— Это вот чудесная ягодка, — молвил старик. — Когда ты её съешь, то почувствуешь в себе силу, достаточную для победы над змеиным царём. А это — повязка для заживления ран. Цветочек же аленький — чудесное средство передвижения. Достаточно взять его в рот, и полетишь туда, куда только захочешь. Алмас-батор поблагодарил старика и двинулся дальше. Скоро он очутился на берегу далекого Студёного моря. Оно было сплошь покрыто льдом. Лёд местами поломался, огромные глыбы громоздились друг на друга, образуя высокие горы. Меж горами бурлила и кипела незамерзшая вода, покрытая густым туманом. На одной из самых высоких гор сидел, улыбаясь, старик Царь-Холод, с курчавыми волосами белее снега и лицом румянее спелого яблока. В какую бы сторону он ни посмотрел, куда бы ни подул, везде поднималась страшная метель.

Насмотревшись на всё это вдоволь, Алмас-батор взял в рот аленький цветочек, мигом взвился к небу, пронесся мимо Полярной звезды и очутился на том берегу Студеного моря. А его уж тут поджидал двенадцатиглавый змеиный царь.

— Ага, вкусный гостинец прибыл ко мне! — зашипел змей.

— Гостинец, может, и вкусный, — молвил Алмас-батор, — да для тебя он будет прегорьким. Как возьмешь в рот, не сможешь ни проглотить, ни выплюнуть обратно. Дойдёт до горла — подавишься, а там нутро спалит.

— Эх, скотина! — прошипел змей с досады. — Хочешь, видно, померяться силой?

— Неужто всякой гадине я сдамся без боя! — ответил Алмас с вызовом.

— Ну так ударь меня! — предложил змей.

— Богатырь не замахивается первым, — возразил Алмас. — Ты сначала ударь.

Алмас тут же проглотил ягодку — подарок старика — и сразу почувствовал в себе необычайную силу.

Змей тем временем чуть отступил, развернулся и ударил Алмаса хвостом. Удар пришелся по шее, и голова Алмаса скривилась. Сам же Алмас всё же устоял на ногах. Он так обозлился, что ударил змея мечом со всего размаха, и все его двенадцать голов отлетели на двенадцать верст. Туловище змея Алмас разодрал в клочья и сжег на огне. Шею Алмас перевязал бинтом старика и стал совершенно здоровым.

Зашагал Алмас-батор дальше. Скоро он встретил множество спешивших куда-то вооруженных людей. Кто ехал верхом, кто шел пешим.

— Куда вы так торопитесь? — спросил Алмас, нагнав пеших.

— Да вот никак не удается разделаться с царем-извергом! — ответили ему. — Только смахнем с шеи, змеи снова сажают его на трон. Теперь-то уж сразимся последним, смертным боем!

— Не разрешите ли мне присоединиться к вам? Быть может, и я пригожусь! — попросил Алмас.

— Милости просим! — радушно ответили ему люди. — Всё нам подмога!

Скоро все подошли к столице. Улицы столицы были запружены массами возбужденного народа. Везде шумели, кричали…

Вместе со своими новыми друзьями Алмас-батор сразу направился к центру города.

Царь-кровопийца стоял на балконе своего дворца. Со всех сторон его охраняли черные змеи.

Когда на площади появился Алмас-батор со спутниками, царь сразу признал в нём своего смертельного врага. Он приказал змеям взять и уничтожить Алмаса. Змеи кинулись на отряд прибывших, брызжа ядовитой, слюной, сея огонь и смерть. Алмас-батор вырвал из земли чугунный столб и кинулся навстречу змеям.

— За мной, друзья! — крикнул он народу. — Бей их без пощады?

Махнул Алмас столбом — десяток змей раздавил, махнул другой раз — просеку проложил. Площадь мигом очистилась от змей и иной нечисти. Весь народ восторгался силой Алмас-батора.

— Самого кровопийцу захватите! Не давайте улизнуть извергу! На столб его! кричали люди в радостном возбуждении.

Царя повесили тут же на балконе дворца. Могущественного Алмас-батора народ избрал правителем страны. Превратилась та обширная страна в мощное Солнечное государство. Трудящиеся всего мира заключили с Солнечной державой нерушимый союз.

ПРО ДЕВУШКУ И ПРО УЖА

Старые люди рассказывают, будто слыхали ещё от своих дедушек да бабушек, как появились на свете кукушка, жучок-рогачок да стрекоза.

В стародавние времена у старика со старухой было три дочери. Как-то раз побежали девушки на речку купаться. Две старшие искупались, вышли из воды, оделись и ушли домой, а младшая сестра замешкалась в реке и, когда вышла на берег, увидала, что на её платье лежит огромный уж. Испугалась девушка, заплакала. Не знает, как быть, что делать.

И вдруг услышала: заговорил уж человечьим голосом.

— Если пообещаешь прийти ко мне в гости, верну платье, — сказал уж.

Что девушке делать? Не без платья же домой идти.

— Приду к тебе в гости, только скажи, где живешь, как тебя найти.

Приходи на это же место и негромко покличь: «Яку, Яку! Покажись!»

Сказал так и тотчас уполз в воду. Девушка скорым-скоро оделась и побежала домой.

А вечером, как стало смеркаться, улучила время и пришла на берег, на то самое место, где с сестрами купалась. Пришла и тихонько позвала:

— Яку, Яку! Покажись!

Взволновалась вода, и на берег выплыл уж.

— Ступай вслед за мной, не бойся! — позвал он и снова погрузился в воду.

Не успела девушка ступить в реку, как очутилась в просторных сухих сенях. Оглянулась туда-сюда — никого нет. В это самое время отворилась дверь. Вошла девушка и попала в горницу, светлую и богатую. Пол и лавки покрыты дорогими коврами, на столе камчатая скатерть, на скатерти расставлены серебряные подносы со всякими кушаньями. Стоит девушка посреди горницы, с ноги на ногу переступить не смеет: всё ей тут непонятно, всё в диковинку.

— Садись угощайся, красавица! Пей, ешь чего пожелаешь! — послышался голос из другого покоя.

Несмело девица присела к столу, попробовала того, другого кушанья, и всё ей показалось таким приятным на вкус — век такого не приходилось отведывать. Вдруг свет померк и в горнице сделалось темным-темно — глаз выколи, не увидишь. Почувствовала девица, что кто-то сел с ней рядом, а видеть — ничего не видит. Перепугалась пуще прежнего, вся дрожмя задрожала.

— Не бойся, красавица, — услышала она рядом с собой голос. — Это я сел рядом с тобой. Хочу тебя спросить. Если пойдешь за меня замуж, откроюсь, а нет, так никогда не увидишь меня! Никто тебя не обидит. Погостишь и уйдешь домой, а меня в великой печали оставишь. Крепко я полюбил тебя и надеялся, что станешь ты моей женой!

После этих слов совсем растерялась девица. Сидит, молчит, не знает, что в ответ сказать. Неужто этот страшный громадный уж рядом с ней сидит, замуж сватает? Думает: «Ни за что замуж за ужа не пойду. А может, это и не уж? Голос нежный, ласковый. Кто это?»

И опять послышался тот же ласковый голос:

— Думай, девица-красавица, думай! Я тебя не неволю. Как сердце подскажет, так и отвечай.

— Сдаётся мне, — проговорила девица, — ты не уж. А кто такой, не знаю.

— Если согласишься выйти за меня, во всём тебе откроюсь, а нет, так и знать не надо, кто я такой, — услышала она тот же ласковый голос.

Подумала-подумала девица, вздохнула и будто про себя сказала:

— Видно, так на роду написано. Суженого, сказывают, и на коне не объедешь. Будь по-твоему. Обещаю быть тебе верной и любящей женой.

И только успела она это проговорить, как стало в горнице светло, будто в самый яркий солнечный летний день. Глянула девушка в ту сторону, откуда голос слышался, да так и ахнула. Смотрит и глазам не верит: сидит рядом с ней молодец в богатом наряде и такой из себя красивый — глаз отвести нельзя. Глядит на него не наглядится, и на сердце легко да радостно у нее.

— Вот уж год, как я здесь живу, — заговорил молодец, — и осталось ещё пять лет прожить так, а потом, как только назначенный срок истечет, навсегда расстанусь с личиной ужа и буду тем, кого ты сейчас видишь перед собой. Тогда перевезу тебя отсюда в свое царство, и все, кто знает и видит сейчас меня в образе ужа, увидят таким, каким ты одна теперь видишь меня. Никогда и никому не рассказывай про то, что ты от меня узнала, иначе мне грозит большая беда!

С теми словами он подал девице золотое обручальное кольцо и красиво отделанный сундук.

— Тут твои свадебные наряды, которые ты наденешь, когда посланец мой через три дня приедет за тобой. А теперь ступай домой и помни, что ты должна хранить мою тайну.

Свет потух, и девица не заметила, как оказалась на берегу.

Родители и старшие сестры ужинали, когда она с сундуком вошла в избу. Мать спросила:

— Где ты, доченька, была? Мы кликали, по всей деревне искали — нигде не нашли.

Отец ничего не сказал, а сестры выскочили из-за стола и кинулись к сундуку.

— Что это? Откуда ты взяла столь дорогую укладку? — затараторили они, перебивая одна другую. — Открой скорее, покажи, что в сундуке!

