Волки с удивлением уставились на него, не решаясь последовать приказу, но вожак резко рыкнул, показывая твёрдость своей воли, и стая помчалась прочь, скрывшись в глубине леса.
«Ты не человек».
Леший обернулся, взмахнул хвостом, впился когтями в сырую землю. Молния осветила звериную морду, раздался раскат грома. Чёрные тучи затмили небо, а ветер вновь разгулялся по округе.
«Но ты и не из наших. Оно… оно внутри тебя».
Шерсть зашевелилась, Леший сгорбился от приступа боли, начал увеличиваться в размерах. Звериные черты преобразовывались, становясь человеческими под хриплый рёв, перетёкший в крик. Через несколько секунд перед Волховым стоял высокий старик, одетый в шубу из чёрного волка, чья голова покрывала макушку, словно шапка. Серые спутанные волосы свисали почти до пояса, а длинная извилистая борода опускалась до самой земли, будто врастая в неё подобно корням деревьев.
Леший поднял длинную жилистую руку, костлявыми пальцами принялся щупать собственное лицо.
— Давно я не оборачивался… Но с тобой по-другому не выйдет, — голос, до этого момента доносившийся лишь в голове, теперь дразнил уши.
Казалось, это и не старик вовсе, а сам лес разговаривает с ним шелестом ветвей, дуновением ветра, журчанием ручейка.
— На этот раз я не покорюсь Лиху, и не надейся!
Снова сверкнула молния, брызги бьющего по плащу дождя отразились искорками, очертив выросший из тени тёмный силуэт с пистолетом в руке.
— Я не Лихо, Леший. Я — Игорь Волхов. Я — Жнец!
Последовавший за молнией гром скрыл грохот выстрела. Леший не уворачивался — ему это было ни к чему, он грудью встретил пулю, и та застряла в толстой броне из волчьей шкуры, затвердевшей грязи, перемешанной с корнями дерева, покрывающих тело словно волосы.
Лес будто ожил. Трава зашевелилась, цепляясь ноги Волхова, ветви хлестали размашистыми скрипучими ударами, обвивали конечности. Леший не сдвинулся с места, он врос в землю, стал ей самой. Ловушка захлопнулась.
Волхов пытался избежать многочисленных лап, растущих из земли, но ничего не вышло. Лес схватил его, сковал руки, ноги, острые концы извилистых ветвей прорастали по телу, обвивали грудь, мешая дыханию, подбирались к горлу.
— Ты совершил ошибку, Жнец. Не следовало тебе заявляться в лес. Здесь моя сила, моя власть! Здесь я повелеваю!
Леший говорил не только потрескавшимся, покрытым морщинами как вековой дуб лицом, но всем, что было вокруг: ветер, шелест травы, треск изгибающихся деревьев хором подвывали своему господину.
Острие шершавой ветви, царапая кожу, упёрлось в подбородок и пустило тёмную каплю крови, тут же сметённую дождём.
— Неужели? — Волхов оскалился, зубы блеснули от новой вспышки молнии, ударившей где-то неподалёку.
Луна скрылась за тучами, погрузив лес во мрак.
— А моя власть — тьма!
Он исчез. Путы захлопнулись в пустоте, дерево треснуло будто хрупкие пальцы, сломавшие сами себя.
Охота началась.
Буря взорвалась новыми порывами. Леший превратил рощу в шевелящуюся зубастую пасть чудовища, способную сожрать любого, кто окажется перед ним. Жнец появлялся тот тут, то там, обрывал змееподобные ветви, добавляя к раскатам грома грохоты выстрелов, а затем снова растворялся тьме, когда когтистые лапы Лешего едва не прошивали его.
Волхов действовал осторожно, двигался как по минному полю. Каждое движение грозило стать последним, стоит только один раз ошибиться.
Но так одолеть древнего духа не выйдет. Придётся рисковать.
С новым грозовым раскатом Леший взбесился пуще прежнего. Ожившая роща неустанно искала свою жертву, резала воздух при каждом мерцании теней, жадно клацала коряжистой пастью. Из пространства Тени наблюдать за этим чудовищем было жутко, но Волхов сохранял хладнокровие.
Громадный монстр управлялся одеревеневшим исполином, погружённым в землю, оплетённым шипастыми кустарниками. Коряжистая морда выглядывала с верхушки ужасающими глазами-огоньками.
«НЕТ! Не смей! — Лихо догадалось о замысле Игоря и тут же воспротивилось. — Ты готов сдохнуть ради бессмысленной мести?!»
Но Игорь не слушал впаянного в его душу беса. Он нырнул в окно, ведущее прямо к исполину, накинулся на него, вцепился пальцами в затвердевшую кору. Лицо Лешего исказилось, покрылось трещинами морщин, обнажив острые заточенные зубы.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — Волхов закричал, раз за разом сжимая спусковой крючок упёртого в грудь пистолета.
Роща всей громадой бросилась на спасение источника своей силы. Извивающиеся розги, покрытые шипами, принялись хлестать руки, вцепившиеся в спутанную жёсткую бороду исполина; острие ветвистых щупалец истерично таранили спину, пытаясь пронзить толстую бычью кожу плаща, а взбесившаяся трава тянула за ноги вниз, оттаскивая упёртого врага.
Леший взревел полным ужаса и ненависти голосом, когда магазин выпустил последнюю пулю, и та пробила наконец окаменелую грудь. Сквозь образовавшуюся дыру наружу вырвался алый свет бьющегося в конвульсиях сердца.
