Московская городская дума не торопилась с открытием университета, Шанявский как будто предвидел это и предусмотрел в своем завещании: «В случае, если университет в течение трех лет от сего третьего октября тысяча девятьсот пятого года не будет открыт, то все состояние мое, Шанявского, должно быть передано на расширение Петербургского женского медицинского института». Организаторы еле успели к открытию. Если бы не оговоренные Шанявским в завещании временные рамки, то вполне возможно, что университет и не состоялся бы. Но указанные выше обстоятельства сыграли свою решающую роль, и первые занятия начались в октябре 1908 г.
Размещались здесь и высшие женские сельскохозяйственные курсы, которые затем влились в состав Тимирязевской сельскохозяйственной академии, а перед революцией – частная женская гимназия Л.Н. Громогласовой.
В 1903 г. дом был куплен Московским художественным обществом.
В 1918–1936 гг. в здании располагалась Социалистическая академия при ЦИК СССР (с 1924 г. – Коммунистическая академия). Здесь учились в основном разного уровня руководители победившего пролетариата, их жены и родственники.
Коммунистическая академия по сути выполняла функции Академии наук СССР и поэтому вскоре после переезда последней в Москву Комакадемия была расформирована.
В состав Коммунистической академии поначалу входили научные секции, которые затем были преобразованы в институты. В 1929 г. здесь был образован Институт философии (с 1936 г. – Институт философии АН СССР).
Ожесточенные идеологические бои разворачивались в стенах института в так называемый период культа личности. В 1947 г. директором института был назначен академик Г.Ф. Александров (1908–1961).
Несмотря на академическую степень, особыми познаниями в философии Георгий Федорович Александров не отличался. Он был «бездарен, невежествен, хамоват, туп, вульгарно‑мелочен. Он, историк философии, никогда не слыхал имени Грота, не знал, что Влад. Соловьев был поэтом, смешивал Федора Сологуба с Вл. Соллогубом. Нужно было только поглядеть на него пять минут, чтобы увидеть, что это чинуша‑карьерист, не имеющий никакого отношения к культуре», – отзывался о нем Корней Чуковский. Да и в моральном плане человек этот был далеко не совершенен.
Но как он мог стать академиком при таких достоинствах? Очень просто. Как правило, Александров прибегал к такому способу. Вызывал молодого одаренного специалиста и говорил: вчера звонили из органов. Интересовались вами. Дела ваши плохи. Единственный выход для вас – напишите о статьях товарища Сталина о вопросах языкознания. Тот писал. После чего Александров не моргнув глазом ставил свое орденоносное имя на титуле. И книга готова. К слову, Александров получил за свою «научную» деятельность аж две Сталинские премии. Одну из них – в разгар войны, в 1943 г. Видимо, польза от него была большая и вождь решил подбросить ему деньжат. А работал тогда Александров в должности начальника управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), с 1940 по 1947 г.
Александров нес персональную ответственность за все идеологические акции, направленные против лучших представителей русской культуры, развернувшиеся в послевоенный период. Куда мог пойти дальше человек, обладающий такими качествами? Только на повышение. В 1954 г. его назначили министром культуры СССР. Но уже в 1955 г. академика выгнали с работы. В постановлении ЦК КПСС говорилось о его аморальном поведении: министр культуры СССР в компании с известным критиком‑гоголеведом Еголиным и директором Литературного института Петровым активно посещали дом свиданий в Подмосковье, общаясь там с молодежью – художницами, артистками и спортсменками‑комсомолками, так сказать, распутничали «и вкупе, и влюбе».
Министра постигла суровая кара – он был назначен директором Института философии в Минске, видимо, наверху решили, что в философии академик достиг более высоких результатов, чем в руководстве культурой, а ведь могли бы отправить куда‑нибудь послом, что становилось традицией для того времени. Как тогда писали – «на другую парт. и хоз. работу».
Александров – одиозная фигура, в чем только его не обвиняли. Правда, обвинения эти посыпались уже после того, как полетел он с министерского поста и, следовательно, не мог уже никак отомстить. Так, театровед И.И. Юзовский (Бурштейн), сам пострадавший от Александрова в период послевоенной борьбы с космополитами, обвинял последнего еще и в гибели своего брата М.И. Бурского (Бурштейна). Рассказывал он следующее.
«Вечером 16 октября 1941 года в одном из кабинетов Совинформбюро сидели Бурский и Г.Ф. Александров. Только что получено телефонное распоряжение о срочной эвакуации, еще полусекретное. Слух, что немцы могут ворваться с часу на час. Отдаются какие‑то распоряжения. Лихорадочная атмосфера. Александров достает бутылку коньяку. Пьют из стакана и из крышки графина. Бурский настроен спокойно‑фаталистически, а Александров панически. Опьянев, он начинает красноречиво говорить о том, вот, мол, как кончаются великие империи… Бурский возражает, что это еще не конец. Александров спорит с ним. Потом, вдруг протрезвев, испуганно замолкает. Вот этого разговора и своей паники он никогда не мог забыть их свидетелю Бурскому. Затем произошла темная история с осуждением Бурского в штрафники. Судом дергала рука Александрова. Александров – убийца моего брата. Бурский был убит в штрафном батальоне».
