Я ответил мрачным взглядом. Дейд сверкнул глазами и весело хмыкнул.
Но я был искренне благодарен и надеялся, что он это понимает. Дейд, само собой, не должен был вмешиваться в подобные дела. По-хорошему, ему вообще следовало остаться в стороне. Приложить все силы, чтобы меня наказать и забыть о моем существовании.
А он вместо этого решил спасти меня и мою половинку.
– Полагаю, за мной должок, – произнес я, не зная, что еще сказать, и скрестил руки на груди.
– Думаю, сойдемся на пожизненной службе, – протянул Дейд, хотя мы оба знали, что я и так на нее обречен.
Он повел плечом, рассматривая лестницу перед нами, и поскреб заросший щетиной подбородок.
– Мне тут птичка напела, что так и должны вообще-то поступать друзья.
В груди как-то подозрительно потеплело, и я стиснул зубы. Затем разжал их, чтобы буркнуть:
– Обниматься не буду.
Дейд хохотнул.
– Ну а с этим что будем делать? – спросил я, снова нарушив тишину, теперь не такую неловкую.
Дейд вскинул бровь, и я обвел нас обоих жестом, намекая на присутствие в Вордане сразу двух вожаков. Он пристально посмотрел на меня холодными голубыми глазами – его волк всмотрелся в моего.
Но в этом взгляде не было вызова. Дейд лишь оценивал то, что и так всегда чувствовал под моей маской.
Я ему позволил, и, не дрогнув, выдержал его взгляд. Казалось, Дейд понял, что, пусть я всегда скрывал свою суть и продолжу это делать, я не мог просто взять и изменить ее ради него.
Ухмыльнувшись, мой так называемый друг подмигнул.
– Боюсь, я понятия не имею, о чем ты. – Он снова уставился вперед. – Главное, убедись, чтоб этот король сдержал слово. Твой легион совсем оборзел без командира.
Губы дрогнули, и я ничего не смог с собой поделать.
Я тоже рассмеялся.
34Астер
Облегчение вскоре сменилось шквалом скорби. А ведь я думала, что больше не способна ее испытать.
Не по королю, что сидел в наших покоях, уставившись на корону, которую держал меж раздвинутых колен. Мою корону.
Больше не мою.
– Знаю, ты меня ненавидишь, – произнес Рорн. – Но просить прощения не стану. Как только я обнаружил его портреты, которые ты нарисовала, я не мог поступить иначе.
– Ты знал? – спросила я, чувствуя, что должна услышать ответ. – Знал, что Тесак – моя половинка, и все равно рассказал, где его искать, тем, кто жаждет его смерти – и смерти всей твоей семьи?
Рорн глубоко вздохнул.
– Я подозревал, но, Астрантия… – Он медленно выдохнул. – Это бы меня не остановило.
Сердце лихорадочно заколотилось в груди, и я закрыла глаза. А когда открыла их снова, пришлось постараться не всматриваться во все, что сейчас окружало нас в спальне, которую мы когда-то делили. Будто бы в прошлой жизни – и наши с ним нынешние жизни не оставили от нее камня на камне.
Вмешалась сама судьба.
– Почему ты не сказал? Что Карельда – твоя половинка.
– Потому что не хотел, чтобы она ею была, – ответил Рорн, обращаясь к короне. – Не хотел никого, кроме тебя, с того самого первого взгляда. – Он хмыкнул. – Но увидев ее в разрушенной деревне, с какой-то сраной палкой в руках, готовую биться с нашим воином за то, что тот посмел отнять у ее матери фрукты, я понял, что мои желания не имеют никакого значения. Почувствовал нашу связь. Я не собирался ничего делать. Думал отвергнуть эту связь и просто уйти.
Я вспомнила, как он вышвырнул Карельду из башен, словно ненужную вещь.
Рорн пытался убрать ее с глаз долой не только ради меня, ради нашего угасающего брака. Он пытался избавиться от искушения, чтобы сохранить жизнь, к которой привык, которую избрал сам. Пусть даже в ущерб собственному сыну.
Проворные пальцы Рорна огладили один из изумрудных листьев короны. Каменья, а следом и держащие их серебро с золотом, засверкали в лучах полуденного солнца.
Мне почти не верилось, что Рорн наконец согласился меня отпустить, и осознание, что я больше никогда его не увижу, вдруг превратилось в острые ледышки, готовые стереть все тепло, наполнявшее мое сердце всего пару минут назад.
Я понимала, что Рорн всегда будет для меня важен. Пусть он этого не заслуживал, пусть он давно утратил мою любовь, но с ним я провела большую часть жизни. И он вплелся в саму суть той, кем я стала теперь. Я могла отпустить прошлое, но понимала, что забыть его, забыть все, что между нами было, просто невозможно.
– Но ты не ушел, Рорн. – Я заломила руки. – Ты ее не отверг. Совершенно очевидно, что ты остался с ней.
Теперь это не имело значения. Но все-таки я не могла не задаться вопросом: а если бы Рорн сказал мне правду, приложила бы я больше усилий, чтобы постараться его простить? Цеплялась бы я за нашу любовь чуточку дольше, прежде чем та угасла, уступая место растущему влечению к другим?
Многие лишались любви, встречая предназначенную судьбой половинку. Но и многие другие решали противиться, переступать через болезненную тягу, сознательно выбирали жизнь без подобных уз – без половинки. Но независимо от выбора, зачастую все теряли что-то важное.