Открыла меньшая сестра крышку, и в глазах у неё зарябило, а сестры наклонились над сундуком и стоят как завороженные, с места сдвинуться не могут.

Отец с матерью тоже вышли из-за стола и принялись глядеть, как дочь вынимала один за другим дорогие наряды: сарафан атласный, душегрейку парчовую, соболями отороченную, башмаки с серебряными пряжками, ожерелье из чистого жемчуга, а на самом две сундука нашли кошелек, туго набитый золотом и серебром. Протянула руку с кошельком меньшая дочь отцу

— Это вам поклон от моего жениха!

И тут же рассказала, как она с ужом встретилась и как он её замуж высватал.

Сестры, как услышали, руками всплеснули, заойкали, заахали, а мать слезами залилась:

— Неужто не нашлось бы тебе жениха? Что это ты выдумала, за черного гада замуж идти!

Отец ничего не сказал. Он перебирал золотые и серебряные монеты и словно про себя шептал:

— А ведь деньги эти настоящие. Можно и новый дом поставить и старшим дочерям приданое справить, да ещё и останется на чёрный день.

Дочь-невеста в пояс родителям поклонилась и сказала:

— Не браните меня, не серчайте! Видно, на роду мне написано так замуж выйти. Через три дня приедут от жениха за мной, и придется нам расстаться. Теперь уж делать нечего: обрученная я. — И показала золотое кольцо.

Так день прошёл и другой прошёл, а на третий день утром залились перед избой звоном колокольчики, и тройка лихих коней, в серебряной сбруе, остановилась у крыльца. На кучере — шляпа с павлиньим пером и кафтан в позументах. Слез кучер с козел, поднялся на крыльцо и проговорил:

— За невестой приехал. Ротова ди она?

— Давно дожидается, — отвечал отец.

В ту самую минуту вышла на крыльцо невеста» в дорогие обновки наряженная, а с ней вместе и старшие сестры. Мать слезами залилась, а сестры сбежали с крыльца и припали, к окнам кареты. В карете, свернувшись в кольца, лежал громадный уж. Отпрянули девицы от кареты, захихикали, зашептались.

— Это и есть жених? — проговорила одна.

— Ни за какие богатства не пошла бы за это страшилище! — сказала другая.

Меньшая дочь распростилась: с родителями, спустилась с крылечка, обнялась с сестрами и вошла в карету.

Кучер вскочил на козлы, натянул вожжи. Понеслись кони, зазвенели колокольчики, и вскоре скрылась тройка из виду.

Как только вполз уж в Подводный дом, тотчас превратился в писаного красавца, доброго молодца, и стали они жить-поживать с молодой женой.

Три года миновало, как поселилась меньшая дочь в подводном доме. Живут они с мужем в любви да в согласии, друг на друга но нарадуются, растят сына и дочь. И всё у них хорошо да ладно. Во как вспомнится молодухе родительский дом, заскучает она наскажет:

— Отпустил бы ты меня, ясный сокол Мои, отца с матерью повидать! Хочется узнать, как они там живут. Сестрицы, поди, замуж вышли… На их житье-бытье взглянуть охота!

— Недолго осталось нам с тобой от людей скрываться, — отвечал муж. — Через год минет срок, и будем мы с тобой жить, как все люди!

А жене-красавице не терпится своих повидать. Снова принимается просить мужа, уговаривать. И вот когда до срока осталось всего три недели, опять стала проситься:

— Завтра праздник в нашей деревне. Вся родня к родителям соберется. Позволь и мне с ребятами пойти. Пусть дедушка с бабушкой на внучат поглядят, порадуются, какие у нас с тобой детки славные!

— Потерпела бы ещё три недели, а потом и я навсегда сменил бы личину ужа, и все вместе поехали бы. А сейчас пойдешь, беды бы какой не случилось…

— Ну какая может беда приключиться? Скажу, что тебе нездоровится, а, дескать, через три недели и все в гости приедем.

— Ступай, ежели так не терпится, — сказал молодец, а сам тяжело вздохнул.

Захлопотала молодая, сама по-праздничному оделась, сына и дочь нарядила, как княжеских детей. Только вышли в сени, как тотчас оказались на знакомом, берегу, а тут и тройка их дожидается. Только успели сесть, как кучер свистнул, гикнул, рванулись кони, залились колокольчики и вмиг примчались к новому просторному дому с расписными наличниками, что отец на месте старой избы поставил.

Заслышали в доме колокольчики, увидали из окна карету, и вся родня высыпала навстречу: отец с матерью, средняя да старшая сестры с мужьями и остальные родственники.

Вышла меньшая дочь с ребятами из кареты, и умчалась тройка, будто её и не бывало.

Мать с сестрами кинулись обнимать гостью с ребятами. Ахают, охают, на наряды любуются. Сына с дочерью на руки подхватили, и все пошли в дом. Там принялись угощать да выспрашивать.

— Чего это ты до сих пор не показывалась нам и ребяток не привозила? — стала пенять-выговаривать старшая сестра.

Старики на внучат глядят, не нарадуются. Ласкают их, потешают. А средняя сестра на богатые наряды дивится, расспрашивает:

— Этакое богатство нам и во сне ни разу не привиделось! Ну да ведь и через золото слезы льются, — притворно вздохнула она. — Богат да горбат, какое в том счастье?

А сама от зависти лопнуть готова. Глаза горят, руки-ноги дрожат, а старается виду не показать.

— Не зря, сестрица, позарилась на богатство. И сама и детки в шелка да в бархаты выряжены, в карете разъезжаете. Куда теперь до тебя нашим барам! Хоть бы в гости позвала. Охота на твое обзаведение поглядеть. Слухи ходят, что палаты у вас княжеским под стать и добра всякого да денег невпроворот! Да ведь и муженьку-то твоему, сколь он ни горд, надо бы с родными повидаться, а не гнушаться нами!

— Недужится ему, — отвечала меньшая сестра. — Как полегчает, так недели через три мы всей семьей сюда в гости приедем. Тогда и повидаетесь, познакомитесь с ним.

— Живешь ты, как рассказывают, в подводном дворце, — продолжала завистливая сестра. — А вот когда надо тебе с детками домой попасть, неужто и сама и деточки в воду, как рыбы, ныряете?

— Зачем же нам нырять? — отвечала бесхитростная младшая сестра. — Когда понадобится, приду на берег, покличу негромко: «Яку, Яку! Покажись!» Он тотчас выплывет, и по его слову я сразу дома окажусь. А дом у нас просторный, сухой да светлый. И живем мы нисколько не хуже, чем на земле.

Выслушала всё это средняя сестра-завистница, и запала ей в душу черная дума.

Тот день в угощении, в разговорах да в хлопотах прошел. Поздно вечером, когда все угомонились и крепко заснули, разбудила средняя сестра мужа и принялась нашептывать:

— Вставай скорее! Сестрица-то, змеиная боярыня, проговорилась, как в ихний подводный дворец можно пробраться. Ступай запряги коня, топор поострее прихвати, и поедем, покуда все спят. Голос у меня схожий с сестриным. Я покличу ужа, а ты не зевай. Как выплывет, бей топором и ничего не бойся. Змея, она и есть змея. Ни перед кем ответа держать не надо. А богатством попользуемся и сестрицу с ребятами из беды-неволи выручим.

— Чего это ещё выдумала? — зашептал муж в ответ. — Куда среди ночи поедем? Да, может, она и любит его?

— Молчи, лежебока! — зашипела жена. — Она сама меня вечером уговаривала избавить её от чудовища. А денег у змеи столько, что нам и детям нашим век не прожить. Упустим такой случай — другого не будет. Так и станем всю жизнь в нужде маяться. Вставай скорее и делай, что велю! После сам мне спасибо скажешь!

Внял наконец мужик тем злым речам. Потихоньку, чтобы никого не разбудить, поднялись они, вышли на двор, запрягли коня и поехали на берег.

— Спрячься покуда за телегу и держи топор наготове, — прошептала жена.

А сама в сестрином наряде подошла к воде и потихоньку позвала:

— Яку, Яку! Покажись!

Не прошло и минуты, как вода всколыхнулась и показался уж.

— Чего это ночью тебе вздумалось возвращаться? — негромко проговорил он. — Коли бы знал, карету бы прислал.

— Ребятки по тебе стосковались, домой запросились, — прошептала она в ответ.

В ту пору подплыл уж к самому берегу. Из-за телеги выскочил мужик, взмахнул топором и отсек ужу голову.

После того средняя сестра с мужем, сколько по воде ни бродили с шестом, никакого подводного дворца не нашли. Так ни с чем, когда чуть светать стало, и воротились. Распрягли коня и потихоньку спать легли.

На другой день вечером стала меньшая дочь со своими детушками собираться домой. Со всеми попрощалась и сказала отцу с матерью.

— Через три недели ожидайте нас с мужем в гости! А теперь не провожайте. Не надо!

Подхватила сына с дочерью и пошла на берег.

— Яку, Яку! Покажись! — покликала она раз, другой и третий.

Кличет, а всё напрасно. Никто из воды не показывается. Принялась она бегать, всматриваться и вдруг заметила: лежит голова ужа на песке — волной прибило. Всплеснула молодица руками да так и упала замертво на песок. Долго ли так пролежала, неизвестно. Очнулась, как услышала, что дети плачут. Вскочила на ноги и закричала:

— Ох, несчастные мы с вами, детушки! Будь же ты, сыночек, отныне жучком-рогачом, а ты, доченька, стань стрекозой! Так и станем жить-горевать возле этой речки!

