. В 1841 г. он стал ординарным академиком Российской Академии наук по Отделению русского языка и словесности.
После 1846 г. Вяземский служил управляющим Государственным заемным банком, товарищем министра народного просвещения (уже при Александре II), сенатором, обершенком двора, членом Госсовета.
В последние годы жизни князь тяжело болел, жил за границей, где и лечился. Там же, в Баден‑Бадене, в 1878 г. он и умер.
В 1812 г. усадьба в Малом Знаменском продается А.Т. Тутомлину, затем переходит в собственность князей Долгоруковых.
С конца 1820‑х гг. в доме жил участник Отечественной войны 1812 г. граф Матвей Александрович Дмитриев‑Мамонов (1790–1863), известный декабрист, сын фаворита императрицы Екатерины II Александра Дмитриева‑Мамонова, которого царица прозвала «красным кафтаном» за его необычайную красоту. За эту красоту Екатерина и одарила сподвижника. Мы не случайно упомянули здесь об отце будущего декабриста. Именно он оставил сыну огромное состояние, которое, по мнению других наследников екатерининского фаворита, Матвей Александрович тратил не по уму. Впоследствии родственники сделали все, чтобы признать его безумным.
В 1812 г. 22‑летний граф на свои средства сформировал из крепостных и частично завербованных за деньги охотников (среди которых был и П.А. Вяземский) Московский казачий полк, полностью обмундировал его, вооружил и сам вступил в его состав. За проявленную во время сражений доблесть Дмитриев‑Мамонов был награжден золотой саблей «За храбрость».
Еще в молодые годы граф Дмитриев‑Мамонов увлекся масонством и даже печатал свои «Духовные оды». Одно время он являлся членом Союза русских рыцарей – предтечи союза декабристов, организованного М.Ф. Орловым. Дмитриев‑Мамонов являлся даже автором «Пунктов» по ограничению власти императора, развитию отечественной промышленности и сельского хозяйства.
Филантропия Дмитриева‑Мамонова выражалась в помощи бедным и больным. Это вызывало естественное недовольство среди обделенных родных, которые обвиняли его в разбазаривании доставшегося наследства. Сам факт, что богатейший человек, дворянин раздает деньги неимущим, воспринимался тогда как доказательство умопомешательства. Родственники Дмитриева‑Мамонова активно распускали слухи о его безумии.
Сплетни дошли и до государя. Александр I воспользовался этим для того, чтобы в назидание другим пресечь всякое вольнодумство в России, и решил избавиться от неудобного ему человека. К тому же Дмитриев‑Мамонов хранил у себя символы династии Рюриковичей – окровавленную рубашку убиенного царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, и знамя князя Пожарского. Демонстрация символов всем желающим воспринималась властью как откровенное презрение к династии Романовых. В 1825 г. над Дмитриевым‑Мамоновым и его имуществом определили опекунство в лице полного завистью двоюродного брата.
В результате Матвей Александрович Дмитриев‑Мамонов против его воли был помещен под домашний арест. Держали его сначала в доме в Малом Знаменском, а потом на даче неподалеку от Нескучного сада. Но, несмотря на такие печальные обстоятельства, память о графе‑филантропе все же сохранилась: Лев Толстой при создании образа Пьера Безухова наделил своего героя многими чертами Дмитриева‑Мамонова.
В конце позапрошлого века одну из квартир в доме нанимала семья художника В.А. Серова.
Валентин Александрович Серов, с которым мы уже встречались на Волхонке, был одним из старожилов описываемого нами района. Его семья жила здесь примерно с 1897 г. Сначала Серов жил в Малом Знаменском переулке, дом 5 (до 1899 г.), затем в Большом Знаменском переулке, дом 6 (1900–1906). На Волхонке в доме 9 была его мастерская. А неподалеку – у Знаменки, в Староваганьковском переулке, дом 21, художник жил с 1908 г. до своей смерти в 1911 г.
Когда Серовы поселились в этом доме в 1897 г., он принадлежал князьям Долгоруковым – Петру и Павлу. А местность эта называлась Мучным городком. В городок входили дома, выходившие на три переулка: два Знаменских и Антипьевский (ныне Колымажный). «Вспоминаю нашу квартиру в доме Долгоруковых в Знаменском переулке, – пишет в своих воспоминаниях дочь Серова Ольга, – при доме был огромный двор и большой чудесный сад. Там, где теперь Музей изобразительных искусств имени Пушкина, находился плац, на котором проезжали верховых лошадей, и мы детьми залезали на деревья и часами наблюдали это зрелище. Жили мы внизу, в первом этаже, в левом крыле дома. Дом был старинный, стены в нем были невероятной толщины, подоконники на окнах такие глубокие, что оконные ниши казались маленькими комнатками.
К взрослым приходили гости: пианист Майкапар, Пастернаки, Досекины, Мануйловы, Кончаловские, из Петербурга приезжали Бенуа, Дягилев, Философов. Как‑то, когда мы завтракали, прямо с улицы, раскатившись по широкому двору, въехал к нам в столовую на велосипеде Паоло Трубецкой, с которым папа был очень дружен».
