– На данный момент, кажется, да.
– Кажется?
Мне предстояло еще столько всего обсудить с Тесаком. И пусть ужас тисками сжимал сердце, я понимала: я должна рассказать ему все, чтобы мы поняли, как нам быть дальше. Сложится ли у нас что-то по-настоящему, или наши дни вместе вновь сочтены.
Рорн никогда не освободит меня от брачных уз. Тесак поклялся никогда меня не потерять.
Положение казалось… безвыходным.
Настолько, что я едва выносила даже саму мысль о том, что ждет нас впереди. Но скрывать правду слишком долго делу не поможет. Тесаку пора узнать все до конца.
И, может, как только это случится, он уже не будет так отчаянно желать, чтобы я непременно осталась. Я чуть не фыркнула, представив, как волк вышвырнет из лесного домика сперва меня, потом прекрасные платья, за которыми я сейчас пришла, и захлопнет дверь.
Но это казалось маловероятным. Я вздохнула, испытывая одновременно разочарование и невероятное облегчение, и взяла свой чай с лимоном.
– Тесак успокоился, но с первыми лучами солнца его вызвали в Цитадель. Нам еще многое предстоит обсудить.
На случай, если он вернется раньше меня, я оставила на обеденном столе записку, в которой объяснила, куда отправилась.
– Значит, позже, – заключила Оливиана с понимающим блеском в глазах и подула на чай.
Я улыбнулась и сделала глоток.
– Да, позже.
Малыш Рион сбежал вниз по лестнице, перепрыгнул пару последних ступенек и приземлился с грацией волка, которым ему, вероятно, предстояло стать.
– Ты вернулась!
Рион бросился ко мне с двумя листами пергамента в руке. Я отставила чай.
– Ты забыла мои рисунки.
Он разложил их на столе, чуть не опрокинув чашку.
Я отодвинула ее в сторону, широко улыбаясь, и увидела…
Кровавый отпечаток ладони на дверном косяке.
Оливиана издала гортанный звук, словно пытаясь сдержать смех.
– Неплохая работа, а? Весьма… реалистичная.
На втором листе был Тесак – точнее, его глаз со шрамом.
– Точно, – согласилась я с широкой улыбкой. – Честно говоря, думаю, я в жизни не видела таких рисунков.
Оливиана фыркнула. Рион хмуро уставился на мать. Я постучала пальцем по изображению отпечатка своей ладони.
– Ты очень талантлив. Так тонко все передал.
Мальчишка просиял, опираясь на стол и подпрыгивая.
– Мама говорит, ты знаешь злого волка.
Я рассмеялась.
– Да, знаю. Хочешь, покажу ему твой рисунок?
Рион покивал.
– Оставь их себе.
Я притворно ахнула, прижимая руку к сердцу.
– Правда?
Малыш заулыбался еще шире, щеголяя изогнутым клычком и ямочками на щечках. Оливиана замерла рядом со мной, затем со стуком опустила чашку на блюдце. Рион рывком повернулся к двери.
В проеме стояла женщина с золотистыми волосами и глазами.
– Надеюсь, я не помешала. Могу зайти попозже.
– Ничуть. – Оливиана поднялась и присела в реверансе. – Входите, входите.
Рион поклонился и бросился обнять гостью за ноги.
– Опал!
У меня оборвалось сердце. Особа королевской крови.
Даже если бы не эти знаки уважения и внезапно повисшее в воздухе напряжение, все было ясно по осанке, по роскошному платью из кремового и льдисто-голубого шелка с нежными оборками.
Запоздало сообразив, что мне тоже следует встать, я неуклюже изобразила реверанс. Опал закрыла дверь и взглянула на меня с любопытством.
– Кажется, мы незнакомы.
– Это Астер. Подруга… – Оливиана покосилась в мою сторону. – Моя подруга.
Даже зная, почему швея так сказала, я все равно почувствовала, что говорила она искренне. У меня потеплело в груди. Я ей улыбнулась.
– Астер, это моя подруга и наша новая королева Опал.
– Лебедь, – вырвалось у меня невольно.
Улыбка Опал погасла, щеки залила краска.
– Похоже, теперь это совсем не секрет.
– После того как ты превратила ночь в ясный день, спасая нашего короля? – поддразнила ее Оливиана. – Не знаю, возможно.
Опал рассмеялась. Оливиана предложила ей занять кресло напротив кушетки, и мы уселись обратно. Рион прилип к королеве, отвлекая ее внимание от меня. Он сунул ей пергамент прямо под нос.
– Смотри, что я сделал для Астер.
– Ого, – отозвалась Опал, вскинув брови.
Она осторожно взяла у мальчишки рисунок, провела изящными пальцами по окровавленному отпечатку ладони.
– И еще вот, – добавил Рион, протягивая второй, со шрамом Тесака, и мы с Оливианой дружно напряглись.
Опал изучала рисунки внимательно и долго – даже слишком долго. Взгляд золотистых глаз, оторвавшись от пергамента, устремился сперва на меня, затем на Оливиану. Королева изобразила улыбку, почти даже искреннюю, и погладила Риона под подбородком.
– Боюсь, я чувствую себя малость позабытой.
Рион перестал подпрыгивать и застыл.
– Позабытой?
– Потому что мне ты никогда ничего не рисовал. – Замершего малыша успокоил ее мелодичный смех. – Они так прекрасны, что мне просто необходим свой собственный рисунок.