А сама тотчас обернулась кукушкой, стала кружить над речкой и тоскливо запела, закуковала:

— Я-кк-у! Я-кк-у! Я-кк-у!

КАК ВОЛШЕБНИК ПАТШУ[87]ПРОУЧИЛ

Жил в одной стране великий и грозный патша. В этой же стране жил великий волшебник.

Однажды призвал к себе патша своего верного слугу и говорит:

— Слушай, чура![88]

Я много наслышался об искусстве знаменитого волшебника. Не можешь ли ты привести его ко мне?

— Постараюсь, великий государь! — отвечает тот.

— Тогда возьми денег на дорогу и иди!

Взял чура деньги, откланялся и ушел.

До вечера он обошел все харчевни города, но волшебника не нашёл. Усталый, зашел чура в последнюю харчевню и заказал ужин. Видит: сидит за столом человек, а перед ним стоит пустая, бутылка. Вдруг из этой бутылки ударил фонтан до потолка. Все в харчевне застыли от удивленья. А вода между тем начала заливать харчевню, Вот она уже стала по колено! Вот по воде поплыли парами гуси и утки! Люди стали хватать их и отрывать им головы. Всех выловили до единого, на столах лежали целые горы гусиных и утиных тушек.

Тут вдруг вода исчезла. Всё сидели на своих прежних местах: кто пил, кто ел, а кто разговаривал с соседом.

Только на тарелках лежали сапоги и туфли с оторванными каблуками.

Чура долго не мог прийти в себя. Наконец опомнился и подумал: «Наверно, это и есть тот самый волшебник!»

Рассказал чура. волшебнику, что патша хочет его видеть. Волшебник не стал отказываться.

Пришли чура, с волшебником во дворец, а патша сидит на кухне и пьет чай. Отослал он чуру домой, а гостя пригласил к столу.

Вот сидят они, чай пьют и разговаривают.

— Ты и есть тот великий волшебник, о котором так много говорят? — спрашивает патша.

— Да, это я, — отвечает чародей.

— Стало быть, Ты знаешь, зачем я тебя позвал?

— Знаю.

— Ну, тогда я жду! — сказал Царь и снова взялся за чай. Чародей последовал его примеру. Пил, пил царь, ждал, ждал, но ничего не дождался. Тогда он не выдержал и говорит:

— Ты не забыл? зачем я тебя пригласил?

— Нет, не забыл! — отвечает чародеи,

— Так зачем, ты заставляешь меня ждать?

— Государь, знаю я твой крутой нрав и не покажу своего искусства до тех пор, пока ты мне не дашь бумагу, что ничего мне не будет за мои чары!

Написал патша бумагу, сунул её чародею и опять принялся за чай. Волшебник тоже, налил новую чашку.

Взяло патшу нетерпение, хотел было он накричать на волшебника, но увидел, как кухню стала заливать вода. Вот она уже дошла до колен, до пояса, до груди. Посмотрел патша на улицу, а там плещутся волны. А кухню уже совсем затопило.

— Где спасенье? Куда бежать? — кричит патша, а сам дрожит как в лихорадке.

— На второй этаж! — отвечает чародей.

Поднялись они на второй этаж, но вода добралась уже и сюда. Стал патша метаться и причитать:

— Ах, ты господи! За что такое наказание?

А вода всё прибывает. Патша и волшебник забрались на стол, но спасения нет и здесь. Тогда они побежали на третий этаж, но и там была вода…..

— Бежим на крышу! — говорит волшебник.

— Что крыша! Не спасёт и крыша, если всевышний решил нас наказать! — отвечает патша.

— Да, ничто никогда не спасало людей, которых ты решил умертвить! — заметил волшебник.

В другое время за такие слова патша приказал бы немедленно убить смельчака, но сейчас он только тяжело вздохнул.

Вот вода стала заливать и крышу.

«Не во сне ли я?» — думает царь. Ущипнул себя за нос — больно.

— Что делать? Неужели так и умереть в этих волнах? — взмолился он.

И тут увидел приближающуюся к ним лодку.

— Ой, слава тебе, господи! Только бы жить! Только бы спастись от смерти! — вскричал патша.

— Замученные тобой люди тоже мечтали о спасении своей жизни! — заметил волшебник.

Патша смолчал и на этот раз, Между тем лодка причалила к трубе, сели они и поплыли. Тут патша заметил, что он в одном нижнем белье.

— Как я в таком виде покажусь людям? А потом, где достать хлеб? Воды, правда, вдоволь…

Тут он зачерпнул воды, попробовал и спрашивает:

— Почему вода соленая?

— Это не вода, — отвечает волшебник, — а слезы народные, пролитые от твоих притеснений. Чувствуешь теперь, как не сладко живется народу под твоей властью?

Опять ничего не ответил правитель.

Вдруг видит патша, что они уже не в лодке плывут, а на телеге едут. Ехали-ехали и приехали в город. Смотрят — на площади шумит огромный базар.

— Остановимся здесь! — говорит волшебник.

Слез с телеги и пошел к базару. Патша — за ним,

— Пройдемся по торговым рядам, — говорит волшебник.

Вот идут они вдоль мясных рядов. Вдруг один торговец останавливает патшу и говорит:

— Добрый человек! Поторгуй мясом, пока я сбегаю домой!

Согласился патша и встал у прикрытого белым полотном товара,

Тут подошли стражники. Спрашивают:

— Чем торгуешь?

— Мясом! — отвечает патша.

Откинули они полотно, а там лежат человеческие головы, руки и ноги!..

— Ах ты мерзавец! — говорят стражники.

Скрутили они патше руки и поволокли за собой.

— Что ж это такое? — закричал патша и стал искать глазами волшебника.

— А это казненные тобой невинные люди! — ответил тот и исчез в толпе.

Привели патшу в мрачное здание и стали пытать и допрашивать:

— Зачем убивал, людей? Давно ли стал торговать человеческим мясом?

— Да я и не знал, что там человеческое мясо! Меня один торговец попросил постоять у его лавки, пока он сходит домой, — отвечает патша.

— Ах ты не знал, презренный! Сейчас узнаешь! — говорят стражники и давай лупить его чем попало и как попало.

Патша клялся и богом и детьми, что он не виноват, но стражники продолжали его бить кулаками и сапогами.

Видя, что обвиняемый не признается, вынесли решение: казнить, ударив головой преступника о казенный столб!

Вот уже притащили патшу на площадь к огромному каменному столбу. Вот связали его ноги веревкой. Вот уже оттащили его в сторону, чтобы раскачать и с силой ударить о каменный столб…

Патша плачет, умоляет, клянется, что неповинен, но судьи неумолимы.

— Нельзя, — говорят, — помиловать того, кто наживался на человеческой крови!

Вот раскачали патшу и со всего размаха ударили о каменный столб!

«Погиб!» — подумал патша и… очнулся. По-прежнему сидел он на кухне за чаем, а напротив него — волшебник. Выхватил патша, меч и хотел зарубить волшебника, но тот показал ему бумагу. Пришлось патше отступиться.

Вот и вся сказка: царям и богатеям наука не впрок!

БЫТОВЫЕ СКАЗКИ И ПОТЕШНЫЕ РАССКАЗЫ

МУСЕЙ

Сидел Мусей на печке и перебирал горох. Вдруг он услыхал лай собак. Расхрабрился Мусей и громко свистнул.

— Что ты, Мусей! — вскрикнула жена. — Как ты не боишься? Вот придут с понятыми и заберут тебя.

Мусей обрадовался своей смелости и ответил:

— А хочешь, слезу с печки и ещё раз свистну?

Слез он с печки и опять свистнул.

— Ну как ты не боишься, Мусей? — удивилась жена.

— Выйду вот в сени и свистну! — сказал Мусей, всё более распаляясь. Вышел он в сени и снова свистнул.

— Ну и Мусей! Неужто тебе не страшно? — сказала жена, всё более подзадоривая мужа.

— Выйду вот за ворота и свистну! — сказал Мусей.

Вышел Мусей за ворота и стал свистать, на всю улицу. А жене, только того и нужно было, она взяла да и заперла ворота.

Расхрабрившийся Мусей походил, посвистал на улице, а потом вернулся и торкнулся в ворота. Те оказались на запоре.

— Отопри ворота! — постучал Мусей в окно.

— Кто там? — удивленно спросила жена.

— Да я же, Мусей!

— Мой Мусей у меня под боком, — ответила жена, лаская, кума Кергури, бог весть когда успевшего забраться к ней.

— Что за оказия! — недоуменно пробормотал Мусей. — Неужто это не наша изба? Пойду-ка погляжу на соседние дома. Верно, не к своей прибрёл, — рассуждал он, отходя от собственных ворот. Ну вот, справа — переулок, слева — изба Пудапа…

Да конечно же это наша изба, — решил он и снова постучался в окно.

— Марье, а Марье, отопри же ворота!

— Да кто это среди ночи стучится? — нетерпеливо спросила жена.

— Так это же я, Мусей!

— Где же ты это бродишь всю ночь?

— Да я ведь вышел — только воров попугать, — оправдывался Мусей.

— Так разве ты ещё де вернулся? — удивилась жена. — А я подумала: кто это обманывает меня? Заходи скорей, — ласково тараторила жена, широко раскрывая ворота.