– Сначала ушел, – качнул головой Рорн. – Но от ее поселения ничего не осталось, лишь убитый горем народ, и перед возвращением в башни нам пришлось отвести их в новое убежище.
Я кивнула, уже зная, что было дальше.
– Ты до сих пор не принял вашу связь.
Вероятно, именно поэтому я так и не почуяла в нем изменений – не узнала, что, помимо брачных уз, он обрел иные.
Рорн промолчал, и это было красноречивее любых слов.
– Прошу, знай, что я тебя любила, – прошептала я едва слышно. – Быть может, даже себе во вред.
– Ты поймешь, что половинка точно так же тебя поглотит, Астрантия, – возразил Рорн и, понизив голос, пробормотал то, что, наверное, предпочел бы утаить: – Если не больше.
Я сдержалась и не стала спорить, что теперь все будет иначе.
Зачем ему знать, что я больше не собиралась строить все свое существование вокруг кого-то одного. Что я была намерена жить, как сама того пожелаю, и благодарить звезды, что могу делать это рядом со своей половинкой.
– Я знаю, что ты меня любила, – произнес Рорн, когда тишина стала слишком громкой. – Знаю, потому что месяцами наблюдал, как эта любовь вытекала из тебя по капле, пока не иссякла, и я никак не мог это остановить. Не сумел… – Он сжал корону. – Не сумел ее сохранить.
У меня тут же хлынули слезы.
Пора было уходить.
Мне следовало уйти – но я понятия не имела, как попрощаться. Не могла найти слов для прощания с тем, кто, как мне когда-то казалось, никогда не исчезнет из моей жизни.
И пока с каждой секундой становилось все холоднее, а солнце садилось ниже и ниже, я думала, что так, наверное, к лучшему. Поэтому я просто прошептала:
– Обязательно сражайся, Рорн. За свое и своих. За Карельду и Гельвекта. За свой народ и свою жизнь.
Наконец я шагнула к двери.
Он схватил меня, развернул обратно и прижал к груди.
Так крепко, что мне показалось, будто он уже никогда не отпустит. Сдавшись, я обняла Рорна в ответ и тогда ощутила ее – пронзившую его безмолвную муку.
– Цветик, я не могу. Как я вообще должен… – Сдавленные слова перешли в стон.
Дрожащими руками Рорн обхватил мое лицо и прижался влажными губами ко лбу.
Несколько рвущих сердце мгновений он вдыхал мой запах, а потом сунул корону мне в руки и заставил себя отступить.
– Уходи, – приказал Рорн, повернувшись ко мне спиной. – Уходи, пока я не послал их всех в задницу, потому что выбрал тебя.
Покачнувшись, не в силах ничего разглядеть сквозь слезы, я схватилась за дверной косяк.
– Потому что ты – мой выбор, Астрантия, – прохрипел Рорн.
Даже если бы я и могла хоть что-то вымолвить, я все равно не знала, что сказать, поэтому заставила себя уйти. Заставила себя спуститься по лестнице, чувствуя, как слова Рорна западают мне в самую душу.
Рорн действительно считал, что делал все это ради меня. Я начала задыхаться, так что пришлось опереться о стену около входа в свою мастерскую. Рорн вел себя извращенно и жестоко, но искренне верил, что старается ради моего блага.
Корона в руке казалась непомерно тяжелой. Сердце в груди – тоже.
Он хотел, чтобы я оставила ее себе. А я не могла. Не могла забрать с собой ничего из этой жизни, если и правда решилась на такой шаг. Я быстро вытерла щеки, но совсем скоро сдалась, потому что слезы все лились и лились. Прислонившись спиной к камню, я сползла на пол и прикусила пальцы, чтобы не издавать звуков.
Я поступала правильно – но это вовсе не означало, что мне было легко.
Через несколько минут я спустилась в покои Карельды.
Она отозвалась после первого же стука. Изумленно распахнула глаза, увидев меня, и поднялась с кровати.
– Прощу прощения, моя королева. Я не сразу поняла, что это вы.
Я улыбнулась Гельвекту. Малыш клал виноградины на пол и давил их миской.
Потом я шмыгнула носом и жестом попросила Карельду сесть обратно.
– Я больше не королева.
Я закрыла дверь, чтобы Гельвект не ускользнул на лестницу.
– Именно поэтому я и пришла, – продолжила я, протягивая Карельде корону. – Она принадлежит тебе.
– Вы плачете, – выдохнула Карельда, глядя то на корону, то на меня, и на ее лице отразилось смятение. – Вы и правда прощаетесь?
Я пересекла комнату.
– Мы все знаем, что мне уже давным-давно пора, но со временем… – я возложила корону на голову сидящей на краешке кровати женщины, —…он заслужит твое прощение.
Карельда потянулась к венцу.
– Астрантия, я не могу…
Я поймала ее ладони и сжала их в своих.
– Когда решишь простить Рорна, не забывай, что ты и без него на многое способна.
На краю обрыва, где мы стояли в ожидании, ветер дул как никогда сильно. Он разметал мои волосы и хлестал меня по щекам, одновременно приветствуя и предостерегая.
– Готова? – спросил Тесак, и я знала, что он имеет в виду нечто большее, чем смертельный трюк, который мы собрались удачно, как я надеялась, провернуть.