Флигели усадьбы Голицыных
История с павшим моральным обликом министра культуры дала повод московским острословам заточить свои колкие перья. По столице поползли анекдоты: «Философский ансамбль ласки и пляски имени Александрова», «Александров доказал единство формы и содержания: когда ему нравились формы, он брал их на содержание» и т. д.
То ли остроты были слишком язвительны, а может быть, сказались годы напряженного труда под неусыпным сталинским руководством, но после этой истории Александров протянул недолго и усоп в 52 года.
В 1930 г. на базе секции экономики Коммунистической академии был создан институт экономики АН СССР. Многие ученые работали в этом здании. С 1937 по 1953 г. – историк, академик Б.Д. Греков. Здесь же работал вице‑президент Академии наук СССР, экономист К.В. Островитянов.
Бывший же особняк С.М. Голицына сегодня занимает Институт философии Российской Академии наук. Перед ним предполагается сооружение памятника В.С. Соловьеву как основоположнику отечественной философии.
Малый Знаменский переулок, дом 1а. Фамильный герб на воротах
Флигель усадьбы. По‑видимому, именно здесь с сентября 1885 г. нанимали квартиру супруги Аксаковы – Иван Сергеевич и Анна Федоровна. И.С. Аксаков (1823–1886) – поэт, критик, издатель, идеолог славянофильства. А.Ф. Аксакова (1829–1889) – мемуаристка, дочь Ф.И. Тютчева.
К сожалению, Аксакову суждено было прожить здесь совсем недолго – полгода. Иван Сергеевич скончался 27 января 1886 г. в своем кабинете, за рабочим столом, редактируя очередной номер издаваемой им газеты «Русь».
По другой версии, флигель, где жили Аксаковы, был уничтожен в 1920‑х гг. вместе с соседними постройками, когда двор бывшей голицынской усадьбы очищали от старых строений. На их месте предполагалось сооружение огромного здания библиотеки Коммунистической академии.
М. Знаменский, дом 1а
Единственное, что осталось от первоначального облика здания до сегодняшнего дня, это ворота усадьбы, возведенные в 1766 г. Автор проекта – архитектор И.П. Жеребцов. Ворота отличаются совершенством архитектурных форм и хорошо найденными пропорциями. Над соединяющей аркой возвышается многоступенчатый аттик с каменным гербом Голицыных.
Герб представляет собой щит, рассеченный по горизонтали, нижняя часть, в свою очередь, разделена вертикально. В верхней половине щита представлен герб великого княжества Литовского – скачущий всадник с поднятой рукой, указывающий на литовское происхождение князей Голицыных. Внук князя Гедимина Патрикей со своим сыном Юрием в 1408 г. поступили на службу к московскому князю. Кстати, Юрий был женат на сестре великого князя Василия Темного. Один из потомков Гедиминовичей князь Михаил Иванович Булгаков, боярин царя Василия V, носил прозвище Голица – кожаная перчатка. Это прозвище и сделалось родовым наименованием Голицыных. А сам Михаил Иванович явился родоначальником вельможного рода. И уже его сын Юрий Михайлович стал первым князем Голицыным.
В левом нижнем отделе щита помещен новгородский герб – в кресле поставлены крестообразно скипетр с тремя горящими свечами и по сторонам стоящие на задних лапах медведи. Помещение новгородского герба напоминает нам о наместничестве одного из предков Голицыных, Ивана Юрьевича, в Новгороде в 1583 г. В правом нижнем отделе гербового щита изображен крест с раздвоенными концами, так называемый мальтийский крест. Заслуги какого представителя рода Голицыных потомки благодарно отразили в своем гербе, исторические источники умалчивают. Сама по себе история загадочного мальтийского креста туманна. За ее монашеской, благотворительной и в то же время военной ширмой скрывается много загадок. В одно время – опальный орден, в другое – на высоте всех орденов. Во всяком случае, присутствие мальтийского креста в гербе князей Голицыных – еще одна тайна, ожидающая исследователей. Заключительным элементом герба является российский государственный герб, изображенный посередине щита.
Малый Знаменский переулок, дом 3. Авраамий Лопухин – царский родственник с камнем за пазухой
Одно из самых старых зданий в этих местах. Подвал и первый этаж дома выложены из белого камня в XVII в. и надстроены в первой половине XVIII в.
Почти три века назад усадьба принадлежала Авраамию Федоровичу Лопухину, родственнику Петра I. С царем он породнился через свою сестру – ставшую женой Петра I Евдокию Лопухину. Это был последний в России брак государя с соотечественницей. Евдокия была выбрана в невесты Петру I без учета его мнения. Мать Петра I, царица Наталья Кирилловна, не посчитала нужным посоветоваться с сыном. Для нее важнее было укрепить с помощью брака давние связи Нарышкиных с Лопухиными и повлиять таким образом на укрепление позиций Петра I как самовластного государя.