— Все ясно. — Турецкий разочарованно поглядел на генерала. — Значит, больше того, что я выяснил у наших…
— А больше-то ничего и нет, — кивнул Иван Степанович. — От себя могу добавить, что в американском деле Мансуров никак не замешан, действительно они с Томилиным только свидетели, правда свидетели весьма важные. Что, у тебя и такая версия есть?
— Все зависит от того, насколько они важные свидетели. У меня сложилось впечатление, что без их показаний вообще что-либо доказать будет весьма сложно.
— У меня тоже, — поддержал его генерал. — Во всяком случае, механику открытия подставных фирм-однодневок, через которые Хайгер перекачивал деньги в Штаты и на личные счета — как свои, так и Шрадера, раскрыть в деталях могут как раз они. То есть теперь уже Томилин. Если не ошибаюсь, у них сохранились какие-то документы даже в этой связи.
— Подумать только, — покачал головой Турецкий, — что во всем мире мошенники действуют фактически по одной и той же схеме — что у нас открывают эти подставные фирмочки, что за рубежом. И везде срабатывает!
— Если б не срабатывало, давно бы нашли другой способ… Ну теперь, надеюсь, у тебя все… по делу?..
— Все, Иван… А-а-а, да, еще один вопрос остался… — Турецкий порылся в своих бумагах, потом сдвинул очки на нос и поглядел на генерала. — Помнишь серию дел о «красных бригадах», которыми мы пару лет назад вместе занимались?
— А что?.. — Кирилин (и это не ускользнуло от Турецкого) слегка насторожился. — Помню, конечно…
— Насколько понимаю, в отличие от нас, вы ситуацию с военными объединениями, как формальными, так и неформальными, отслеживаете…
Иван Степанович молча продолжал смотреть на Турецкого.
— Я собираюсь послать вам официальный запрос в этой связи — просто чтобы иметь представление о ситуации.
— Что ж, пошли…
— Ну а тебе самому что, так-таки и нечего сказать?
— Абсолютно нечего! Насколько знаю, никто ни во что, по крайней мере подпольно, на данный момент не объединяется. Конечно, если не считать существующих ветеранских объединений — зарегистрированных, как положено, и ни в чем плохом не замеченных. Собственно говоря, это давно уже не моя сфера деятельности.
— Ну о твоей сфере деятельности я и не собирался спрашивать — не дурак! — фыркнул Александр Борисович, укладывая свою папку с бумагами обратно в портфель и одновременно подымаясь на ноги.
— Ты, Саша, не дурак, — вздохнул генерал, — ты, Турецкий, редкостный нахал — вот ты кто…
— Ну извини… — Александр Борисович широко улыбнулся, доброжелательно глядя на Кирилина. — И спасибо тебе большое!
— Да вроде не за что пока…
— Насчет твоего «пока» вовремя напомнил: когда мне позвонить насчет Романовой?
— Я ж говорю — нахал… Звони завтра после обеда — скажем, часика в три-четыре.
— Я ж говорю «большое спасибо», а ты все скромничаешь!
— Ладно, иди отсюда, пока я не передумал! — с нарочитой раздражительностью буркнул генерал, едва сдерживая улыбку.
Покинув известное всему народу здание, Александр Борисович, отъехав совсем немного, снова припарковался при первой же возможности и извлек из бардачка мобильный телефон, дожидавшийся там, когда его хозяин завершит свой визит к генералу. Заглянув в записную книжку, Турецкий набрал номер Гали Романовой:
— Привет, Турецкий!
— Ой, Александр Борисович… здравствуйте!..
Где-то на заднем плане Турецкий услышал шум льющейся воды.
— Говорить можешь или я не вовремя?
— Конечно, могу, — заверила Галя и смущенно добавила: — Я только что из Калеников приехала, вся в пыли… Слушаю вас, Александр Борисович!
— Что в Калениках?
— Пока пусто… Володя поехал по городским адресам некоторых тамошних обитателей…
— Слово «тамошних», — назидательно произнес Турецкий, — нелитературное… Когда окончательно избавишься от своего южнорусского сленга?..
— Извините… — пробормотала окончательно смешавшаяся Галя.
— Не «извините», а даю тебе максимум двое суток! — улыбнулся Турецкий. — В общем, Галина, если серьезно, то придется тебе через пару дней приступить к обязанностям весьма и весьма необычным. Как думаешь, с работой личной секретарши олигарха справишься?
Они поговорили еще минут пять, после чего Александр Борисович отключил связь и, немного подумав, решил, что вполне даже заработал сегодня право пообедать по-человечески — в каком-нибудь симпатичном кафе.
8
День был ясный, солнечный, необыкновенно теплый для сентября, а главное — в определенном смысле знаменательный для Владимира Владимировича Дубинского: он наконец понял (или думал, что понял), для какой такой таинственной надобности повешено за его спиной зеркало бывшими хозяевами кабинета.
