– Не грязью.
– А ты и вправду становишься сахарным, но, боюсь, ты уже прочно занят.
Он зарычал, а потом вдруг умолк, и я первым понял, что вляпался в дерьмо. Дейд изумленно хохотнул.
– Женщина, да?
Я пропустил его слова мимо ушей, продолжая составлять список для своего легиона, чтобы мы поскорее завершили восстановление деревни за городом и перешли к следующей.
– Нам нужно больше материалов. И побыстрее.
– Они уже на подходе.
Повисла тишина – над увитой шипами стеной, которая высилась между нами и которую мы никогда не перешагнем. Вздохнув, король милостиво сменил тему.
По крайней мере, попытался заставить меня в это поверить.
– Вот уже два дня, как мой обед теряется где-то на пути в мои покои. Тебе, случаем, ничего об этой загадке не известно, а?
Я кашлянул, чтобы не расхохотаться.
– Вообще ни шиша.
Дейд разглядывал меня в молчании, которое раздражало даже больше, чем его корявая тактика ведения допроса, а я меж тем пометил список приоритетным и повесил поверх того, который недавно оставил на доске Клык.
– Кто она? – проронил Дейд, когда я направился к двери. – Я не буду спрашивать дважды.
Твою мать.
Я остановился, понимая, насколько сильно вляпался – если я не дам королю хоть какой-то ответ, он вполне может начать рыть сам.
Я посмотрел ему в глаза и выдал полуправду.
– Чужачка. Наткнулся на нее, когда она бродила по городу в оцепенении, и привел к себе.
Да, женщин в армии людей было намного меньше, чем мужчин, но все-таки достаточно, чтобы Дейд поверил.
– Просто привел к себе? – повторил он. – Как пленницу?
Когда я коротко кивнул, взгляд Дейда заскользил туда-сюда по моему лицу.
– Тогда почему она не в темнице с остальными?
Ложь давалась легко, если щедро сдобрить ее честностью.
– Потому что я с ней забавляюсь, если так хочешь знать. Очень даже.
Дейд свел золотистые брови, всмотрелся пристальней.
– Выведал ли ты у нее что-нибудь полезное о нападении?
– Как ты и сказал, я был весь в делах.
– То есть трахался.
Задетый за живое, я мгновенно вскипел.
– То есть отстраивал всякое дерьмо.
Я забыл свое место, и мы оба это понимали – судя по тому, как накалился воздух между нами. Это слишком часто мешало, особенно в последние несколько лет, когда я сражался не только с другими существами.
Пусть мне стало почти физически больно, я все же заставил себя прикусить язык.
Но Дейд лишь изучал меня с неприкрытым любопытством, поблескивающим в голубых глазах.
– Ладно. – Облизнув клыки, он отклеился от дверного косяка. – Дай мне знать, как только вытряхнешь что-нибудь стоящее из своей…
Он ухмыльнулся.
– …пленницы.
Я склонил голову и удалился. Когти, наполовину выступившие, вонзившиеся в ладони сжатых кулаков, втянулись обратно.
– И прекрати тырить у меня сраные обеды.
Очередное украденное блюдо дожидалось своего часа на столе между тарелкой с недоеденным виноградом и почти не тронутым кувшином свежевыжатого дынного сока.
Что ж, по крайней мере, Астер допила воду и справилась с большей частью вчерашнего угощения. Конечно, я мог просто попросить поваров Цитадели приготовить дополнительную порцию, и они даже не задали бы лишних вопросов, но, стоило мне повернуться спиной, пошли бы шепотки.
Я все еще не мог решить, что же мне делать с этой моей женщиной, не говоря уже о том, чтобы понять, каковы ее намерения в отношении меня, поэтому я молчал. Не проронил ни словечка. Я просто не мог позволить никому и ничему все испортить.
Я должен был ее заполучить. Я должен был ее удержать. Я чувствовал это всем своим существом – жажду сделать так, чтобы она больше никогда меня не покинула. Просто я не знал, как этого добиться.
И потому лучшим решением казалось хранить тайну. Пока что.
Особенно когда я пытался вытащить себя из гнилой ямы, в которую рухнул, когда узнал, что Астер замужем – что у нее своя жизнь. И там нет места одноглазому зверю, которому и предложить-то ей нечего, кроме самого себя.
Я стиснул зубы.
Неудивительно, что Астер выбрала его. Недели спаривания ей явно хватило, чтобы понять, что я неспособен дать ей ничего, кроме удовольствия.
Ни на что другое я попросту не годен.
И все равно: я не мог ее отпустить. Я отказывался ее отпускать. Стоило мне только представить, как я вернусь со службы и обнаружу, что она снова исчезла, меня охватывал такой ужас, какого я в жизни не испытывал.
Поэтому я продолжал работать. Чтоб не вызывать лишних вопросов, отвечать на которые у меня никогда не было настроения, и чтобы не стеречь Астер, как зверь свежую добычу.
Я боялся, что потеряю свою женщину, но не мог придумать, как мне ее удержать – и в итоге почти задыхался от сраной тревоги.
Моя прелестная воровка вскочила – так быстро, словно думала, будто я не заметил, что она не спит.
– Не уходи.
Карамельные волосы, рассыпавшись по ее плечам, так и манили поиграть, запутаться в них пальцами, потянуть.
