Волхов выругался, почувствовал огромное желание скрыться в роще, чтобы оказаться подальше от скандалистки.
— Игорь! — воскликнула та, увидев капитана. — Игорь, скажи им! А ну, пропустите! Я его знаю! Игорь, прикажи не мешать!
Вздохнув, он подошёл к ней и встал напротив, ограждённый двумя караульными.
— Дроздова, чего шум подняла? Нельзя, сказано же! Эксперты работают, улики собирают. Это, мать его, место преступления, а не цирк!
— Ты мне зубы не заговаривай! — не унималась Ксения. — Люди имеют право знать!
— Ну тебя… — Волхов махнул рукой, исказился в раздражённой гримасе и приказал сержантам, маячившим позади: — Так, парни, всю эту делегацию под ручки — и чтоб за сто метров не подпускать. Будут сопротивляться — сажайте в бобик. Оформим хулиганку и посадим на пару-тройку суток.
Последнее он говорил, пристально глядя в глаза журналистике. Оператор, что стоял рядом с ней, заволновался. Видимо, сидеть в обезьяннике не входило в его планы.
Полицейские предприняли неудачную попытку отвести Ксению подальше, после чего взяли её под ручки и понесли к УАЗику под аккомпанемент богатых лексиконом ругательств нарушительницы. Оператор и водитель последовали по доброй воле, надеясь на снисхождение за примерное поведение.
Волхов вернулся в рощу. И теперь расхаживал в одиночестве, обдумывая дело.
Адамыч всё изложил складно. Убили зэков примерно так. Вот только улики, что могли быть оставлены, унесло дождём. Всё походило на то, что беглецы просто нарвались на голодных зверей. И всё-таки порезы на головах двух убитых напоминали ему какие-то символы, не давали успокоиться. Но почему у третьего их нет?
Волхова осенила одна идея, он сразу же решил её проверить.
Обезглавленное тело всё так же сидело, опёршись о ствол. Мертвец сгорбился, руки распластались по бокам ладонями вверх, а ноги разъехались по сторонам. Он будто погрузился в глубокую печаль, оплакивая собственную судьбу.
Волхов остановил криминалиста, молодого паренька лет двадцати пяти, одолжил у того пару перчаток и подошёл к трупу. Изношенная задолго до побега тюремная роба под сальным серым ватником зачерствела от крови. Грудь его превратилась в кашу из органов и кусков ткани. По всему выходило, что это звери обгрызли её, но теперь появился ещё один вариант.
Капитан осторожно потянул воротник, под которым пряталась подозрительная на его взгляд рана, отдалённая от вспоротого брюха, и увидел там то, что ожидал — следы от порезов. Вспухшие, наполненные гнилью. Теперь и не сказать было сходу, чем они вызваны, но характер отличался от остальных.
— Парень! — он подозвал стажёра, у которого одолжил перчатки. — Запиши в протокол: Раны под левой ключицей. Нужно определить их рисунок и орудие нанесения. И сверить с аналогичными порезами на лбах двух оставшихся трупов
Парень кивнул, шустро оставил пометку в блокноте и продолжил работать. А Волхов взглянул на часы, понял, что не спал почти сутки. Рот сам по себе растянулся в затяжном зевке. Он поднял ладонь, чтобы прикрыться, но на полпути опомнился и убрал её подальше. Он ведь только что трогал мертвеца!
Листва позади зашумела, донеслись неразборчивые крики. Волхов обернулся и увидел, как из зарослей выскакивает Ксения. Она зацепилась за крону и всё ещё смотрела в сторону рощи, отцепляя волосы от когтистых ветвей. Игорь бросился к ней скорее от неожиданности, но получилось очень к месту.
Ксения выпуталась, крикнула очередное ругательство в сторону преследующих её сержантов, обернулась и… замерла. Глаза расширились, рот раскрылся, ноги подкосились. Волхов успел подхватить девушку перед тем, как та упала бы на землю, потеряв сознание.
— Товарищ капитан! — Стас испуганными глазами смотрел на него, опасаясь взбучки.
И не зря опасаясь, кстати, но это Волхов решил отложить на потом. Он взял Ксению на руки и потащил обратно в лагерь, попутно ругая сержантов.
— С бабой справиться не смогли! Ну ничего, я устрою вам повышение квалификации, мать вашу!
— Игорь Олегович, она — сам дьявол! — Глеб ковылял рядом, похрамывая. — Прямо между ног засветила, сука!
— Это правда, товарищ капитан! — добавил Стас. Волхов заметил, что тот открыл кобуру и чертыхнулся про себя ещё раз. — Еле до бобика дотащили, а там целый концерт устроила! А потом, с размаху!..
— Заткнитесь оба! Слава богу, что ублюдки подохли до нашей встречи, а не то обделались вы по полные штаны, сосунки! Сейчас же на полигон поедем, буду вас уму-разуму учить!
— Но, товарищ капитан, смена закончится вот-вот!
— Не для вас!
Волхов рыкнул так, что сержанты заткнулись и отвели взгляды. Спорить более смысла не было.
Ксения приоткрыла глаза.
— Что… что случилось?
— В санаторий тебя несу. За казённый счёт, бляха муха.
— А?
Девушка ещё не до конца пришла в себя и теперь, ослабевшая, беззащитная, и, в кои-то веки спокойная, показалось невероятно желанной. Волхов сглотнул и тряхнул головой, прогоняя пошлые мысли. Не концентрировать взгляд на пышной груди, выделяющейся даже под пальто, оказалось делом непростым.