Дочь Серова упоминает здесь многих друзей и знакомых семьи Серовых. Это Самуил Моисеевич Майкапар (1867–1938) – композитор, у которого О.В. Серова училась в консерватории; Леонид Осипович Пастернак и его семья; семья живописца‑пейзажиста Николая Васильевича Досекина (1863–1935); семья Александра Аполлоновича Мануйлова (1861–1929) – профессора политической экономии, в 1905–1910 гг. ректора Московского университета; семья Петра Петровича Кончаловского (1839–1904) – переводчика классиков западноевропейской литературы, книгоиздателя. А также Александр Николаевич Бенуа (1870–1960) – живописец, критик и историк искусства, один из основателей объединения художников «Мир искусства»; Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) – руководитель объединения «Мир искусства» и редактор одноименного журнала (вместе с А.Н. Бенуа), организатор русских сезонов в Париже; Дмитрий Владимирович Философов (1872–1940) – критик и публицист, сотрудник журнала «Мир искусства». Павел (Паоло) Петрович Трубецкой (1866–1938) – скульптор, преподававший в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Вот в такой творческой атмосфере воспитывались дети Серовых.
Всего у Валентина Александровича и Ольги Федоровны (1865–1927) Серовых было шестеро детей: Ольга (1890–1946), названная так в честь матери, автор воспоминаний; Александр (1892–1959), инженер, после 1917 г. эмигрировавший за границу; Георгий (1894–1929), актер первой студии МХТ, после 1917 г. жил во Франции, где стал известен как кинорежиссер; Михаил (1896–1938), Антон (1901–1942), Наталья (1908–1950). Никто из детей Серова не повторил его успеха в живописи, но все же среди потомков художника есть известный живописец. Это академик живописи Дмитрий Жилинский, внук сводной сестры Серова, ставший знаменитым после написания в начале 1960‑х гг. картины «Гимнасты СССР».
Вернемся к воспоминаниям Ольги Серовой: «С этой квартирой пришлось расстаться, так как она понадобилась владельцам, и мы переехали по соседству, в дом Улановых». Однако двоюродная сестра художника, Н.Я. Симонович‑Ефимова, пишет, что Серов не сразу поселился в доме Улановых в Большом Знаменском; сначала он «жил на Малой Дмитровке, близ Страстного, в мало понравившейся ему обычной городской квартире… Не без трудностей, связанных с нарушением контракта с хозяином дома, он бросил среди зимы эту квартиру. Серовы переехали тогда в Большой Знаменский. в двухэтажный дом купцов Улановых…»
Ольга Валентиновна Серова так пишет о новой квартире:
«Квартира эта была выстроена по старинному образцу, в три этажа. Внизу – парадное и кухня, на втором этаже – комнаты для взрослых, на третьем – в мезонине – комнаты для детей. Отопление голландское. В комнатах было не очень тепло, а подчас и совсем холодно. Окна выходили в огромный долгоруковский сад.
В этом саду было много птиц, в особенности ворон, которых папа так любил и которых он мог наблюдать и зарисовывать бесконечное количество раз. К вечеру их слеталась целая туча. Они с громким криком долго устраивались на ночь, потом, вдруг, точно по сигналу, сразу все поднимались и опять начинали кружиться над деревьями. Так повторялось много раз, пока, наконец, они не размещались на ветвях и затихали покряхтывая. Папа стоял у окна и внимательно, я бы сказала любовно, наблюдал за ними.
Работал папа у себя в кабинете. Мастерской у него не было. В кабинете стоял стол из светлого, некрашеного дерева, сделанный по его рисунку в Абрамцеве, мольберт, диван, пианино, на котором я занималась, несколько стульев и небольшой шкафчик, вроде тумбочки, с двумя ящиками. В нем хранились краски, карандаши, палитры, мастихины.
Папа часто счищал написанное. Он любил писать по оставшемуся тончайшему красочному слою. Палитры, кисти всегда были в идеальной чистоте. На столе лежали книги, журналы, листы бумаги, акварельные краски, уголь, ручное зеркало, в которое он часто проверял написанное им, перочинный нож, ножницы, кожаные футлярчики для карандашей и угля. Вещей немного, но все вещи первосортные, добротные.
Почти ничто не выдавало присутствия в этой комнате художника. Не было ни разбросанных тканей, ни меховых шкур, ни ваз, ни искусственных цветов для натюрмортов, ни картин на стенах.
Лишь в столовой висели: папин зимний пейзаж – вид из окна в Домотканове (пастель) – и акварель Бенуа «Финляндия». В гостиной висело очень красивое старинное небольшое серебряное зеркало и пейзаж Сомова «Весна в Версале».
Что папа обожал – это вербное гулянье, карусели, марионеток, петрушек, в деревне – масленичное гулянье, ярмарки, на Рождество – елку. С нами, детьми, он часами готов был ходить по вербному базару или проводить время на Девичьем поле, когда там было гулянье».
Пастернаки, дружившие с семьей Серовых, приходили и в их квартиру в доме Улановых в Большом Знаменском. Дети художников были сверстниками. Братья Пастернак возили своих младших сестер на елки к Серовым. Елки устраивались с выдумкой, переодеваниями, шарадами и массой увеселений и игр, на которые Серовы были мастера. Елки и Рождество стали впоследствии излюбленной темой творчества Пастернака, символом детства. По мнению биографов Бориса Пастернака, впечатления от елок у Серовых отразились в эпизоде елки у Свентицких в романе «Доктор Живаго».