Вызванного с утра пораньше для собеседования хозяина клуба «Энерджи» Сибиркина Гордея Васильевича его собственное отражение в зеркале явно смущало и выбивало из колеи, что следователю было только на руку… Человек, которому не по себе, врет гораздо меньше, чем находящийся в уравновешенном состоянии — не говоря о том, что ему куда труднее скрыть от собеседника излишнюю, совсем не соответствующую ситуации нервозность. Вот как Сибиркину, например…
В течение не более чем пяти минут, понадобившихся для заполнения формальной части протокола, Гордей Васильевич, по наблюдениям Дубинского, три раза вытер платком свою абсолютно сухую лысину, четыре раза без какой-либо надобности откашлялся и один раз перепутал собственный домашний адрес.
— Что же вы так волнуетесь, Гордей Васильевич? — добродушно поинтересовался следователь, ласково и внимательно глядя в лицо директора клуба. — Неужели самый обычный вызов в прокуратуру для уточнения некоторых деталей такое страшное событие?
— Я — волнуюсь?! — Сибиркин нервно хрустнул пальцами, бросил очередной взгляд в зеркало и жалко улыбнулся. — А ведь верно — волнуюсь… Наследие прежних времен, знаете ли… Тогда вызов в подобное место был чреват — в том числе и потерей работы…
— Так ведь сейчас вам об этом вряд ли стоит беспокоиться! Клуб, как мне сообщили ваши сотрудники, ваша собственность…
— И кто же это вам сказал подобную глупость?! У «Энерджи» несколько собственников, так сказать на паях. Ну да, и я в том числе, но, поверьте, не самый крупный, а совсем наоборот… В сущности, работаю за зарплату.
— Кто же в таком случае хозяин клуба?
— Скорее, хозяйка… Очаровательная женщина, бывшая модель, Регина Алексеевна Голубинская. Но она в клубе фактически не бывает, делами занимается ее представитель Аркадий Шварц… Доверенное лицо.
— Вы, кажется, упоминали, что клуб создан на паях…
— Ну да, десять лет назад… Третий собственник — бывший депутат Мосгордумы, это он десять лет назад был депутатом и именно ему принадлежала инициатива создания клуба… Кулемин Виктор Иванович. Он уже лет пять как проживает за границей, в Англии… Как видите, все заботы и хлопоты исключительно на мне!
— Сочувствую… — Дубинский и впрямь посмотрел на Сибиркина с жалостью. — Насколько я знаю, ваш клуб — заведение закрытого типа, исключительно для тех, кто является его членом и платит довольно существенные взносы.
— Ну существенные — это для посторонних, — несколько спокойнее пояснил Гордей Васильевич. — Для богатых людей, не имеющих отношения к деятельности в сфере энергетики. Я, кажется, упоминал, что «Энерджи» создавался как закрытое заведение для профессионалов, связанных с этой сферой? Работа у них ответственная, тяжелая, а в наше время спокойно отдохнуть, пообщаться… Ну не в ресторане же или казино каком-нибудь, где никто вам не гарантирует безопасности и возможности конфиденциально обсудить профессиональные проблемы?
Дубинский кивнул и задал следующий вопрос:
— Скажите, Гордей Васильевич, если ваш клуб действительно гарантирует своим членам безопасное общение, каким образом именно в его стенах стало возможным покушение на Мансурова?
— П-послушайте, товарищ следователь… — поняв, что сам свел разговор на неприятную тему, Сибиркин мгновенно побагровел. — Разве есть в мире гарантия от ЧП? Лично я такого не слышал, к тому же исключение только подтверждает правило, а у нас за десять лет ничего подобного не было, клянусь! Я… Я просто в шоке, несмотря на то что этот бандит своей цели не достиг… в тот раз.
— Ну хорошо… Мы опросили всех ваших сотрудников и тех немногих свидетелей из членов клуба, которые присутствовали при покушении. И никто — представляете? — никто не видел, каким образом, откуда и когда человек, бросившийся на Мансурова, проник в клуб. Возможно, что-то, до того как уехать, видели вы?
— Нет, — поспешно возразил Сибиркин. — Ваш человек показывал мне его снимок, беседовал со мной… Понятия не имею, откуда этот тип взялся!
Гордей Васильевич снова глянул на свое отражение, и Дубинский мог бы поклясться, что в его взгляде мелькнула паника. «А ведь он врет!» — с некоторым облегчением констатировал Владимир Владимирович, ничем внешне не выдав своей уверенности.
— Жаль. — Следователь покачал головой. — Вы рушите наши последние надежды, можно сказать. Менеджер, с которым вы так поспешно уехали сразу после встречи, так и не объявился?
На лице Сибиркина проступила печать подлинного страдания.
— Просто проклятие какое-то… У этого Григорьева были отличные рекомендации, да и взяли-то мы его всего на полтора месяца, пока мой заместитель в отпуске. Он два года не мог вырваться отдохнуть. Наконец привел ко мне этого Григорьева, с отличными рекомендациями. Ах да, насчет рекомендаций я уже говорил…
— Как вы понимаете, поскольку сразу же после этого рокового вечера господин Григорьев бесследно исчез, мы с неизбежностью должны сделать вывод, что именно он и провел каким-то образом, да еще незаметно, в клуб убийцу. Несостоявшегося, конечно, но все-таки убийцу. Расскажите, пожалуйста, еще раз о том, куда вы и почему в тот вечер столь поспешно уехали, даже не проводив своего гостя до машины, хотя это, насколько я знаю, противоречит сложившейся традиции?