Восемь лет царь дал на воплощение проекта. Наряду с доработкой проекта Витбергу приходилось заниматься поисками материалов для строительства и способами их доставки. На это ушло почти три года. Одновременно архитектор был занят разработкой экономической стороны проекта. И лишь в 1820 г. представленный Витбергом «Экономический проект» был утвержден императором.
В 1823 г. началась заготовка камня (в деревне Григово Верейского уезда) и работы по соединению верховьев Волги и Москвы‑реки. Первый опыт доставки камня оказался удачным, и в 1825 г. последовало высочайшее повеление о соединении обеих рек для доставки камня к храму. Но вывезти большие партии камня так и не удалось: воду в Москве‑реке не смогли поднять до нужного уровня.
Руководство строительством давалось Витбергу с большим трудом. Хотя земляные работы велись в большом объеме, грунт не был по‑настоящему исследован, не было точных соображений об устройстве фундамента. В неудаче с доставкой камня Витберг увидел злонамеренные действия, стоившие казне до 300 тысяч рублей. Это и другие злоупотребления привели Витберга к решению отправиться в Петербург и доложить обо всем царю.
Получив докладную Витберга, Александр I поручил заняться делами строительства храма графу А.А. Аракчееву, однако тот вскоре заболел и был отстранен от дел. А через два месяца император скончался. Александр Витберг лишился своего главного покровителя. Тем временем на престол взошел Николай I, брат усопшего государя.
Как верно отмечено в сохранившейся в фондах Российской государственной библиотеки редкой книге «Торжество заложения Храма во имя Христа Спасителя в Москве», изданной в 1839 г., Александр I оставил отечеству «Завет, драгоценный для всей России: увековечить память 1812 г. сооружением храма, который мог бы служить в одно время и памятником нашей земной славы, и благодарственной жертвою нашею пред Небом». Завет этот суждено было воплотить сменившему Александра I его брату Николаю, который вмешался и приказал остановить работы по строительству.
Повелением Николая I от 4 мая 1826 г. была закрыта назначенная для постройки храма комиссия и учрежден «Искусственный комитет для проверки действий и изыскания способов и средств для окончания храма». Комитет, составленный из видных архитекторов, весьма прохладно отнесся к проекту Витберга и дал заключение, что на Воробьевых горах строить такое огромное здание нельзя. В дальнейшем, кстати, по этой же причине был отклонен проект здания МГУ архитектора Б. Иофана, который в своей работе расположил высотный дом слишком близко к склону Москвы‑реки.
Воробьевы горы и по сей день являются весьма трудной для строительства местностью, слишком прихотливой. А по проекту Витберга фундамент храма должен был касаться песчаного слоя горы, под которым находилась целая система родников. Строительство на этом месте столь грандиозного сооружения привело бы к оседанию почвы и разрушению построенного здания. В итоге начатые ранее работы в 1826 г. были прекращены.
Неудача со строительством храма на Воробьевых горах имеет глубокий подтекст. Московская окраина, коей были Воробьевы горы, была не самым подходящим местом для такого храма‑памятника. А вот центр, сердце Первопрестольной, вполне был этого достоин.
Весной 1830 г. по приказанию царя генерал‑губернатор Москвы Дмитрий Голицын собрал ведущих российских архитекторов для обсуждения дальнейших планов по возведению храма. Столичные зодчие, за исключением Константина Тона, выразили готовность продолжать проектирование и строительство на Воробьевых горах. Московские же архитекторы предложили новые места для строительства храма (Осип Бове и др.). Однако именно проект петербуржца Константина Андреевича Тона и был поддержан и утвержден Николаем I в конце 1831 г. Он же выбрал и новое место для храма – на Волхонке. Тон был любимцем царя, и Николаю I во многом мы обязаны именно тем образом храма, который в конце концов и появился на Волхонке и полностью соответствовал главному принципу николаевского правления: «Самодержавие – православие – народность».
10 апреля 1832 г. Николай I послал Голицыну следующее предписание: «Блаженной памяти Император Александр I, побуждаемый чувством благоговения и благодарности… повелел соорудить в Москве храм во имя Христа Спасителя, памятник, достойный великих событий того времени и сердца великого Государя. В 1817 году храм сей был заложен на Воробьевых горах, но непреодолимые препятствия. остановили предприятие. Надлежало избрать другое, более удобное и приличнейшее место: таким признано нами занимаемое ныне Алексеевским девичьим монастырем, как находящееся среди самого города и положением своим подобное первому месту. Утвердив ныне проект сооружаемого храма… Нам приятно поручить вам возвестить любезно верным жителям первопрестольной столицы Нашей, что обет, произнесенный Им в незабвенный день спасения России, будет при помощи Божией совершен».
А какова же была дальнейшая судьба архитектора Александра Витберга? Для него и смерть государя Александра I, и последовавшее за этим приостановление стройки были большим ударом. Но беда не приходит одна. Кроме прочего, Витберга обвинили в растрате казенных сумм. Начался судебный процесс, где подлинные виновники «проскользнули»; в дело шли подтасовки, уничтожение документов, фиктивные экспертизы.