Мусей вошёл в избу и снова залез на печку греться. Спустя несколько дней жена пристала к Мусею:

— Что ты, Мусей, все дома сидишь? Вон вчера кум Кергури журавля словил. Не мешало бы и тебе, попробовать. Гляди; и ты поймаешь на счастье.

Не посмел Мусей ослушаться жены и отправился на охоту. Целый день он гонялся за журавлями, да так и не поймал. Жена тем временем пригласила кума Кергури, а журавля, подарок кума, спрятала в сенях. Вечером Мусей вернулся домой совсем усталый.

— Ну как, поймал? — спросила жена.

— Как бы не так! Поди-ка поймай журавля, недовольно ответил Мусей.

А жена внесла из сеней припрятанного журавля и укоризненно сказала:

— Ай да Мусей, ну и хитрый! Спрятал журавля, а говорит-не поймал… А это что? — показала она мужу птицу.

Ах да!.. — усмехнулся Мусей, польщенный похвалой жены, а потом застенчиво добавил: — Одного-то, верно, поймал.

Много ли, мало ли они ещё прожили, жене снова захотелось встретиться с кумом Кергури. Она и говорит мужу:

— Ты опять, Мусей, что-то дома засиделся. Сходил бы хоть на охоту. Вчера вон кум Кергури, говорят, даже поросенком сумел затравить русака. Как было славно, когда ты намедни поймал журавля, — подзадоривала Мусея жена.

Мусей не стал отнекиваться. Закутал он поросенка в подол полушубка и отправился на охоту. Долго бродил он по полю. Вдруг из-под самых ног Мусея выскочил заяц.

— Ух ты! — закричал Мусей и кинул поросенка. Заяц метнулся в одну сторону, поросенок — в другую. Мусей понесся за поросенком и едва нагнал его. К вечеру ой совсем выбился из сил и еле доплелся домой. Жена к его приходу проводила кума Кергури, а его подарок, доброго русака, спрятала в сенях. Усталый и недовольный, вошел Мусей в избу.

— Ну как, поймал? — спросила жена.

— Да где там поймать! — надул губы Мусей, — Заяц бежит в одну сторону, поросенок — в другую. Поди поймай их!

Жена вышла в сени и внесла припрятанного русака.

— Ну и хитрый ты, Мусей! — погрозила жена пальцем. — Сам поймал, а прикидываешься ещё недовольным.

Польщенный, Мусей сразу повеселел и ответил, отведя глаза в сторону:

— Одного только я поймал…

Прошло ещё некоторое время, и опять жена пристала к мужу:

— Ох, Мусей, пропадаю от хвори! Свету не вижу, всё нутро болит! От этой напасти, говорят, помогает стул рыжей собаки, ежели прокипятить его с водой и выпить. Пошел бы ты да подкараулил где-нибудь рыжего пса.

Только выпроводила Марье мужа, а кум Кергури тут как тут.

День-деньской гонялся Мусей за рыжим псом, из сил выбился, да и пес-то под конец язык высунул от усталости. Когда же под вечер пес перепрыгивал через плетень, Мусей кинул в него палкой, и тот со страху наградил его нужным снадобьем. Мусей бережно собрал дорогую награду в подол полушубка и понес к жене. Марье приготовила из неё «лекарство» и позвала мужа:

— Ну-ка, Мусей, попробуй, как тебе покажется?

Мусей хлебнул и сморщился.

— Тьфу, горька! — выдавил он из себя и с отвращением плюнул на пол.

— То-то и оно! — сказала жена. — Уж коли тебе, здоровому человеку, горько, так мне, больной, и того горше будет. На-ка вынеси да выплесни, Мусей!

ГЛУХОЙ КУМ

Поехал мужик на базар. Встретил он там кума.

— Здорово живешь, кум-?

— Да вот топор купил! — ответил кум.

— Приезжай, в гости! — предложил мужик.

— Полтинник заплатил, — сказал кум.

— Пиво сварили, обязательно приезжай! — продолжал мужик.

— Топорище дома сделаю, кленовое.

— Ну так до свиданья, — стал прощаться мужик.

— Стекляшкой отшлифую, — сказал кум.

После этой встречи глухой кум возвратился домой, посадил жену в тарантас и заторопился в гости. Приехали они к куму, завели лошадь во двор, и приезжий сразу кинулся в сени. Посмотрел он в окошко и увидел, как семья кума поспешно убирает со стола угощения: челяк [89] с медовым пивом поставили на печь и прикрыли полотенцем, тарелку с блинами сунули обратно в печь, четверть, водки перенесли на деревянную кровать и заслонили периной, а сваренную баранью голову сунули в тарелке под печь.

Когда всё было убрано, кум вошел в избу и, не успев поздороваться, воскликнул:

— Ну и перепугался я!

— Что стряслось? — спросили хозяева.

— Когда ехали сюда, — стал рассказывать кум, — увидели мы с женой страшного змея! Лежал он у самой дороги и шипел, точно ваша медовуха на печи! А глаза горели, что ваша водка за периной! Я схватил большущий камень — не меньше, чем баранья голова у вас под печкой, — и стукнул змея по голове! Голова расплющилась, точно блины в вашей печи!

— Ну и здорово ты отделал змея! — похвалили хозяева гостя и принялись угощать его и жену всеми запасами.

Целых трое суток угощались глухой кум с женой у скупых хозяев.

МАТЬ И ДОЧЬ

Жили в деревне вдовушка с дочерью. Весною они засеяли свой загон полбой [90] на кашу. Когда подошла пора уборки урожая, вдовушке не захотелось работать в поле, и она сказала дочери:

— Доченька, мне сон приснился нехороший, видно, я скоро помру. Стоит ли мне остаток дней убить на уборку хлеба?

Дочь тоже была в мать — лентяйка.

— А знаешь, мама, — ответила она матери, — ведь не сегодня-завтра я выйду замуж. Так для чего мне полба!

Так и остались мать с дочерью прохлаждаться дома.

Скоро и зима настала. Вдовушка не умерла, дочь не вышла замуж. И стали они страдать от голода. Когда ударили январские морозы, мать взяла в руки железную лопату, дочь — деревянную, и отправились они в поле убирать свою полбу. Навстречу им попался мужик. — Куда это вы собрались? — спросил он.

— Да вот с полбой мы не управились вовремя. Решили пойти собрать хотя бы из-под снега, — ответили те.

— Да что вы, что вы! — пожалел их мужик. — Как вы справитесь с этим? Лучше. пойдемте ко мне, хоть пудик я дам вам взаймы.

— А смолота ли она у тебя? — спросила вдовушка.

Сосед повернулся и пошел от них прочь.

ЗЛАЯ ЖЕНА

Переправляясь весной через Волгу по непрочному льду, один парень спас тонувшую девушку. Молодые люди понравились друг другу и поженились.

После первых недель жена начала так пилить и грызть мужа, что тот, бедняжка, невзвидел белого света. Жена норовила всё сделать наперекор мужу. Скажешь ей «делай» — не делает, скажешь «не делай» — обязательно сделает.

Терпел, терпел муж, молчал? молчал — и не вытерпел. Взял верёвку, топор и пошёл в лес как бы за дровами, а на самом деле решил повеситься.

Вот выбрал он подходящий сук на дубе, перекинул петлю и совсем уж было собрался накинуть её на шею. Вдруг под дубом увидел глубокую пропасть, лишь слегка прикрытую высокой травой. Тут ему пришла на ум мысль. Отвязал он верёвку, прикрыл хворостинками и листьями пропасть, отыскал пять-шесть хороших груздей, положил их на хворост над пропастью и пошёл домой.

Пришел домой и говорит жене:

— Я нашел много хороших груздей в лесу, да позабыл в одном месте. Ты не вздумай идти за ними! Вот отдохну немного и пойду сам.

Жена, чтоб досадить мужу, взяла и пошла.

Увидела она под дубом грузди, шагнула на хворост и провалилась в пропасть.

Прошло три года. Муж жил — не тужил. Но однажды пришло ему в голову проведать жену, узнать, что с ней случилось. Взял он топор, веревку и пошёл в лес.

Еще издали услышал он стон, доносившийся из пропасти. Кто-то кричал:

— Освободите меня от этой женщины, и я исполню три ваших желания!

Пожалел стонущего человек, спустил в пропасть веревку и стал вытаскивать оттуда что-то тяжелое. Вытащил и увидел перед собой страшного двенадцатиглавого змея. Очень испугался человек, но змей успокоил его и сказал, что он свое слово сдержит?

— Приходи к истокам реки Аниш, если что понадобится, — сказал змей на прощанье, взмахнул крыльями и улетел, наводя на всех ужас.

Человек пошел домой ковырять землю сохой и лапоть кочедыком. Скоро до него дошли слухи, что двенадцатиглавый змей выпил реку Аниш и никого не пускает к её истокам. Поля и луга высохли, тем, кто жил по берегам, грозила голодная смерть.

Человек решил помочь горю. Взял он кистень и пошел к змею;

— Зачем пришел? — спрашивает змей.

— Я прошу тебя пустить воды реки Аниш, — сказал человек.

— Хорошо! — ответил змей.

Сразу вода хлынула в высохшее русло, поля и луга зазеленели, и люди повеселели. А человек пошел к себе, хотя обрадованные люди и просили его остаться у них в гостях.

