– Мне нравится, – прошептала я, убирая вороные прядки с его порозовевшего ангельского личика.
– Он проявляет признаки волка, – осторожно произнесла Карельда, словно боясь, что это может значить для сына. – Когда перевозбуждается, начинает подрагивать, а глаза сверкают.
Рорн должен быть доволен.
Полюбовавшись глазками Гельвекта, изумрудным и синим, я погладила его шелковистый подбородочек. Малыш захихикал, пуская слюнки.
– Из него выйдет отличный волк.
Я встала и разгладила юбки.
Карельда улыбнулась в знак благодарности, но все равно вышло напряженно.
– Думала, вы уже не вернетесь, – вздохнув, сказала она.
– Я не хотела, – призналась я тихо, но решительно.
Карельда кивнула, глядя на свои сложенные ладони. Гельвект стащил с мольберта сухую кисть и швырнул ее в стену. Рассмеялся, когда она упала на пол, и пошел за ней, а я все силилась подобрать слова.
Наконец я решила, что скрывать правду, особенно в этом случае, было бы жестоко, к тому же я устала прятаться. Я шагнула вперед и сжала руку Карельды.
– Не из-за тебя, а потому что там я нашла счастье.
– Другого мужчину, – просто сказала она, потому что, несомненно, уже и так знала.
– Да, причем довольно давно.
Карельда подняла взгляд и сжала мои пальцы в ответ.
– Рорн был в ужасном состоянии. Я еще не видела его таким обезумевшим.
Я нахмурилась, с легкостью представляя его гнев, и приготовилась извиниться, что бросила Карельду с ним разбираться, как вдруг она добавила:
– Он желает меня, но по-прежнему очень сильно любит вас.
Сердце, оборвавшись, ухнуло в пятки так стремительно, что я почувствовала, как от лица отхлынула кровь. Я никогда не думала, что испытаю по отношению к Рорну чувство вины, – но теперь оно было таким сильным, что мне почти стало дурно.
Гел радостно взвизгнул с большим горшком краски в руках.
Карельда выругалась и бросилась забирать его у сына. Малышу это не понравилось, но вскоре он снова заулыбался, когда я протянула ему тюльпан, который выхватила из вазы на высоком столике.
– Вы мне ничего не должны, моя королева, однако, боюсь, я вынуждена попросить вас кое-что пообещать. – Карельда достала из кармана ржавый ключ. – Что вы не покинете нас до окончания бала, иначе я окажусь в полнейшем дерьме.
Осознав, зачем она сюда пришла, я рассмеялась. Смех вышел надрывным.
Я бы не осмелилась, поэтому покачала головой, когда Карельда сняла с моих запястий кандалы.
– После всего, что мы пережили, я бы не стала. Мне нужно довести дело до конца. – Я потерла кожу, затем натянула поверх красных рубцов рукава из прозрачного шифона. – Спасибо.
Карельда уронила железные цепи на пол, затем взяла сына за руку.
Гельвект прижал цветок к носу и принялся напевать ему песенку, а потом они с Карельдой ушли, оставляя за собой лепестки.
28Астер
Бальный зал бурлил жизнью, впервые за много лет.
Пыль, призраки и тени исчезли, и это величественное место вновь стало тем самым светлым, полным надежд залом, что хранил столько моих самых волшебных воспоминаний.
В хрустальных вазах по углам стояли изумрудные цветы разных сортов. По потолку вились лозы, между балками и в каждом дверном проеме были подвешены шары с заключенными в них светлячками.
Вскоре в огромный зал, так долго остававшийся холодным и заброшенным, хлынули платья, парадные рубашки, струящиеся плащи и накидки всех оттенков зеленого. На несколько часов я даже забыла о том, что вообще-то предпочла бы оказаться где угодно, только не здесь.
Где же еще мне быть? После стольких потрясений и переживаний о будущем я и представить себе не могла, что пропущу этот праздник в честь нашего королевства.
Горожане всех мастей прогуливались по залу и танцевали. Многие беседовали, стоя небольшими группами по краям зала среди столов, уставленных всевозможными божественно пахнущими угощениями. В разговорах и смехе сквозили надежда и облегчение. Они слышались в жизнерадостных звуках флейт и скрипок, читались в каждом лице, что попадалось мне на глаза.
Полоса неудач закончилась. Пока что.
Хотелось бы верить, что навсегда.
Ладонь Рорна покоилась на моей руке, и я почти забыла об этом проявлении единения, пока его пальцы мягко не обхватили мои.
– Невероятно, правда?
– У меня нет слов, но да, – ответила я с легким придыханием, ведь сердце распирало от чувств. – Думаю, «невероятно» подойдет.
Рорн с блеском в глазах подался ближе, перегнувшись через подлокотник трона, и поскреб гладко выбритый подбородок.
– Ты выглядишь счастливой. Искренне счастливой.
– Я испытываю благоговение, – отрезала я, но затем неохотно согласилась. – И рада быть свидетелем всему этому. Мы так долго этого ждали.
– Ты же знаешь, я бы сам тебя освободил, но она меня опередила. – Рорн посмотрел на мои запястья, на красные отметины, что виднелись из-под рукава. – Больно?
– Нет, – солгала я. Рубцы уже заживали, так что больше зудели, чем ныли. – И давай не будем притворяться, что тебе не плевать.
