Мариана потрепала меня по щеке.
– Где мой волчонок?
Она наклонилась поцеловать меня в щеку, и я ответил тем же.
– Я его предупреждал.
Мариана прищурилась.
– Недостаточно хорошо. И тебе нужно расчесаться.
И правда, я ведь опять стал носить длинные волосы.
Клык донимал меня все те месяцы, что я их отращивал, потому что знал, зачем я это делаю. На этот раз я не стал подстригать их по плечи. Я каким-то образом втянулся в соревнование с Гелом – кто первый отрастит их до самой задницы, – причем нечестное, как по мне. Малец еще рос, а я уже давным-давно вымахал, что ставило меня в невыгодное положение.
Упомянутый малец как обычно опоздал и притащил с собой Риона.
Оба тут же прекратили переругиваться, увидев, что в дверях стоит Мариана, держа кухонное полотенце в упертом в бедро кулаке.
– Ну и что мне с вами двумя делать?
– Любить, – отозвался Гел, обнимая женщину за шею. – Ведь мы уж точно любим тебя и твою волшебную стряпню.
Рион поцеловал Мариану в щеку.
– Во-во.
Она отмахнулась от них полотенцем.
– Ох, садитесь уже есть.
– Подлиза ушлый, – буркнул я, когда Гел занял место по другую сторону от Астер.
– Учился у лучших, – ответил он, причем имея в виду вовсе не меня.
Мы с Астер рассмеялись. Клык бросил на нас испепеляющий взгляд.
– Хватит уже дразниться.
– Хватит давать им повод, – заметила Оливиана, возвращаясь к своему месту рядом с Клыком, а ее сын уселся рядом с ней.
Клык перевел мрачный взгляд на Оливиану. А потом растаял, когда она прошептала ему на ухо что-то такое, отчего он сверкнул зубами в тошнотворно довольной улыбке.
Несмотря на то что ни швея, ни мой названый братец не хотели связывать себя чем-то большим, чем дружба с определенными привилегиями, их отношения медленно, со временем, переросли в нечто постоянное.
Половинка Оливианы, к сожалению, все еще болтался где-то поблизости. Он служил в легионе. И там, похоже, пришли к негласному соглашению, что королевскую швею и подругу лучше не обсуждать.
Мужчина, который не желал удостоить Риона и взглядом, прекрасно понимал, что в легионе его поведение все равно не одобряют, но Оливиана уже давно потеряла всякую надежду на отношения с отцом своего ребенка. Этот волк был женат и не хотел ничего менять. Годы стремительно утекали, и стало ясно, что Оливиану тоже все вполне устраивало.
Такой выбор я мог уважать. А вот отсутствие волка в жизни его сына – никогда.
Но если Риону и было не все равно – и не все равно, что однажды он, возможно, станет служить королю бок о бок с отцом, который его бросил, – то он не подавал виду. У Риона был Клык. Скорее, друг, чем отец, конечно, но уж точно лучший пример для подражания, чем все мы.
– Договор, – выплюнул Берк, заправляя салфетку за ворот рубашки. – Пустая трата времени, вот увидите.
– Звезды милостивые, Берк. – Мариана грохнула на стол блюдо с жареными овощами. – Вот надо тебе до конца своих дней трястись над тем, что никогда, скорее всего, даже не произойдет?
– Кто же, звезды меня раздери, должен. Эта людская шваль нас всех в грязь втопчет, если не держать их в клетке покрепче.
Мы все рассмеялись, и Берк смерил каждого сердитым взглядом.
– Ужинай давай, – мягко пожурила его Мариана.
Берк мрачно зыркнул, но взял вилку, и мы расхохотались еще громче, когда он буркнул:
– Ну и кого теперь дразнят.
Вопрос, которого я ждал несколько лет, пусть и в иной форме, наконец прозвучал, когда мы шли домой вдоль реки.
Гел размахивал перед собой палкой, будто мечом.
– Рион зовет Клыка отцом.
– Да, – подтвердил я.
Я не знал, когда это началось, но Рион уже давно воспринимал Клыка так. А может быть даже вообще всегда.
Гельвект замедлил шаг и уставился на палку, которую принялся ковырять пальцами. Нервничал.
– Иногда, – начал он, – в смысле, на тренировках одни волки называют тебя моим отцом, а другие…
Он поскреб щеку.
– …ну они меня спрашивают, отец ты мне или нет.
Астер сжала мою руку, а потом пошла вперед, а я, наоборот, замедлил шаг.
– Понятно. – В груди стало тесно. – И что ты им говоришь?
Гел не колебался, только пожал плечами.
– Что отец.
С минуту мы оба молчали.
Мой взгляд был прикован к Астер, ее шерстяное светло-желтое платье и карамельного цвета пряди струились на ветру. Пусть она и оставила нас наедине, но я знал, что она все равно слышит каждое слово.
Я знал, что, хотя прошло много лет, хотя она любила меня и жизнь, которую мы создали, прошлое до сих пор ее терзало. Не сожаление, но скорбь по тем, кого она знала и потеряла. По тем, кого едва знал и потерял Гельвект.
Когда впереди показалась развилка к лесу, где стоял наш дом, Гел остановился.
– Ты не против? – осторожно спросил он, и я тоже застыл.
И, кажется, утратил дар речи.
– Знаю, что на самом деле это не так, – выпалил Гел, неверно истолковав мое молчание. – Знаю, но для меня ты все равно отец. – Он сглотнул. – Понимаешь?