Скоро до него опять дошла плохая весть: двенадцатиглавый змей лежит у истоков реки Цивиль и уже выпил из реки всю воду. Тем, кто жил по берегам, грозила голодная смерть. Опять взял человек свой кистень, пришёл к змею и попросил его пустить воды реки Цивиль. Змей улетел, а человек вернулся к себе.

Прошло ещё некоторое время, и до него дошли ещё худшие вести: змеи выпил реку Суру, сам лежит у истоков реки и никого туда не пускает.

Тем, кто жил по берегам, грозила голодная смерть.

Делать нечего, взял он свой кистень и отправился к змею с последней, третьей просьбой.

Змей издали увидел его и спрашивает:

— Какова твоя последняя просьба?

— Пусти воды реки Суры! — ответил человек.

— Хорошо! Но знай, я делаю это для тебя в последний раз. Если не послушаешься и придешь с четвертой просьбой, найдешь смерть, — сказал змей и улетел.

Река заполнила русло, поля и луга зазеленели, люди повеселели. А человек вернулся к себе домой.

Прошло довольно долгое время, и люди начали забывать про страшного двенадцатиглавого змея. Но однажды вдруг пересохла Волга, поля и луга высохли, земля потрескалась, и люди впали в уныние.

Сильно горевал человек (а сам он жил на Волге), но ничего хорошего придумать не мог. А идти к змею боялся.

Потужил он некоторое время и всё же пошел к истокам Волги.

Еще издали змей закричал на него:

— Я тебе говорил, больше трех раз не проси! А ты не послушался и пришел с четвертой просьбой. Пеняй на себя, я тебя съем.

Человек подождал, пока змей кричал, потом ответив:

— Нет, я не просить пришел.

— Зачем же? — спросил змей.

Человек осмотрелся, наклонился к уху змея и тихонько прошептал:

— А ведь та женщина выбралась из пропасти!

— Что-о?! — закричал змей. Ударил хвостом и улетел за море-океан.

А человек пошёл к себе домой и взялся за своё ремесло — соху и кочедык.

МУДРАЯ ДЕВОЧКА

Однажды патша приказал доставить ему двенадцать самых тупых солдат из его армии.

Приказ был выполнен, и солдаты прибыли во дворец. Патша обратился к ним с такими словами:

— Вот что, братцы, к военной службе вы не годитесь, а даром кормить я вас не могу. Даю вам такое задание.

В десяти верстах от города по восточной дороге лежит огромная каменная глыба. Вы должны содрать с неё шкуру и доставить мне.

— Есть содрать шкуру с каменной глыбы и доставить вам! — отчеканили солдаты и ушли.

Вот идут они по дороге, громыхая своими котелками, топорами, ножами, и встречают двенадцатилетнюю девочку. Спрашивают:

— Куда идешь, доченька?

— Я тут рядом живу, вышла искать теленка, отвечает девочка. — А вы куда идете?

— А нам патша приказал содрать шкуру вон с той каменной глыбы и доставить ему.

— Бедные вы мои солдатики! Вернитесь скорее к вашему патше и скажите ему, чтобы он сперва зарезал эту каменную глыбу, а потом послал вас сдирать с неё шкуру.

Солдаты вернулись к патше и доложили:

Так и так, государь, с живого камня мы не можем содрать шкуру. Вы сперва зарежьте его, а потом мы снимем шкуру.

Удивился патша и спрашивает:

— А кто вас научил этому?

— Недалеко от камня встретилась нам двенадцатилетняя девочка. Она и научила.

— Вот что, братцы, если эта девочка такая умная, то пусть сплетет мне лапти из этого камня. Идите и скажите ей.

Солдаты пошли и сказали девочке, что царь требует сплести ему лапти из той каменной глыбы.

В ответ девочка наполнила сумочку песком, подала её солдатам и сказала:

— Пусть ваш патша совьет мне из этого песка веревку для лаптей.

Солдаты вернулись к патше, поставили перед ним мешочек с песком и доложили:

Девочка просила вас свить из этого песка веревку для лаптей.

— Что она, с ума сошла? Разве можно из песка свить веревку? — рассердился царь и добавил: — Идите передайте ей мои слова.

Солдаты пошли и объявили девочке слова патши.

В ответ девочка сказала:

— Передайте вашему патше, что если только дураки могут попросить свить веревку из песка, то не блещет умом и тот, кто требует сплести лапти из камня.

Солдаты вернулись и передали патше слова девочки. Патша чуть не лопнул от злости. Немного успокоившись, он сказал:

— Если эта девочка такая умная, то пусть она прибудет ко мне завтра не днём и не ночью, не в платье и не голая, не на лошади и не пешком и остановится не на улице и не во дворе. Идите и передайте ей мои слова.

Солдаты пошли и передали девочке его слова. Потом вернулись и наутро вместе со всеми стали ждать в гости к патше мудрую девочку. Но гостья не появлялась. Наступили сумерки, и все увидели: со стороны восточной дороги скачет ко двору на козле двенадцатилетняя девочка, одетая только в рыболовную сеть. Доскакала, девочка до ворот дворца, ухватила козла за рога и остановила его так, что его передние ноги оказались во дворе, а задние — на улице.

Патша стоял на крыльце, хлопал себя по ногам и хохотал до слез.

Патше очень понравилась девочка, и он вместе с знакомыми солдатами поехал свататься к ней.

Приехали они к ней и спрашивают:

— Какой тебе выкуп требуется?

— Никакого выкупа мне не надо. Пригоните шестьдесят волков и шестьдесят зайцев — и хватит, — отвечает девочка.

Царь послал солдат в лес, и те вскоре пригнали оттуда шестьдесят волков и шестьдесят зайцев.

Тогда девочка спрашивает у патши, и его солдат:

— Можно волков и зайцев поместить в один хлев?

— Нет, нельзя! — отвечают те в один голос.

— А — можно жениться шестидесятилетнему старику на двенадцатилетней девочке?

Патша: не смог ответить на этот вопрос и понурив голову поехал к себе домой. Солдаты поплелись за ним.

КАК ПАТША УЗНАЛ СЕБЕ ЦЕНУ

Однажды призвал к себе патша одного попа и говорит:

— До меня дошли слухи, что ты мудрый человек. Такие люди мне нужны. Чтобы убедиться, что ты в самом деле мудрый человек, я задам тебе три вопроса:

Сколько верст между небом и землей?

Сколько стою я, твой патша?

Что думает патша о тебе?

На отгадку даю тебе срок сорок дней. Ответишь правильно — сделаю тебя своим советником и богато одарю, не ответишь — велю снять голову с плеч.

Вернулся пои домой совсем убитый. Одна мысль сверлит голову: как ответить на вопросы патши?

Прошло несколько дней. Наступил последний праздничный день. Пономарь устал звонить в колокола. Народ устал в церкви ждать, а богослужение всё не начинается — нет попа.

Послали за попом его работника. Тот пришел, смотрит, а поп и не думает идти в церковь, сидит, опустив голову, и тяжело вздыхает. Работник говорит:

— Так и так, народ в церкви волнуется, ждет не дождется.

— Не до церкви и не до службы мне, — отвечает поп, — задал мне патша задачу, голова кругом идет.

— А нельзя мне узнать, что это за головоломка? — спрашивает работник. — Может, я помогу?

— Вряд ди ты мне поможешь, — отвечает поп. — Патша меня спросил: сколько вёрст между небом и землей, сколько стоит патша, что думает, патша обо мне? За правильный ответ обещал сделать своим советником и богато одарить, а за неправильный — снять голову с плеч. Вот я и ломаю голову. Да разве найдёшь ответ на эти мудрые вопросы? А сегодня последний день. Смерть моя уже за порогом.

— Да ты не убивайся, — говорит работник, — вопросы эти не так трудны, чтобы терять голову. Лучше дайка мне свою одежду, шапку, сапоги. Попробую сам держать за тебя ответ перед патшой!

И вот оделся работник во всё поповское и пошел к патше.

— Ну как, нашел ответы на мои вопросы? — встречает его патша.

— Да, нашел! — отвечает тот.

Тогда скажи, сколько верст между небом и землёй?

— Семьдесят верст.

— Неужели только семьдесят?

— Не веришь — измерь сам.

— Ну хорошо. Пусть будет семьдесят. Теперь скажи, сколько стою я, твой патша?

— Ты стоишь, государь, ровно двадцать девять копеек.

— Почему так мало?

— Христос, государь, был бог, да и то продан только за тридцать копеек.

Ты, государь, только человек поэтому и стоишь на копейку дешевле.

— Ну хорошо. Пусть будет так. Теперь скажи, что я думаю о тебе?

— Ты думаешь, государь, что я поп, но я всего-навсего его работник. — С этими словами работник сбросил с себя поповское одеяние.

Патша был удивлен мудрыми ответами простого работника и хотел сделать его своим советником, но тот не согласился. Тогда он богато одарил работника и отпустил домой.

КОРОВИЙ ХВОСТ

Вел мужик на базар корову. Встретился барин.

— Продаешь корову?

— Продаю.

— Сколько просишь?

— Сто рублей.

— Покупаю твою корову, веди ко мне.

Пришли к барину. Корову сразу зарезали и мясо спрятали в погреб. А мужику вместо ста рублей дали коровий хвост и выгнали.

Ушел мужик ни с чем, а барину сказал:

— Помни, дорого заплатишь ты за этот хвост!