— Мне приснился… такой ужас… — вдруг она очнулась полностью, подскочила и вскрикнула, сжав шею Волхова. — Это правда?! Мне не приснилось?! Игорь, это правда?!
— Да успокойся ты, — раздражение вернулось, и Волхов уже подумал, не стоит ли отправить девушку добираться до машины своим ходом, но она так прижалась к нему, что иного варианта, кроме как нести её дальше, не было.
— Игорь… — Ксения шмыгнула носом, и по он почувствовал, как на щёку попадает влага. — Это же кошмар…
— Кошмар, кошмар. Нехер лезть, куда не надо. Открывайте дверь!
Они подошли к УАЗику, в котором смиренно ожидали водитель и оператор.
— Эй, куда ты меня притащил?! — Ксения оживилась и позабыла про страшное место убийства, начала брыкаться и сопротивляться. — Нет, я не поеду в тюрьму! Освободи меня, слышишь?! Освободи!
Пришлось приложить немало усилий, чтобы запихнуть бунтарку внутрь, но это всё-таки получилось. Захлопнув дверь, Волхов постучал по кабине, и машина отправилась в отделение. Крики Ксении заглушали даже звуки мотора, он поёжился, представляя, что творится внутри.
— Ну, а теперь вы, — повернулся Волхов к сержантам. Те выглядели так, будто познали всю печаль бренного мира. — Пёс с вами, дуйте отсыпаться. Но завтра в шесть утра жду на полосе препятствий. Всё ясно?
Глеб хотел возразить — завтра должен был быть выходной — но Стас толкнул его в плечо, и оба они почти что хором салютовали: «Так точно!», после чего присоединились к следующему экипажу и уехали домой.
А вот у Волхова было ещё одно дело прежде, чем заниматься заслуженным отдыхом. На месте преступления очень заметно поработали животные, и лишь один человек в городе мог подтвердить версию более авторитетно, чем криминалисты.
━─━────༺༻────━─━
Этот район пригорода всегда приводил в уныние. Покосившиеся, неухоженные, местами заброшенные дома, заросшие участки, свалки мусора там, где раньше стояли контейнеры, которые убрали за неоплату счетов со всей улицы. Местные цыгане жили здесь по-своему, отгородившись от остальных труднопроходимой грунтовой дорогой, покалеченной ямами, выбоинами и колдобинами. Осенью, как и сейчас, она превращалась в болото из грязи и луж.
Когда-то здесь повсюду бегали бездомные собаки, брошенные и озлобленные, лишённые крова, преданные своими хозяевами или вовсе не знавшие человеческой ласки с самого рождения. Теперь же их взял под руку местный егерь — Зверев Захар Петрович. Он вернулся в город несколько лет назад, устроился в лесничество и организовал собачий приют на своём старом участке, где поселился сам.
Когда-то Захар браконьерствовал, даже отсидел за это дело, но потом исправился и сменил сторону баррикад. И не просто так.
Последняя его охота закончилась встречей с разъярённой кабанихой , охраняющей свой выводок, и развороченным бедром. Спас Петровича засапожный нож, который он воткнул в глаз зверюге по самую рукоять. Получилось это случайно — в суматохе он никак не мог прицелиться, бил без разбору, и первым же махом попал куда нужно. С тех пор Петрович таскал с собой этот нож повсюду и ни на минуту с ним не расставался. Даже оформил официальное разрешение, что после отсидки было непросто.
Он использовал весь свой опыт и приручил беспризорных псов так, что те слушались его без единого ропота. Как это у него получилось, не мог даже сказать даже кинолог, некогда присланный, чтобы подготовить служебных собак для отделения. Но это получилось.
Волхов подходил к приюту, огибая лужу, растянувшуюся от обочины до обочины. Скользкий бережок настораживал, но его удалось преодолеть без проблем, и капитан наконец ступил на дощатый помост, перекинутый через придорожную канаву. Доски скрипнули, раздался собачий лай. Сначала тявкнула одна из них, у самой калитки, а затем подключились остальные, и гостя встретили бодрой канонадой.
Двор вызывал смешанные чувства. С одной стороны он соблюдал общую "архитектуру" района и выглядел довольно неухоженным: истоптанные пространства, наполненные слякотью и грязью, абсолютно не вызывали желание сойти с несуразной тропинки из горбыля, ведущей от калитки до крыльца; до остальных построек, в том числе к опасно покосившемуся туалету, пришлось бы добираться по голой земле; вольеры заменяли забор, по периметру охватывая участок; сам дом давно нуждался в ремонте, хотя бы косметическом, и встречал Волхова старым фасадом с иссохшей облупившейся краской.
Деревянная дверь, обшитая оргалитом, распахнулась прямо перед носом, и в проходе показался владелец этого чудного хозяйства. Коренастый, из-за широких плеч и бороды лопатой похожий на гнома. В свои шестьдесят лет Захар Петрович выглядел покрепче многих молодых. И даже Волхов, вполне себе крепкий мужик, чувствовал исходящую от старика силу. Захар рявкнул, и собачья канонада тут же затихла.
— День добрый, начальник.
— Здоров, Петрович. Дело у меня к тебе есть.
— Оно понятно, — пожал плечами Захар. — Не в гости же ты пришёл. Выкладывай.