Суд длился долго. За это время у Витберга умерла жена, бывшая ему верной помощницей, затем скончался отец. В 1834 г. Витберг вторично женился. На руках у зодчего было двое малолетних детей; его материальное положение оказалось крайне шатким, а здоровье расстроенным.
Летом 1835 г. долгое разбирательство закончилось. Все бывшие под судом лица во главе с Витбергом были признаны виновными «в злоупотреблениях и противозаконных действиях в ущерб казне». В покрытие государственного долга (строительство обошлось казне в более чем четыре миллиона рублей!) все имущество осужденных было реквизировано и продано с торгов. В том же 1835 г. Витберга отправляют в ссылку в Вятку с запрещением ему, лишенному средств, служить. Кстати, для Вятки Витберг спроектировал Александро‑Невский собор (1839–1864, не сохранился).
В Вятке Витберга и встретил Александр Герцен: «Само собою разумеется, что Витберга окружила толпа плутов, людей, принимающих Россию – за аферу, службу – за выгодную сделку, место – за счастливый случай нажиться. Не трудно было понять, что они под ногами Витберга выкопают яму. Но для того, чтобы он, упавши в нее, не мог из нее выйти, для этого нужно было еще, чтоб к воровству прибавилась зависть одних, оскорбленное честолюбие других».
Были, однако, и сочувствовавшие Витбергу, Янькова рассказывала: «Года три спустя, когда в Москве генерал‑губернатором был князь Дмитрий Владимирович, учреждена была комиссия для построения храма. В числе прочих членов был сенатор С.С. Кушников, который был предан Аракчееву, желавшему перейти дорогу князю А.Н. Голицыну; он много повредил Витбергу… Место нашли неудобным и слишком отдаленным для построения такого храма. Но разве был в этом виновен архитектор, когда его план был высочайше одобрен и утвержден? Все люди, которые лично знали Витберга, отзывались о нем как о человеке безукоризненно честном и достойном уважения. Несчастного судили, усчитывали, преследовали по наветам сильных врагов; после того куда‑то послали на житье в дальний город, и там совсем скрутилась его жизнь».
Возвращение в Петербург в 1840‑х гг. из ссылки обернулось для Витберга окончательной гибелью надежд на осуществление подвижнического труда почти всей жизни. Последние пятнадцать лет Александр Лаврентьевич Витберг занимался архитектурным трудом лишь эпизодически и умер в 1855 г. А.И. Герцен приводит в «Былом и думах» следующие слова Витберга: «Если б не семья, не дети, – говорил он мне, прощаясь, – я вырвался бы из России и пошел бы по миру, с моим владимирским крестом на шее спокойно протягивал бы я прохожим руку. рассказывая им мой проект и судьбу художника в России».
Проведение нового конкурса на проект храма Христа Спасителя привлекло внимание многих видных архитекторов России, среди них были А.П. Брюллов, В.П. Стасов, О.И. Бове, Е.Д. Тюрин.
К. Рабус. Алексеевский монастырь, 1838 г.
19 февраля 1830 г. министр императорского двора сообщил московскому генерал‑губернатору: «Его Императорское Величество приказал, чтобы князь Голицын собрал всех архитекторов и спросил, согласны ли они строить храм на Воробьевых горах, если нет, тогда уже избрать места и составить конкурс из русских архитекторов и заграничных». Таким образом, возникла необходимость не только в новом обоснованном проекте храма, но и в выборе другого места под его строительство. Новое место для храма было избрано самим Николаем I – рядом с Кремлем, на берегу Москвы‑реки, где находился до того времени Алексеевский женский монастырь. Здания монастыря предполагалось разобрать, а сестер монастыря перевести в Красное село.
Современники так оценили выбор царя: «Место для постройки избрано самим Государем на возвышении берега Москвы‑реки, в виду величественного Кремля – Палладиума нашей народной славы».
10 сентября 1839 г. на Волхонке состоялась закладка храма: «В сей день с утра первопрестольный град пришел в движение. Светлый осенний день благоприятствовал торжеству. На месте закладки выстроен был великолепный павильон».
Сама церемония указывала на огромное, государственное значение факта закладки храма, недаром все опять началось с Успенского собора, откуда и пошло царствование Романовых: «К 10‑ти часам утра все лица, назначенные к участию в церемонии, собрались в Успенском соборе. По окончании литургии вся церемония вышла с молебным пением из южных врат, обогнула Ивановскую колокольню и заняла свои места близ большого колокола».
Космический масштаб мероприятия восторженно воспринимался простыми москвичами. Один из них, Федот Кузмичев, так вспоминал появление царя: «Наконец, после долгого ожидания, раздались голоса командующих: смирно! На плечо! Барабаны забили, звуки музыкальных инструментов раздавались вместе с гулом ура! И пронеслись по всему фронту. Вот наш Батюшка несется на борзом коне. За ним государь наследник, его высочество Михаил Павлович. Ну слава Богу, теперь дождемся великой церемонии закладки Храма, в память избавления России в 1812 году».