Через несколько дней покрасил мужик бороду, взял плотничьи инструменты и пошел к барину. Барин как раз собирался строить новый амбар и был рад случаю нанять плотника. Договорились о цене, и барин поехал показывать плотнику лес для амбара.

Мужик облюбовал одну сосну и велел барину обхватить её обеими руками и измерить толщину. Когда барин обхватил ствол, мужик быстро привязал его к сосне, вытащил коровий хвост и отлупил как следует. Устал мужик, спрятал коровий хвост за пазуху и ушел. А барину напомнил, что осталось ещё два раза наказать его за обман!

Приближалась ночь, а барина всё не было. Тогда работники отправились на поиски и нашли его еле живого, привязанного к сосне.

Прошло ещё некоторое время. Мужик нарядился доктором и пошел к барину. Барин ещё не оправился от побоев и был рад заезжему лекарю. Доктор осмотрел больного и попросил истопить баню.

Скоро баня была готова. Мужик велел оставить его с больным в бане одного. Когда все ушли, он положил голого барина на скамейку, привязал крепко-накрепко, вынул коровий хвост и отлупил его как следует, что называется, задал сухую баню.

Устал мужик, спрятал коровий хвост за пазуху и ушел, А барину напоследок оказал:

— Осталось ещё раз отлупить тебя этим хвостом. Чтобы ты впредь знал цену коровы и её хвоста.

Дома ждали-ждали — не идет барин. Пошли проведать и еле живого нашли его привязанным к банной скамейке.

Прошло довольно долгое время. Барин поправился от побоев и начинал уже забывать о коровьем хвосте.

Вот мужик прослышал, что барин собирается на ярмарку. Вышел он на дорогу и увидел барскую тройку. Остановил он одного прохожего, дал ему рубль и сказал:

— Беги навстречу тройке и кричи: «От коровьего хвоста не уйти, всё равно нарветесь на пути!»

Прохожий был рад легкому заработку, — взял деньги и с криком-: «От коровьего хвоста не уйти, всё равно нарветесь на пути!» — побежал навстречу барину.

А тот решил, что это и есть его враг, приказал работнику сесть на одного пристяжного и догнать негодяя.

Прохожий увидел погоню, метнулся в лес, работник — за ним. Скоро они пропали из виду.

Барину надоело ждать, и он высматривал, кто бы подвез его на ярмарку. Тут мужик незаметно подошел к нему и спросил:

— Не подвезти ли за место кучера?

Барин был радешенек.

Мужик быстро уселся на облучок и погнал лошадей. Вдруг он вроде нечаянно уронил вожжи. Вожжи запутались в колесах, и остановили лошадей. Седоки слезли и начали вытаскивать вожжи. Когда барин нагнулся, мужик ловко поддел его вожжами и погнал лошадей. Вожжи натянулись и прижали барина к колесу. Тогда мужик остановил лошадей, вынул коровий хвост и в третий раз отлупил барина за обман.

КРАСАВИЦА ПЛАГИ

У одного старика было три сына. Старшие сыновья были женаты, а младший. Иван, — холост. Решил старик женить и младшего сына. Позвал он Ивана и говорит:

— Вот что, сынок, хватит тебе по улицам бегать. Жениться пора. Кстати, я тебе и невесту приглядел…

— Кого? — спрашивает сын.

— Красавицу Плаги, — отвечает отец.

— Так она же ленивая!

— Ничего, сынок, из неё выйдет хорошая жена.

Так и женился Иван на красавице Плаги.

Вот пришёл первый день после свадьбы, и семья села за стол. Прежде чем начинать ужинать, старик стал расспрашивать, кто что сделал за день.

— Вы что делали сегодня? — спросил он сыновей.

— Пни корчевали, — отвечали те.

Затем старик спросил старших невесток:

— А что вы делали?

— Мы пололи картошку, — ответили женщины.

И наконец старик спросил у Плаги:

— Ну, а ты что делала, молодка?

— Я отдыхала в саду под яблоней, — ответила красавица.

Поставил старик перед сыновьями и старшими невестками большое блюдо с мясом и положил целый каравай хлеба, а красивой Плаги подал только миску жидкой похлебки и ложку.

На другой день, когда все ушли работать. Плаги прибрала и в избе и во дворе.

Вечером за столом старик снова спрашивает:

— Ну, сынки мои, что бы делали сегодня?

— Пни корчевали, — отвечают мужчины.

Затем старик обратился к старшим невесткам:

— А вы что делали?

— Картошку пололи, — был ответ.

И наконец старик спросил у Плаги:

— Ты сегодня опять в саду отдыхала?

— Нет! Я сегодня прибрала и в избе и во дворе, ответила младшая невестка.

Поставил старик перед сыновьями и старшими невестками большое блюдо мяса и положил целый каравай хлеба, а младшей невестке подал лишь небольшой кусочек мяса и такой же кусочек хлеба.

Ест Плаги свои кусочки и думает: «Выходит, здесь кормят тем лучше, чем лучше работаешь. Завтра и я пойду полоть картошку».

Как задумала, так и сделала». На другой день она от зари и до зари вместе со старшими невестками полола картошку.

Вечером старик за столом опять допытывается:

— Ну, чем занимались сегодня, сынки? Да всё пни корчевали, — отвечают сыновья.

— А вы чем занимались? — обращается старик к старшим невесткам.

— Пололи картошку, — отвечают те.

Наконец старик спрашивает и у младшей невестки:

— А ты что сегодня?

— Вместе с другими полола картошку, — отвечала та.

Старик был доволен, и все поели мяса и хлеба вдоволь.

Так красивая Плаги научилась хорошо работать.

УМНЫЙ ПОРТНОЙ

Давным-давно жил в одной деревне старик Микиш. У него было три дочери, красивые, но ленивые.

Как-то зимой старик позвал к себе портного, чтобы справить дочерям новые шубы.

Утром старшая дочь подмела пол в избе, а сор не вынесла. Понадеялась, что днем средняя сестра вынесет заодно весь сор.

В полдень средняя дочь, надеясь на младшую, сгребла весь сор в тот же угол.

А вечером младшая дочь подмела пол и сгребла сор в ту же кучу.

Выросла в углу большая гора мусора.

Сидит портной за работой, а сам всё это замечает.

Вот вечером одна из дочерей старика стала бросать соль в горшок с похлебкой, а портной и говорит:

— Дай-ка мне горсть соли.

Взял он соль и посыпал ею кучу мусора в углу.

— Что это ты вздумал солить мусор? — спрашивает девушка.

— А чтобы не протух, — ответил заботливый портной.

Девушки готовы были провалиться сквозь землю со стыда. Быстро сгребли мусор и вынесли во двор.

ДЕД И БОГАЧ ИСЕ

Однажды летом деревенский богач Исе убирал скошенное сено. Вышел на луга, и дед Суесе.

— Куда идешь, Суесе, врать и над людьми потешаться? — спрашивает Исе, посмеиваясь.

— Нет! — отвечает дед Суесе. — Сумку с небылицами дома позабыл. А иду я в Шубашкар [91] за солью. Говорят, пуд там стоит только, двенадцать копеек.

Исе, как только услыхал это, забрался на вяз, посмотреть на закат и узнать, какая погода будет завтра. Потом запряг лошадь и поехал в Шубашкар за дешевой солью»

Приехал, а там соль в прежней цене.

Поехал Исе обратно и ругает себя и деда Суесе на чём свет стоит. А тут ещё затяжной дождь пошёл, и всё его сено так и сгнило на лугах.

КАК ДЕД У ПОПА КОСИЛ

Нанял поп деда косарем за двадцать пять рублей и отвёз на дальние поля косить хлеб.

Когда поп уехал, дед сварил обед, поел и лег спать. Проснулся вечером, поужинал и снова лёг спать. Утром встал, сварил завтрак, поел — и опять спать.

Так продолжалось семь дней. Когда вышли все запасы, дед вернулся к попу и потребовал расчёт за работу.

Попу стало жалко двадцати пяти рублей, и он отдал деду только двадцать. Дед начал спорить. Но увидел, что поп не уступит, посмотрел на него с угрозой и спросил:

— Так не дашь ещё пятерку?

— Нет! — ответил поп.

— Окончательно?

— Окончательно!

— Тогда поднимись, хлеб, на поповских полях и стань на свое прежнее место, — сказал дед, сплюнул и ушёл.

Поп обрадовался, что пятерка осталась в кармане, запряг лошадь и отправился в поле.

Увидел он нескошенный хлеб, удивился, ударил себя по лбу и сказал:

— Напрасно я пожалел эту пятерку.

КАК ДЕД ПРОВЕЛ ЧЁРТА

Невзлюбил сатана деда за веселый нрав при большой бедности.

И вот послал сатана черта помучить деда.

Дед знал повадки нечистых. Ложась спать, он вешал на дверях корку хлеба.

Вот пришел черт к дому деда, смотрит — на дверях висит хлеб.

Желая разведать, каков хозяин дома, черт спросил у хлеба:

— Каково тут живется?

— И… и… и… — ответил хлеб, — даже не говори? Мой хозяин такой живодер, каких редко встретишь. Что он, к примеру, сделал со мной? Сперва разбросал по полю на произвол судьбы, потом драл сохой и бороной, резал серпом, бил цепами, молол жерновами, месил в кадке, калил в печи, а теперь вот повесил как собаку.

Услышал это черт, пожалел свою шкуру и убежал, не выполнил поручения сатаны.

