Большие старинные ворота Княжьего двора вели с переулка между флигелями к стоявшему за круглым сквериком со старыми деревьями дворцу Голицыных. В то время он был уже казенным и в нем помещалось несколько учреждений. Еще более таинственные и старинные сараи и постройки находились в глубине переулка. Это было владение Долгоруких с тремя дворами, садом и множеством разбросанных в беспорядке разностильных построек, которое в народе называлось Мучной городок и где когда‑то жили Серовы. По другой стороне Малого Знаменского готовили к открытию Музей изящных искусств, строительству и комплектованию которого посвятил свои зрелые годы Иван Цветаев.
Пять комнат, одиннадцатью окнами смотревших на улицу, были помимо коридора соединены между собою широкими двустворчатыми дверьми. Анфилада, получавшаяся, если их открыть, создавала ощущение огромности этой не слишком по тем временам просторной квартиры. Гостиная, где стоял рояль, мастерская отца и три жилых комнаты – родителей, дочерей и сыновей.
Тротуар под окнами был вымощен большими светлыми каменными плитами и обсажен липами. По Волхонке шли трамваи четырех маршрутов, автобусы. Перпендикулярно к ней, против окон, вниз уходил Всехсвятский проезд, упиравшийся в набережную Москвы‑реки. За ней дымили трубы Поливановской трамвайной электростанции и виднелись невысокие дома Замоскворечья. Слева от проезда на высоком каменном цоколе стояла кирпичная с белокаменной отделкой церковь Похвалы Пресвятой Богородицы, которую все называли по находившейся там чудотворной иконе Нечаянной Радостью. С улицы к ней вела дорожка, огражденная белой резной балюстрадой. Вдоль нее выстраивались свадебные кортежи. Чудотворная икона считалась покровительницей семейного счастья.
Справа в то время высился обшитый досками и обнесенный строительными лесами куб, в котором сооружали памятник Александру III. Он стоял на краю садов и скверов, окружавших храм Христа Спасителя, который, со своими белыми, покрытыми скульптурой стенами и золотыми куполами, занимал почти всю правую часть поля зрения и в солнечное утро отбрасывал жаркий отсвет в окна и на левые стены комнат.
Прихожая, столовая и кухня выходили окнами во двор и сравнительно с южными большеоконными комнатами казались полутемными. В отличие от Мясницкой, привязывавшей Бориса Пастернака всей силой воспоминаний, Волхонка, на которой он с перерывами прожил больше четверти века, не казалась ему уютной. Жизнь в одной комнате с братом тяготила его и на Мясницкой. Здесь чувство неловкости возросло и распространилось на весь семейный быт. Сверстники, приходившие к нему в гости, это замечали.
Утреннее солнце заливало комнаты ярким светом, лучшие часы работы художника приходились на вторую часть дня. Множество этюдов, сделанных пастелью и акварелью – любимой техникой Леонида Пастернака, которая позволяла быстро запечатлеть меняющееся освещение, – отразили панораму, открывавшуюся из окон его мастерской. Девять окон квартиры, вытянувшейся анфиладой вдоль Волхонки, смотрели на глубокую перспективу, которая замыкалась вдали за рекой небольшими домиками Замоскворечья. Справа находилась площадь храма Христа Спасителя».
Мастерская Л.О. Пастернака находилась там же, часто приходили композиторы С.В. Рахманинов и А.Н. Скрябин, певец Ф.И. Шаляпин, князь П.А. Кропоткин. Многие из тех, кто посещал художника, становились героями его картин.
В последние месяцы своей жизни здесь успел побывать Серов, чья безвременная кончина была тяжелым ударом для Леонида Пастернака, дружившего с ним еще с 1880‑х гг. Здесь Скрябин и Рахманинов играли свои новые вещи или слушали их в исполнении Розалии Исидоровны, супруги живописца. Часто во время сеансов живописи, чтобы у модели не мертвело лицо, она играла на рояле. Но когда в декабре 1913 г. приезжал в Москву Эмиль Верхарн и позировал Л. Пастернаку, развлекать его разговором должен был Борис Пастернак.
«С понятным восхищением, – вспоминал поэт, – я говорил ему и о нем самом и потом робко спросил его, слышал ли он когда‑нибудь о Рильке. Я не предполагал, что Верхарн его знает. Позировавший преобразился. Отцу лучше и не надо было. Одно это имя оживило модель больше всех моих разговоров. «Это лучший поэт Европы, – сказал Верхарн, – и мой любимый названный брат».
Младший сын художника, архитектор Александр Леонидович Пастернак, писал в книге своих воспоминаний: «Из наших окон была видна только малая часть площади, а именно та, которая простиралась от Всехсвятского проезда до восточной стены храма». Угол проезда и набережной закрепляла «великолепная, легкая и стройная, чудесной архитектуры петровского времени, розовая с белым колокольня церкви Похвалы Богородицы… Дальше шло плоско писанным виденьем фрески или мозаики само Замоскворечье, пестрой инкрустацией отдельных своих разноокрашенных домов и возникающих то тут, то там вертикалей колоколен, церковных главок и просто каких‑то башен… Далекий, ровный гул и успокоенный далью перезвон колоколов оживлял беззвучную архитектурную фантазию и мечту прошлого». Из окон соседней квартиры Александр Пастернак наблюдал и фотографировал открытие Музея изящных искусств.