Волхов стиснул зубы от резкой боли в плече — это еловый сук продырявил-таки плоть. Силы были на исходе, левый кулак онемел, держась за бороду беса, пока его конечности терзал сам лес.
Правый кулак размаху ударил по бреши в груди Лешего. Кожа стёрлась об острые грани разрушенной плоти, но до сердца было ещё не достать.
Сук зашевелился в ране, пробираясь глубже. От тупой оглушающей боли пальцы чуть было не разжались, выпустив бороду, но чудом удалось сдержать их. Ветви пытались пронзить голову, но скользкий капюшон уводил острие, спасая от смертельной раны.
Ещё один удар почти пробил рёбра Лешего, но содрал кожу на застрявшем кулаке. Рывок назад — и осколки вонзились в мышцы покалеченной руки. Но нужен был ещё один удар.
А Леший боялся. Он почувствовал, как близится его падение, и искорёженное гневом, страхом и удивлением лицо стало вытягиваться, приобретая волчьи черты. Длинная пасть раскрылась, клыки угрожающе нависли над головой Волхова, как вдруг…
Последний удар проломил остатки мешающей плоти. Окровавленные пальцы обхватили пульсирующее, издающее тревожный алый свет сердце. И сжали его, раскрошив на мелкие куски.
Волчья пасть, вместо того чтобы сомкнуться, расширилась ещё пуще. Дикий, сокрушительной силы крик под канонаду грозового раската вырвался из глотки Лешего, ударной волной отбросив израненного Волхова за пределы рощи.
Деревья склонились, кусты едва не вырвало с корнями, а трава вжалась в землю под давлением последнего издыхания древнего существа.
Игорь сквозь помутнение смотрел, как обрушивается исполин. Глаза-огоньки напоследок взглянули на него, пасть исказилась в оскале.
«Я ещё вернусь, Жнец! Это наша не последняя встреча, запомни! Я вернусь!»
Огоньки погасли. Извороченная роща утихла под светом выглянувшей наконец Луны. Гроза будто потеряла интерес и пронеслась дальше, скоро совсем сойдя на нет.
Волхов с трудом разжал челюсть. Во рту чувствовался металлический привкус собственной крови.
«Ну, и чего ты добился, дурень?! — Лихо явно негодовало результатами встречи. — Разве ты не понял? Духа нельзя убить! Через сто, двести, триста лет, но он вернётся!»
Игорь ухмыльнулся. Быть может это лишь шутка помутнённого разума, но на пару мгновений ему показалось, что перед ним стоит коренастый мужик в шапке-ушанке, телогрейке и с пятизарядкой в руке. Прежнее желание нырнуть в Тень, попытаться выпрыгнуть где-нибудь в безопасном месте, пропало. Отмщённый друг будто успокаивал, обещал помощь. Уж он-то не подведёт… Наверное, можно отдохнуть немного. Старый, бывалый егерь наверняка о нём позаботится.
И глаза закрылись, провалив Волхова в поток бессознания.
━─━────༺༻────━─━
— Кажись, затихло…
Илларион выглянул в окошко часовни, — убедиться, что буря закончилась. Лунный свет очертил точёные изгибы лица, короткую бородку и прямой нос.
— Можем выходить?
Сидеть в этом сыром тесном месте дольше необходимого у Саши отсутствовало всякое желание. Они еле успели добраться до укрытия, но всё равно промокли, не дождавшись самого разгара внезапной бури.
Саша боялся, что священник начнёт разговор, попытается вызнать чего лишнего, но раскаты грозы и грохот барабанящего по крыше ливня перебивал всякое слово, поэтому пришлось сидеть в молчании. Но времени зря не теряли — набрали полные бутыли воды из колодца, устроенного прямо внутри часовни.
— Ну, пошли. Пока ещё чего не нагрянуло по нашу душу.
Илларион подхватил половину бутылей и бодро двинулся наружу. Саша забрал оставшиеся, последовал за ним, стараясь не обращать внимание на липнувшую к коже сырую одежду, отдающую противным холодом.
Вязкая после дождя земля чавкала при каждом шаге, с крон деревьев продолжала капать вода, но замечал это Саша разве что когда капля разбивалась о его нос, отчего тот начинал чесаться.
Жутко хотелось поскорее добраться до избы. Мысли о горячей печи да свежезаваренном чае грели душу, заставляли ноги шевелиться быстрее.
— Да уж, завёл я тебя, Сашка, в приключение, — ухмыльнулся Илларион, перескакивая через перегородившую тропу корягу, покрытую толстым мхом. — Уж извини, в прогнозе вроде обещали тишь да гладь.
Саша оттолкнулся от земли, чтобы тоже перепрыгнуть корягу, но вдруг из ниоткуда выскочило нечто, промчалось прямо между ног, отчего подошвы скользнули по влажному мху, а Саша рухнул, шмякнувшись в податливую почву.
— Саня, ты цел?! — Илларион бросил бутыли, ринулся на помощь, но парень уже вскочил на ноги.
— Да, в норме… чёрт, что это было?
— Заяц, я думаю. Шмыгнул, с испугу на тебя нарвался. Ничего не болит?
— Не, всё хорошо. Пошли д…
Саша вздрогнул, краем глаза заметив силуэт среди деревьев, прервался, вглядываясь в темноту, но там уже ничего не было.
— Что такое? — Илларион нахмурился, тоже повернулся в ту сторону, но ничего не смог разглядеть. — Пошли. Не стоит ночью по лесу шастать.
«Саша…»
Пронёсшийся в голове голос принадлежал Волхову.