Мои губы дрогнули, но я промолчал.
Она сощурила серые глаза, ее грудь перестала так тяжело вздыматься, а сердце замедлилось. Неужели, невольно задался я вопросом, наша новая связь заставляет ее больше тревожиться о том, где я? Ведь раньше это не так уж сильно ее волновало.
– Ты вернулся.
Астер окинула взглядом не только меня, но и блюда, которые я расставил на столе.
– И снова еда. – Ее припухшие после сна щеки вспыхнули злым румянцем. – Я что, плохо выгляжу?
– Нет! – выпалил я, застигнутый вопросом врасплох.
– Тогда зачем вся эта роскошь?
Я посмотрел на свои сцепленные в замок руки.
– Ты не заботишься о себе. Вижу по скулам и цвету лица. – Наверное, не стоило, но я поднял взгляд и тихо добавил: – Живот и бедра больше не такие мягкие.
Ее плечи поникли, а в глазах вспыхнула эмоция, которую я не сумел распознать.
– Вот оно что. – Когда я снова промолчал, Астер тихо произнесла: – Я не хочу всей этой еды, Тесак. Я просто хочу, чтобы ты остался.
Я посмотрел на ее груди, к сожалению, скрытые очередной моей туникой, и глубоко вздохнул.
– Тебе нужно потрахаться.
И в самом деле, как только слова слетели с моих губ, воздух наполнился терпким ароматом ее желания.
– Нет, волк, – сказала Астер, и я нахмурился, сбитый с толку. Она жаждала мой член. Да я почти физически чувствовал вкус ее растущего возбуждения. – Мне нужно, чтобы ты со мной поговорил.
Я напрягся, не успев совладать с собой, и поднялся со стула.
– Это было бы неразумно.
– Почему? – спросила Астер и слезла с кровати, чтобы подойти поближе.
Я стоял как вкопанный, хотя знал, какую изумительную боль она мне причинит, если осмелится прикоснуться.
– Потому что я не скажу тебе ничего хорошего, дикий цветочек.
– Все равно скажи.
Я снова не ответил.
– Пожалуйста, – попросила Астер.
– Нет! – гаркнул я и мгновенно об этом пожалел, когда она застыла.
Преисполнившись отвращения к себе и к тому, как сильно мне хотелось одновременно и взять ее и сбежать, я развернулся к кухне и упустил момент – не ожидал даже после того, как сорвался, – когда пальцы Астер коснулись моих. Я вздрогнул.
– Что с тобой случилось?
Я отстранился, сдвинулся подальше, чтобы перенестись в другое место.
– Тесак…
– Ты, – произнес я тихо, слишком тихо, и замер перед обеденным столом. – Ты случилась. Годы борьбы с тенями, и тут вдруг ты. Нежданный свет. А потом ты вырвала его из меня, без объявления войны, без того, чтобы даже, мать его, подождать. Ты вырвала его с корнем, не заботясь ни о чем, кроме своего сраного мужа. А теперь ты здесь, и я…
– Что? – осторожно спросила Астер, медленно приближаясь ко мне сзади.
– И я этому не доверяю. – Я с трудом сглотнул. – Не доверяю тебе.
А потом я исчез.
20Астер
Тесак лишился не только длинных волос.
Исчезло все, что хоть каплю его смягчало.
Теперь в его пронзительном взгляде не осталось ничего, кроме холодного яда. А в прикосновениях – ничего, кроме агрессивной жажды обладать.
Я приняла бы его любым, если бы он только позволил.
Но Тесак держал меня на расстоянии. Я даже боялась, что стала ему отвратительна, что теперь он жалеет, что укрепил нашу связь. Мне и в голову не могло прийти, что может, лишь может, я разбила ему сердце.
Казалось бы, я снова мыслила до прискорбия наивно. Не то чтобы я считала, будто волку плевать на меня. Мы стали половинками, а, значит, ему по определению не могло быть все равно. Но я не думала, что его чувства хоть сколько-то глубже его эгоизма и звериных инстинктов.
За долгие месяцы, когда я страдала в Вистензии, я ни разу не подумала, что больно не только мне. Что Тесак тоже страдает. И, может, даже сильней, чем я.
Он едва меня знал. И в то же время знал ту мою часть, которую я уже много лет не открывала ни единой живой душе.
Я не стала бы тешить себя обманчивой надеждой, что он меня любит, но не могла также и забыть, что есть чувства, которые возникают у многих, подобно ступеням на пути к чему-то столь могущественному, как любовь.
Я тоже их испытывала. Все эти чувства. Опасное восхождение, которое неминуемо приведет к падению в пропасть – в пропасть безумия, куда никто не хочет ухнуть в одиночку.
Странное и даже немного отталкивающее смятение, и тревога, и отчаянная тоска. Они словно были мне доселе неведомы.
Я уже была влюблена. Даже теперь, когда та любовь угасла, я ни за что бы не сумела предать ни себя, ни Рорна, сделав вид, будто между нами было нечто меньшее.
Но та любовь вспыхнула мгновенно. Нам было достаточно просто встретиться взглядами.
Наверное, она разгорелась слишком уж легко.
Я отодвинула очередной поднос с едой. На этот раз мне преподнесли разномастные орешки, банановый пирог и ломящийся от мяса бутерброд. Я была уверена, что все это очень вкусно, однако решила полакомиться позже.