Звезды сраные.
Я часто заморгал, а потом решил, что плевать, пусть даже он и увидит мое состояние. Я притянул его к себе и поцеловал в пахнущие потом волосы.
– Понимаю, волчонок. Так и есть.
Его плечи расслабились под тяжестью моей руки.
И тогда он задал вопрос, который я ожидал услышать до разговора об отцовстве.
– Это он оставил тебя без глаза? Рорн?
Он устремил взгляд на Астер, которую все еще называл Асьтер, хотя она была для него куда лучшим родителем, чем я. Он знал, кто она на самом деле – и что она всегда будет его матерью.
– Нет, какой-то другой говнюк, – наконец ответил я и увидел, как Астер вздрогнула в дверях дома. – Иди сделай матери чай и приведи себя в порядок как следует. Волосы до сих пор воняют.
Гел уставился на меня широко распахнутыми глазами.
– Думаешь, я могу называть вас обоих…
– Да, – прорычал я. – А теперь свалил, пока я не разрыдался как сопляк.
Я никогда не думал, что смогу полюбить его так, словно он всегда был моим, а вот смотрите-ка. Рассмеявшись, волчонок убежал вперед. А я с трепещущим сердцем обогнул дом.
Сбросив топор в траву, я опустился на пень и прислушался, как Гел в панике требует, чтобы Астер перестала плакать:
– Прекрати! Пожалуйста! Сейчас же!
Я приглушил смех ладонью. А затем застонал и уронил голову, вытирая хлынувшие слезы.
После долгих обсуждений мы с Астер решили, что обойдемся без ребенка. Не то чтобы мы совсем не хотели, но даже если бы Астер его выносила, а в ее семье женщины часто погибали родами, меня вполне устраивала наша жизнь втроем.
Звезды свидетели, Гела нам хватало с головой. А если так уж приспичит снова седеть от радости воспитания очередного мальца, то мы, скорее всего, примем в семью того, кто остался без родителей или опекунов.
Из кустов донесся шорох. Я понял, кто это, и быстро смахнул слезы со щеки.
– И что это ты так странно себя ведешь, зверюга?
– А что это ты здесь делаешь в такой час? – огрызнулся я и с трудом удержался, чтобы не фыркнуть при виде длинного ночного колпака с помпоном в тон ночной рубахе, которая доставала до точно такого же цвета тапочек.
– Рут сбежала, – многозначительно произнес Клун. – Опять.
Рут была не просто курицей. Скорее, крылатой кудахчущей бестолочью, на которую мы только тратились, ничего не получая взамен. Даже если она и несла иногда яйца, то обязательно откладывала их там, куда первым делом добирались эльфы.
– Но беспокоиться не о чем, ведь я храбро выбежал в темную ночь и вернул ее обратно, – заявил Клун и, подпрыгнув, устроился на камешке напротив меня. – Всегда пожалуйста.
– Платить не буду.
Эльф сморщил крошечный нос.
– Астер заплатит.
– Не монетой.
– Верно, – согласился Клун, а потом с ухмылкой захлопал ресницами. – Любовью и временем. Могу ли я ожидать того же и от тебя?
Поднявшись, я отряхнул руки и направился к дому.
– Спать иди, Клун.
– Но лодка, которую ты так искусно изготовил, зверь, для нас прямо спасение. Великолепное мастерство. Такой талант не должен пропадать даром. Ты призадумался бы, по меньше мере, о пристани под стать, тогда бы мы могли…
Я захлопнул за собой дверь и убедился, что весь дом заперт. Вспыхивать так не было необходимости, просто от старых привычек трудно избавиться. Инстинкт самосохранения невозможно подавить.
Гел уже успел вымыться – и засел у себя в берлоге.
Астер, переодевшись в халат, ждала на кровати с огромной книгой, которую мы читали уже с неделю. Опустив роман на живот, Астер поприветствовала меня дрожащей улыбкой. Понимая, что я так и не научился копаться в неожиданных и сильных эмоциях, моя половинка ничего не сказала о словах нашего волчонка.
– Я знаю, что беспокоится не только Берк. – Она провела пальцем по корешку книги. – Но и ты тоже.
Я скинул ботинки, поставил их у двери.
– А ты – нет?
Астер снова улыбнулась.
Я вздохнул и положил кинжал на подоконник за кроватью, затем разделся.
– Трудно не беспокоиться, когда тебя столько лет муштровали, вдалбливая веру, что враг повсюду и может отнять у тебя все в мгновение ока.
– Так вот почему Берк так тревожится? Ему ведь тоже это внушали.
– Не так жестко и категорично, как нам, поступившим на службу после смерти родителей Дейда, но да. А еще… – Я одним прыжком оказался на Астер и сбросил книгу с ее живота на кровать, —…ему больше особенно нечем заняться.
После падения башен и появления Гельвекта мы с Астер усадили Берка, Мариану и Клыка и рассказали им все. Потрясен никто не был. Обо мне они и так знали, а насчет Астер догадывались и не ошиблись.
И мы все согласились, что безопаснее всего будет больше никогда об этом не вспоминать. Если только Гел не захочет узнать о прошлом.
Астер нахмурилась.
– Неужели для него не найдется каких-нибудь дел?
Она уже не в первый и не в третий раз беспокоилась о благополучии Берка. И даже понимая, что в мире не существует занятия, которое стряхнуло бы с него угрюмость, Астер все равно считала, что ему было бы полезно на что-нибудь отвлечься. Я придерживался то