Пусть я понимала, что не следует провоцировать Рорна, но ничего не могла с собой поделать. Его бесстыдство и противоречивые поступки настолько перекроили мне сердце, что для него в нем совсем не осталось места. И винить в этом Рорну следовало лишь самого себя.
– Твои слова только лишний раз доказывают: ты просто-напросто предпочитаешь не замечать.
– Не замечать чего? – проглотила я наживку.
– Что ты до сих пор важна для меня, даже слишком важна.
Рорн медленно выпрямился, и я невзначай высвободила ладонь из-под его руки. Но прежде чем я положила ее себе на колено, Рорн вновь успел ее перехватить, и я сердито на него уставилась. Не обращая на меня внимания, он скривил губы в усмешке и кивком подозвал Тинона, когда тот попросил разрешения подняться к трону и что-то прошептать королю на ухо.
Тинон бросил на меня настороженный взгляд, пока Рорн обдумывал услышанное, нахмурив брови.
Я улыбнулась. Конечно, управляющий осуждал меня, но я не испытывала к нему неприязни. Ему следовало понять, что я не хотела быть жестокой или причинять кому-либо беспокойство – и, что бы он ни слышал от Рорна, это лишь одна сторона истории. Я совершенно не желала ни разочаровать кого-то, ни причинить боль. Скорее, я просто жаждала чуточку понимания.
Жаждала, чтобы все осознали то, с чем я много месяцев пыталась примириться.
Что эта жизнь и роль, которую я когда-то обожала, больше не мои. Теперь мне в них тесно, и попытки втолкнуть меня в них никому не принесут добра. Даже Рорну.
Но, к моему облегчению, Тинон кивнул и слегка улыбнулся, прежде чем скрыться в тени за тронами.
Рорн вновь уставился на царящее перед нами веселье, но его взгляд был пустым, невидящим.
Минуту спустя он пробормотал:
– В следующий раз, когда тебя потянет на фантазии о том, чтобы трахнуться с одноглазым зверем, вспомни об этом. Вспомни о них. – Наклонившись ближе, Рорн прошептал: – Вспомни обо мне.
Потрясенная и охваченная отвращением, я встала и улыбнулась нескольким наблюдателям.
А потом ушла.
Стражники двинулись следом за мной, но замедлили шаг уже в примыкающем коридоре с лестницей, что вела в комнаты слуг и на кухни. Предположили, что я направилась в уборную, которой мы пользовались во время подобных мероприятий, и, к счастью, оставили меня одну.
Однако тишина, встретившая меня там, ясно дала понять, что не только отвращение заставило меня бежать в поисках одиночества, которое я прежде ненавидела.
Я сбежала из-за угрызений совести.
Нет, я ни о чем не жалела. Я никогда бы не посчитала ошибкой ни секунды, что провела с Тесаком. Я сделала выбор. Свой собственный, за который я буду благодарна независимо от того, что еще принесет мне эта бесконечно долгая жизнь. Время в Вордане с моим волком подарило мне нечто намного большее, чем столь необходимый побег, – оно помогло мне вернуться к жизни.
Но это не означало, что я гордилась тем, что постепенно начинала осознавать.
Что я и правда причинила Рорну боль. Что, несмотря на его самовлюбленную манеру вести себя, я все еще была для него важна.
Я закрыла дверь и спустилась по первому лестничному пролету. По коридорам гуляло эхо болтовни и криков слуг на кухне, расположенной под соседней башней. Знакомые звуки успокаивали. Я прислонилась спиной к каменной стене площадки, стараясь унять сердцебиение.
Дверь открылась и снова закрылась.
Я чуть не заскулила, пытаясь собраться с духом, потребовать у Рорна дать мне пару минут и одновременно подавить в себе желание извиниться за то, о чем я никогда и ни за что не пожалею.
– Славная корона, цветочек.
Его запах был как прохладный компресс посреди невыносимо жаркой летней ночи. В темноте сверкнул изумрудно-зеленый глаз. Тесак замедлил шаг, преодолевая последнюю ступеньку к месту, где я вжалась в стену.
– Что… – Я сглотнула, лишившись дара речи, и часто заморгала. – Как?
Черный цилиндр скрывал изуродованную половину лица тенью, но это был он. Мой волк, здесь, одетый в облегающий костюм, подчеркивающий его впечатляющее телосложение.
Тесак оглядел меня с головы до ног, так неспешно, словно у нас было полным-полно времени. А потом схватил за талию, притянул за подбородок и накрыл мои губы своими.
В груди растаял лед.
Я безвольно припала к стене. Губы Тесака были мягкими, но поцелуй вышел жестким, застывшим, а его дыхание обжигало.
Я вздохнула, обвив плечи волка руками, но затем опомнилась и отстранилась.
– Тебе нельзя здесь находиться. Как ты вообще?.. – Сердце бешено заколотилось. – Тесак, тут опасно.
Он невозмутимо потерся носом о мою щеку.
– Я дал слово, а потом я тебя подвел.
– Не подвел. Знаю, это было слишком… – Я глянула поверх его плеча на слабо освещенную лестницу, цепенея от страха. – Неожиданно.
– Да, но плевать. Я намерен сдержать слово. – Тесак снова меня поцеловал, теперь нежнее и со стоном. – Я намерен удержать тебя.