ХИТРОУМНЫЙ СОВЕТ

У деда жена была умная, скромная, а у соседа — глупая да злая.

Однажды дед пришел к соседу и видит: жена сидит и распоряжается, а бедный муж варит обед, сбивает масло и печет оладьи. Только сосед собрался передохнуть и поговорить с дедом, а жена как вскочит да как начнет лупить его полотенцем, так что бедный только покряхтывает.

Посмотрел на это дед и, уходя говорит соседу;

— У тебя еще, друг, добрая жена, а у меня — не дай боже, каждый день перёд сном заставляет носить в мешке и укачивать.

Как только дед ушел, злая жена залезла в мешок и приказала мужу укачать её.

Бедный муж оказался догадливым.

Он быстро завязал мешок, взял палку и так отделал чертовку в мешке, что после этого она стала тише воды, ниже травы.

ДЕДОВА МОЛИТВА

Дед тяжело заболел. Боясь смерти, начал ой молиться богу:

— Господи! Сохрани мне душу грешную, как выздоровею, поставлю свечку с частокол ростом.

Услыхала это жена и говорит:

Слушай, старик, а ведь таких свечей не бывает. — Молчи ты, — прикрикнул на неё больной, — лишь бы выздороветь, а там не только с частокол, с мизинец не получит!

ДЕД И ВОРОЖЕЯ

Раз к деду обратилась многодетная вдова за советом, как ей свести концы с концами.

Дед обещал ей помочь, а напоследок, в шутку, посоветовал заняться ворожбой и научиться шептать.

— А что шептать? — спрашивает вдова.

— Ну что? Вот, например, — стал учить дед, ухмыляясь: — Дайте хлеба, дайте масла, дайте денег. — Всё, что можно. Как дадите — боль пройдет, не дадите — черт возьмет.

Вдова всё это запомнила и стала ворожить. Скоро она прославилась на всю округу, разбогатела и совсем забыла своего учителя.

Шло время. Как-то у деда сделался нарыв в горле, и на всякий случай позвали вдову.

Дед лежал на постели с закрытыми глазами и еле слышно стонал. Стала вдова приговаривать:

— Дайте хлеба, дайте масла, дайте денег — всё, что можно. Как дадите — боль пройдет, не дадите — черт возьмет.

Открыл дед глаза, вспомнил свой совет и громко расхохотался. От натуги нарыв прорвался, и дед сразу выздоровел.

А вдова после этого прославилась ещё больше.

КАК БАРИН С ДЕДА ШКУРУ СНИМАЛ

Как-то подстрелил дед в барском лесу зайца.

Барин поймал его, избил до полусмерти и говорит:

— За зайца я тебя избил до полусмерти, а если застрелишь зверя покрупнее — шкуру сниму и душу вытрясу. Запомни это!

С тех пор дед за версту обходил барский лес. Но однажды он очутился снова в этом лесу. Только углубился он в чащу, как услышал душераздирающий крик. Побежал дед на крик и увидел на полянке медведя. Медведь подмял под себя барина и вот-вот задерет его.

Увидел барин деда и кричит:

— Стреляй скорее в медведя! Век помнить буду!

— Нет, барин, — отвечает дед. — Я помню твои слова. Если я сейчас застрелю медведя, то ты с меня шкуру снимешь и душу вытрясешь. А я жить хочу.

ПРИБАУТКА

Однажды я запряг тройку собак, вперед налегке пустил козла, привязал к его рогам мясной пирог и поехал на базар.

Вот мчит моя четверка по дороге. Впереди скачет козел, хочет вырваться из упряжки и уйти от собак. За ним во всю прыть несутся собаки, хотят достать пирог с козлиных рог.

Отчаявшись уйти от собак, козел поднял крик, а это ещё сильнее раззадорило собак.

Я и не заметил, как доехал.

На базаре купил калач и поехал обратно. Дома ворота были открыты. Собаки прямо с ходу бросились под амбар.

Как увернулся козел, не знаю, а я так стукнулся лбом об стенку, что все рассказанные вам сказки вылетели из головы.

Теперь вся надежда на вас, дорогие друзья. Надеюсь, вы не хуже меня расскажете эти сказки.

СКАЗКИ О ЖИВОТНЫХ

ВОЛК, СОБАКА, КОШКА И МЫШЬ

В давние времена волк, собака, кошка и мышь, говорят, жили в большой дружбе.

Как-то волк проголодался, пошел к богу и говорит:

— Я голоден! Скажи, что мне есть?

Дал бог волку грамотку и сказал:

— Здесь я назвал всё, что тебе разрешается есть. Проголодаешься — посмотри, выбери и действуй.

Получил волк грамотку и призадумался:

— Ни дома, ни двора у меня нет. Где я буду хранить эту грамотку? Пойду-ка и отдам её на хранение собаке. У неё всё-таки есть и дом и двор.

Взяла собака грамотку на хранение, а когда волк ушел, призадумалась:

— Неужели из-за этой грамотки я должна всё время вертеться около дома? Отнесу-ка я её кошке! Она всё время лежит на печке, пусть положит грамотку в печурку и стережет.

Взяла кошка грамотку, а когда собака ушла, призадумалась:

— Где я буду хранить её? В печурке всё время хозяева копаются, а больше негде. Отдам-ка я её мышке. У неё в норе надежнее.

Взяла мышка грамотку и отнесла в свою нору.

Прошло сколько-то времени. Захотел волк есть и пошёл к собаке за грамоткой.

Пришёл он к ней и говорит:

— Дай-ка мне мою грамотку! Хочу посмотреть, что мне есть.

— А я её кошке отнесла на хранение! — отвечает собака и бежит к кошке.

Прибежала она к ней и говорит:

— Кошка, кошка! Дай-ка мне волчью грамотку! Волк хочет посмотреть, что ему можно есть.

— А я её мышке отнесла, у неё надежнее, — отвечает кошка и бежит к мышке. Прибежала она к ней и говорит:

— Слушай, мышка! Верни мне волчью грамотку. Волк есть хочет.

— А я её положила в норку, она намокла и сгнила, — отвечает мышь.

С тех пор у волка, собаки, кошки и мышки дружба пошла врозь. Невзлюбили они друг друга. Волк гоняется за собакой, собака — за кошкой, а кошка — за мышкой.

ЛИСА И ДЯТЕЛ

Шла лиса лесом и провалилась в волчью яму. Попрыгала-попрыгала, повертелась-повертелась, а выбраться не может.

Увидел лису дятел и спрашивает:

— Что делаешь, чем занимаешься, кума?

— Рою колодец, кум? — отвечает лиса.

— Вырой мне тоже!

— С удовольствием! Но прежде набросай-ка ты мне сучьев, я быстро сложу сруб, и пойдем к тебе.

Начал дятел отстукивать, сучья ломать и в яму бросать. А лиса наложила их друг на друга и выбралась из ямы.

— Ну, кончила? Пошли ко мне, — говорит дятел.

— Кончить-то кончила, да в горле пересохло, угости-ка прежде квасом, — отвечает лиса.

— Хорошо, — говорит дятел, и пошли они искать квас.

В это время ехал на базар торговец квасом.

Увидела его лиса и спряталась в кустах у дороги, а дятел сел на бочку с квасом и стал долбить дно.

Долбил-долбил и выдолбил дырку. Из дубовой бочки брызнул медовый квас. Напоследок дятел долбанул торговца в голову и полетел низко-низко над землей. Торговец — за ним.

Пока дятел играл с торговцем в кошки-мышки, бочка опустела, — лиса вдоволь напилась квасу.

А дятел заманил мужика в лес, вспорхнул и улетел к лисе. Сел на бочку и спрашивает:

— Ну как, напилась?

— Совсем опьянела, — говорит лиса.

— Ну тогда пошли ко мне!

— Пойти-то пойдем, кум, но ты сначала рассмеши меня.

— Хорошо, — говорит дятел, — иди за мной.

Вот пришли они в деревню. Видят, на одном гумне сын торговца с батраком молотят горох. Лиса спряталась у изгороди. Дятел сел сыну торговца на голову и стал долбить. Тот закричал. Батрак бросился на помощь и так заехал ему цепом по голове, что повалился тот, как сраженный молнией.

Лиса каталась по траве и смеялась, хватаясь за живот.

Подлетел к ней дятел и спрашивает:

— Ну, довольна, кума?

— Ой, насмешил! Насмешил, кум! Спасибо!

— Ну, пошли ко мне теперь рыть колодец.

— Пойти-то пойдем, но напоследок ты напугай меня,

— Хорошо, — говорит дятел, — иди за мной.

Вот пришли они опять в деревню. Подошли к крайней избе. Лиса села у подворотни, а дятел забрался на ворота и стал долбить.

На стук выбежали два отчаянных пса и бросились на лису. Лиса бежать. Собаки за ней. Загнали в лес. Бедняжка не знала, куда деться, прыгнула в дупло. Собаки с досады стали кружиться вокруг дупла и лаять.

А лиса, успокоившись, спрашивает у своих ног:

— Небось испугались?

— И нисколько! Мы во всю прыть неслись вперед, — отвечают ноги.

— Ну, а вы испугались? — спрашивает лиса у ушей.

— Нет! Мы прижались к голове и как ветер неслись вперед, — отвечают уши.

Наконец лиса обращается к хвосту:

— Уж ты, наверное, испугался?