Ко времени переезда семейства на Волхонку Леонид Пастернак был на вершине своей известности. Он руководил натурным классом в училище, был членом‑учредителем Союза русских художников, на ежегодных выставках которого выставлял свои портреты, пейзажи и интерьеры.
Тут надо сказать, что Леонид Осипович Пастернак родился 22 марта (4 апреля) 1862 г. в Одессе в бедной семье, которая всячески противилась его раннему пристрастию к «малеванию», как назывались тут творческие попытки шестилетнего мальчика. В угоду родителям он в 1881 г. все же поступил на медицинский факультет Московского университета, через год перевелся на юридический. Важнейшим этапом художественного образования Леонида Пастернака было пребывание в Мюнхенской королевской академии изящных искусств.
Впечатления от военной службы и жизни в казарме отразились в его первой большой работе «Письмо с родины», которая была куплена «с мольберта» в 1889 г. П.М. Третьяковым для своей галереи. Полученные от продажи деньги дали возможность художнику отпраздновать свадьбу с пианисткой Розалией Исидоровной Кауфман и обосноваться в Москве. Через год у них родился сын Борис.
Леонид Пастернак примкнул к кружку художников, группировавшихся вокруг В.Д. Поленова, выставлялся на передвижных выставках, давал уроки в частных школах. В 1894 г. его пригласили преподавать в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Там через много лет он осуществил свою мечту, написав в 1908 г. портрет историка Василия Ключевского, лекции которого слушал еще в университете.
На передвижной выставке 1893 г. Леонид Пастернак был представлен Л.Н. Толстому. Широкую известность получила серия его иллюстраций к «Воскресению». Он также много рисовал Льва Толстого в разное время и в разной технике. Современники отмечали удивительное сходство портретов Толстого с натурой. Их отличает чувство взаимопонимания, тепла, отсутствие позирования. Эскизная незаконченность рождает ощущение непосредственности, импровизации.
Особый художественный мир составляют семейные зарисовки. Про Леонида Пастернака шутя говорили, что у него дети кормят родителей, намекая на его успехи в изображении детской жизни.
В 1945 г., через полгода после смерти отца, Борис Пастернак писал о нем в письме сестрам в Англию: «Удивление перед совершенством его мастерства и дара, перед легкостью, с какою он работал (шутя и играючи, как Моцарт), перед многочисленностью и значительностью сделанного им, – удивление тем более живое и горячее, что сравненья по всем этим пунктам посрамляют и уничтожают меня. Я писал ему, что не надо обижаться, что гигантские его заслуги не оценены и в сотой доле, что в нашей жизни не случилось никакой несправедливости, что судьба не преуменьшила и не обидела его, что в конечном счете торжествует все же он, проживший такую истинную, невыдуманную, интересную, подвижную, богатую жизнь, частью в благословенном своем XIX в., частью в верности ему, а не в диком, опустошенном и мошенническом XX, где на долю мне вместо всего реального, чем он был окружен, вместо его свободы, плодотворной деятельности, путешествий, осмысленного и красивого существования, достались одни приятные слова, которые я иногда слышу и которых не заслуживаю».
Леонид Пастернак славился мастерством быстрого, схватывающего движение рисунка, что роднит его с французскими импрессионистами. Может быть, именно поэтому его тяготила техника масляной живописи, и его этюды зачастую сильнее законченных картин. Любовь к художникам итальянского Возрождения толкала его писать большие живописные работы, как «Поздравление» (1915). Позднее, уже в
Берлине по рисунку к «Поздравлению» был выполнен знаменитый портрет Бориса Пастернака, проработанный с натуры во время последнего свидания отца с сыном в 1923 г.
Дочь художника, Жозефина Леонидовна Пастернак, вспоминала праздничный день серебряной свадьбы своих родителей 14 февраля 1914 г., ставший сюжетом картины: «Помню, как гостиная и другие наши комнаты стали переполняться гиацинтами и мимозами, гвоздиками и ландышами, лилиями, розами – все больше поздравлений, телеграмм. Помню, как стали переставлять мебель для вечера, отодвигать к стенам мешавшие вещи в самой большой комнате – папиной мастерской, как установили два‑три стола, превратившихся в один длинный – для вечернего пиршества… Отец («Не люблю я празднеств этих») поглядывал на маму, боялся за ее сердце, за переутомление. И помню: Боря накупил и разбросал по сиявшему сервировкой и закусками обеденному столу пучки первых в этом году фиалок. Раздавались тосты, речи, веселые голоса, искрилось шампанское. Впоследствии отец запечатлел утро этого дня на большом холсте».
Четверо детей Пастернаков, изображенные на этой картине, с глубокой нежностью вспоминали атмосферу родительского дома.
Голодные и холодные зимы военного коммунизма привели к ухудшению здоровья и болезням. В 1921 г. Леонид Пастернак с женой и дочерьми получил разрешение на выезд в Германию для лечения. Казалось, что они уезжают из Москвы, с Волхонки на год‑другой, но им так и не удалось вернуться. Благодаря замужеству младшей дочери Леонид Пастернак с женой незадолго до начала Второй мировой войны смогли переехать в Англию, где художник и скончался 31 мая 1945 г.