Рион ахнул.
– Хорошо!
И унесся наверх, чтобы приступить к работе.
Я посмотрела ему вслед, чувствуя на себе взгляд королевы, подобный обжигающему поцелую солнца. Не глядя в ответ, я взяла свой чай и сделала большой глоток.
Оливиана прочистила горло.
– Живое воображение у мальца. Чашечку чая?
– Весьма живое, – согласилась Опал и, к счастью, оставила попытки сложить два и два. – Нет, благодарю. Увы, я тороплюсь.
– Он все еще как на иголках?
Опал закатила глаза, но изогнула нежно-розовые губы в улыбке.
– У меня есть, наверное, полчаса, прежде чем он закончит обход и начнет сходить с ума от беспокойства.
Пусть мне было приятно осознать, что большинство волков, похоже, одинаковы – чрезмерно опекающие и немного тревожные, – я невольно задалась вопросом, а не волновался ли король Дейд о состоянии своей лебеди после войны.
Ибо то, на что намекал Рорн, действительно сбылось: она высвободила древнее сияние, чтобы спасти свою половинку.
Мельком глянув на Опал, я не заметила признаков плохого самочувствия. Напротив, она отличалась редкой красотой и лучезарностью. Длинные золотистые локоны ниспадали на пышную грудь. Высокие скулы и удивительные глаза почти светились от радости.
– Вы в порядке? – решилась я на вопрос, поскольку именно так поступил бы любой ее подданный. А еще слишком уж велик был соблазн узнать, как она себя чувствует после такого потока силы.
– О, в полном. Прошло уже несколько недель, а я все крепну. – Опал склонила голову набок. – А вы?
– Я? – переспросила я, едва не подскочив на месте.
– Разве не ваш отпечаток ладони показывал Рион? – Королева поморщилась, словно почувствовав, что сказала что-то лишнее. – Прошу прощения. Я перешла черту.
– Вовсе нет. Я порезала руку и нашла помощь в ближайшем месте, то есть здесь, у Оливианы, – ответила я довольно легко, поскольку по большей части это было правдой.
Взглянув на мое надорванное платье и пятно крови на рукаве, королева задумчиво пожевала губу. Затем кивнула Оливиане.
– Значит, так вы двое и познакомились?
– Да, – подтвердила швея.
Вопрос о втором рисунке, на котором был изображен незабываемый шрам Тесака, висел между всеми нами удушающим туманом и пока что оставался без каких-либо объяснений. Я боялась, что мне придется признаться как минимум в том, кто он для меня, и никак не могла собраться с духом.
– Заказанные наряды готовы, – милостиво вмешалась Оливиана и встала. – Однако у меня возникли некоторые проблемы с закупкой небесно-голубого хлопка. Мои поставщики считают, что скудные после войны запасы пополнятся лишь через несколько месяцев. Вместо этого я выбрала прекрасный бирюзовый.
Свежеиспеченная королева Вордана поднялась с кресла и последовала за Оливианой к вешалке в самой глубине лавки.
Хотя меня так и подмывало забрать свои платья, которые висели ближе всего к двери, и уйти, я осталась ждать и допивать чай. Побег лишь вызвал бы еще больше подозрений, и с каждым глотком я все больше стыдилась, что вообще об этом думаю.
Бояться было нечего. Королева не заподозрила бы во мне равную, даже если бы обнаружила, что я стала половинкой командиру одного из легионов ее мужа. Но прежде чем решиться на столь смелый шаг и раскрыть нашу связь, я должна была поговорила с Тесаком.
Я наслаждалась восхитительным чаем, прислушиваясь к тихому смеху и болтовне двух женщин – и желая, а может, даже слишком сильно надеясь однажды тоже обрести подобную дружбу.
Тесак был на кухне – что-то помешивал в горшке. Судя по запаху – рагу из говядины.
– А я сегодня встретила кое-кого особенного, – объявила я вместо приветствия и закрыла дверь бедром, чтобы не смять платья.
Я так и перенеслась с ними в обнимку во двор лесного домика, чтобы не повредить ни сами пышные юбки, ни те вещи на прилавках города, которые я могла бы ими задеть. Я повесила платья на спинку кресла.
– Для них есть стойка с вешалками, – сообщил Тесак. – В спальне, за дверью.
Сходив туда, я и правда обнаружила стойку. Свободного места было немного, поэтому я определила ее вдоль стены у кровати, затем принесла свои наряды.
Когда я вернулась, Тесак постучал деревянной ложкой по горшку, отложил ее в сторону и прислонился к столешнице.
– Записку ты, конечно, оставила, но кое-что другое сделать забыла.
Я обхватила его руками за талию и вытащила тунику из-за пояса, чтобы добраться до гладкой кожи спины.
– М-да? – улыбнулась я, глядя снизу вверх.
Уголки губ волка дрогнули, ломая каменную маску.
– Ты не поцеловала меня, как только вошла.
– А это что, какое-то правило? – поддразнила я и поднялась на цыпочки, чтобы приблизиться к нему губами.
– Требование, вообще-то.
– А записка?
Тесак схватил меня за задницу, сжал ее и прошептал мне в губы:
– Необязательно, но я ценю.
Сердце заколотилось чаще, и я обвила шею волка руками, как только наши губы встретились. Я приоткрыла его рот, ощутила, как в меня хлынуло его тепло, и с радостью приняла его, одновременно успокаиваясь и согреваясь.