— И не говори, — отвечает хвост, — лечу за тобой и думаю: вот-вот схватят, вот-вот съедят!

— Ах так?… — закричала лиса. — Так-то ты меня жалеешь? Хотел угостить собак моим мясом? Вот я тебе покажу!

С этими словами лиса высунула хвост в щель. Собаки ухватились за него, вытащили лису и растерзали.

КОЗА, БАРАН И СЕМЕРО ВОЛКОВ

Один мужик за какие-то провинности выгнал козу, а другой — барана. Заплакала коза, пошла по улице и встретилась с бараном.

Потолковали они и решили уйти от злых хозяев куда глаза глядят.

Положили в мешок кое-какие припасы и тронулись в путь.

Вот идут коза с бараном день, идут два, на третий день дорога привела в дремучий лес. Вдруг видят: лежит на дороге огромная волчья голова. Друзья подошли к голове. Взяли они её и на всякий случай положили в мешок.

Идут дальше и видят — в стороне мелькнул огонек Баран говорит:

— Пойдем-ка к огню, погреемся и отдохнем.

Подошли они — глядь: вокруг огня варят кашу семь волков. У козы с бараном душа в пятки ушла. Но отступать было некуда. Коза подбодрилась и говорит:

— Здравствуйте, серые волки! Приятного аппетита!

— Вот бог послал нам в кашу мясца! — загоготали в ответ волки.

Но коза не растерялась, Подсела ближе к огню, позвала барана с мешком и говорит:

— Слушай, друг! Я очень проголодалась. Достань-ка одну голову, да и поужинаем.

Баран быстро достал из мешка волчью голову и подал козе. Та недовольно повертела голову в руках, вернула её барану и говорит:

— Неужели ты не мог выбрать получше?

Баран смекнул, в чём деда: положил голову в мешок, вытащил и подал козе ту же голову.

А серые, увидев волчью голову, страшно перепугались и сидели ни живы ни мертвы.

Наконец вожак не выдержал и говорит:

— Пойду к речке, принесу воды! А то каша совсем подгорела.

Ждали, ждали — нет вожака. Пропал волк. Тогда встал другой и сказал:

— Пойду проведаю вожака!

И второй убежал.

Ждали, ждали — нет, сгинули водоносы. Решила коза покончить с остальными волками одним махом, да как крикнет:

— Если в мешке головы протухли, хватай одного из этих волков и подавай свежую голову!

Волков только и видели. Они, как бешеные, бросились кто куда.

А коза с бараном посмеялись над простаками, съели вкусную кашу и бодро двинулись в путь.

КАК СОБАКА ПОДРУЖИЛАСЬ С ЧЕЛОВЕКОМ

Когда-то, давным-давно в глубокой древности жила в дремучем лесу собака. Одинокая жизнь ей наскучила. Утро наступает — она одна, вечер приходит — она опять одна одинешенька. Тоска начала одолевать собаку. И решила она поискать себе друга. Идет по лесу час, два, навстречу заяц попадается.

— Куда путь держишь, зайчик? — спрашивает собака.

— Друга себе ищу, надоело одному жить, — отвечает заяц.

— Если так, давай подружимся, — обрадовалась собака.

Заяц согласился, и стали они жить вместе.

День живут, два живут. Нравится собаке. С радости она лаять начала. А заяц услышал её лай и говорит:

— Ты, дружок, слишком громко не лай. Волк услышит, придет и нас обоих съест.

Узнала собака, что есть зверь посильнее короткохвостого зайчишки, и решила поискать волка.

Идет-бредет по лесу собака, а волка нет как нет. Впору назад поворачивать. Но тут она услышала вой.

«Не волк ли это и есть? — подумала собака. — Пойду погляжу».

Пошла она на вой и скоро увидела волка.

— Далеко ли путь держишь, волчище? — спросила собака.

— В деревню за овцами, — ответил волк.

— Можно, и я пойду с тобой? — напросилась собака.

— Айда, — сказал волк, и они пошли.

Притащили они овцу в волчью берлогу и стали вместе жить. Когда еда кончилась, они шли за новой. Собака была рада, что нашла такого сильного друга. И опять от радости нет-нет да и залает. Волк услышал, напугался.

— Ты, друг, слишком громко-то не лай, — говорит он собаке. — А то охотник услышит, придет и нас обоих из ружья убьет.

Так собака узнала, что есть кто-то сильнее волка.

Однажды ночью, когда волк спал, собака вылезла из берлоги и пошла искать охотника. Искала-искала, не нашла. Пришлось вернуться в волчью берлогу. На другой день опять пошла. Вдруг слышит: словно бы гром где-то рядом грянул. «Не охотник ли это подает голос?» — подумала собака и побежала в ту сторону. Видит, на поляне охотник стоит, а в руках у него ружье дымится.

— Куда путь держишь, друг-охотник? — набралась храбрости и спросила собака.

— Пришел охотиться, — был ей ответ.

А можно, и я с тобой пойду? — попросила собака.

— Айда, — сказал охотник, и они пошли вместе.

Долго они ходили, весь лес обошли. В одном месте охотник зайца поймал, в другом — волка подстрелил. Собака чем могла помогала своему новому другу. Охотник полюбил собаку и взял её с собой в дом. Теперь собака и днем и ночью лаяла, и никто её не останавливал.

С тех пор собака стала жить с человеком, стала другом человека.

КАК ЛИСА ОБМАНУЛА ОХОТНИКОВ

Когда-то в стародавние времена жил в одной деревушке бедный мужик. У него было три сына, и все — охотники. Как-то они напали на лисий след и пошли по нему к лесу. Шли они, шли и пришли к норе сурка, у которой след кончался.

«Не иначе, лиса от нас в эту нору спряталась», — решили братья и начали ту нору рыть.

Лиса и впрямь, спасаясь от охотников, забралась в чужой дом. Оказался там вместе с ней ещё и журавль. И когда он услышал, что нору отрывают охотники, спросил лису:

— Лисица-тус[92], у меня только один ум, а у тебя сколько?

— Хвастаться нехорошо, — отвечает лиса, — но кое-кто насчитывает у меня до девяти умов.

А братья охотники всё роют да роют.

Журавль опять спрашивает:

— Лисица-тус, у меня один ум, а сколько у тебя?

— Остается только шесть, — отвечает лиса.

Охотники всё роют и роют. Уже слышно стало, как лопаты звенят.

Журавль опять свое:

— У меня один ум, лисица-тус, а у тебя сколько?

— Теперь только три осталось, — отвечает лиса. Охотники всё ближе и ближе подбираются.

Слышно, как разговаривают меж собой. Что делать?

Журавль ещё раз лисицу спрашивает:

— Лисица-тус, у тебя сколько умов? У меня ни одного не осталось,

— Нет, у меня ещё один ум остался, — отвечает лиса и подает своему соседу совет: — Если ты и последний ум со страха потерял, тогда поднимись на одну ступеньку выше и притворись мертвым. А пока охотники спорят, живой ты или мертвый — я убегу. Они за мной ударятся, а ты тем временем становись на ноги да подымайся на крыло. Так они нас и не поймают.

Журавль, как велела лиса, так и сделал: на ступеньку выше поднялся и лежит как мертвый. И когда охотники до него докопались, диву дались:

— Смотри-ка, лиса задушила журавля, — говорят они друг другу и журавля с боку на бок переворачивают.

В это время лиса — вышт! — шмыгнула из норы и понеслась что есть духу в лее, Охотники бросили журавля и — за лисой. Да только разве рыжую бестию догонишь.

Ну а журавль, само собой, поднялся на крыло да улетел.

Так незадачливые охотники и остались ни с чем.

КОТ И ВОРОБЕЙ

Жили себе, поживали старик со старухой, и был у них кот-мурлыка. Однажды лежал этот кот на солнышке, грелся. И так-то ему было тепло и хорошо, что он и глаза зажмурил от удовольствия. И вдруг где-то совсем рядом слышит:

— Чили-чилик!

Открыл глаза — воробей сидит на краешке корыта и что-то клюёт. Встрепенулся кот, напружинился, охотничий азарт у него шерсть на спине дыбом поднял. Воробушек скок да скок по корыту и ещё ближе оказался. И тогда словно какая пружина подкинула кота — прыг! — и воробей уже у него в лапах. Правда, воробей оказался старым, а старого воробья, как известно, на мякине не проведешь и голыми руками не возьмёшь.

— Умный кот-мурлыка, — ты меня можешь съесть в любое время, — сказал воробей, — но вспомни-ка, мур-мур-мур, умывался ли ты утром, когда проснулся? По глазам видно, что нет. А ведь умные и хорошие мур-мур-мур утро начинают с того, что умываются.

Кот вспомнил, что он и впрямь утром не умывался. Обидно, что какой-то воробей учит его правилам хорошего тона, а только что возразишь воробью?

Убрал кот свой когти, положил воробья на траву и начал умываться. Нализывает языком лапу, а потом этой лапой аж из-за уха и до усов по мордашке проводит, хочет показать воробью, что понимает толк в чистоте. А воробей поглядел-поглядел, как кот умывается, да — пыррр! — и улетел. Спохватился умный кот, но уже поздно. Был в лапах вкусный завтрак и — нет его, улетел.

С тех пор, говорят, кот начал умываться не перед едой, а после еды. Ну а на него глядя, и неё другие коты и кошки стали делать то же самое.

Караваны белых птиц