На столе рядом с Крюковым стояло целых три стационарных телефона и лежала здоровенная трубка спутникового телефона с большой антенной. Пока не сделали в наших краях мобильную связь, богатые пользуются таким.
На отделанной деревом стене висела огромная карта страны. Рядом с ней календарь, на котором изображён сам Крюков в пиджаке, над ним надпись «Игорь Крюков — наш кандидат». Готовится к будущим выборам заранее. Чуть дальше висел дартс. На маленьком столике под ними стоял коньяк, виски и бутылка водки, тоже с портретом Крюкова. Вместо вентилятора здесь был работающий кондиционер.
Стол длинный, занимал большую часть кабинета. Наверное, здесь собирались бригадиры пивзавода и обсуждали текущие дела, ну и точно сюда приезжали мэр и прочие чиновники. А несколько раз здесь принимали губернатора.
Перед самим Крюковым стоял набор письменных принадлежностей из дорогого коричневого дерева и золота, включая перья, ручки, нож для вскрытия писем, подставки для бумаг. Ещё к этому же набору шёл глобус и статуя льва из гладкого синего камня.
Всё дорого и богато, как и полагается главе одной из самых сильных банд в городе и области.
Игорь Крюков продолжал подписывать бумаги в кожаной папке.
— Макся, привет! — Маша Крюкова шагнула ко мне. — Ты бы хоть почаще заходил. А правда, говорят, что ты маньяка чуть не поймал? Тут с подружкой общалась, а она с Дашей Ерёминой виделась, и…
— Маша, — Крюков поднял голову. — О маньяках потом, у нас деловой разговор. Сходи, пожалуйста, на кухню, скажи, что я скоро спущусь на обед.
— Да, конечно.
Она ушла и закрыла за собой дверь. Крюков глазами показал на стул и продолжил подписывать дорогой паркеровской ручкой.
Ну чистый чиновник, только крепкий и поджарый. В той моей жизни он дожил до начала двухтысячных, несколько раз баллотировался в мэры, губернаторы и даже депутаты. Но в какой-то момент старые методы продвижения в политике работать перестали, а сам Крюков перестроится под новое время не смог. Потом он попал в тюрьму, где и сидел на момент моей гибели в депо. Ну или умер, не помню.
Это я сейчас вспоминал, ведь всем этим я не интересовался тогда. Раньше для меня и моих знакомых Крюков был кем-то вроде городской страшилки, что разозлишь братву, придёт страшный пивзавод и всех поубивает. А вот сейчас это реальность.
Пачка для подписей почти уменьшилась. В углу кабинета стоял телевизор-двойка, выключенный. Рядом с ним на стойке лежало несколько кассет. Конечно же, среди них был фильм Крёстный отец, многие бандиты его обожали, как и строить из себя мафиози тех времён.
Дверь открылась, медленно вошёл Душман, хрустя газеткой в руках, и сел на стол напротив меня. За ухо он заткнул карандаш, будто собирался разгадывать кроссворды. Глянул на меня и положил на стол конверт.
— Это за Студента и помощь ему с теми залётными, — сказал Крюков. — И что увёз его. Мы такое не забываем.
Конверт открытый, видно краешек купюры вечнозелёных американских рублей. Не особо толстая пачка, зато лишней не будет.
Но я пришёл не для этого.
— Но ты явно пришёл не для этого, — Крюков будто читал мои мысли.
Он закрыл колпачок ручки и убрал её в нагрудный карман пиджака. После дотронулся до кнопки селектора на аппарате, стоящем на столе.
— Забери, я закончил, — сказал он.
Секретарша, виляя задом, забрала пачку бумаг и удалилась. Мы остались втроём.
— Не для этого, верно, — ответил я. — Хочу поговорить насчёт зала.
— Я пробивал эту тему недавно, — Крюков поднялся и подошёл к окну. — Но не лез. Родионов сам пытался чего-то там изобразить, но лажал. А вот потом объяснил, что у него там продумано. Всё рассчитано, и место удачное, лучше старого. Более просторное, да и подтянутся другие люди, более обеспеченные. Больше места, больше прибыли.
— Значит, хочешь так просто забрать зал? — спросил я.
— А что такого? — Крюков пожал плечами. — Это место всё равно кто-нибудь займёт. Не я, так кто-то другой, не сегодня, так завтра. Тем более, Родионов рассчитал компенсацию.
— Не компенсация, а смех.
— Это всё детали. Я тут, знаешь ли, не меценат, я бизнесмен, — Крюков вернулся за стол. — А это выгодная для меня сделка.
— Ты же сам учился в этом зале, — сказал я. — И те, кто с тобой был в самом начале, тоже.
— Во-первых, ты слишком дерзкий, — Крюков поморщился. — Не забывайся, Волков. То, что мы когда-то ходили в один зал, не делает тебя моим другом. Я говорю с тобой только из-за сегодняшнего случая с теми киллерами, иначе бы не пустил на порог. Во-вторых, всё равно уже все из той группы погибли, кто вместе был со мной. А времена меняются. Кто этого не понимает — тот кормит червей в земле.
Он говорил вежливо, не повышая голос. Но уже чувствовалось раздражение. Ещё немного, и он меня прогонит, тогда зал будет потерян.
Думаю, поэтому Семёныч и не хотел к нему идти, знал, что не поможет. Что после раздумий Крюков вполне мог отобрать зал себе для этой же цели. Он же не крёстный отец из фильма со своей честью, а влиятельный бандит, который решил потратить на меня несколько минут своего времени.
— И что, нет никаких альтернатив? — спросил я. — Кроме как забрать зал у Семёныча?
— Предложи другое место где-нибудь рядом, такое же удобное, — он посмотрел на часы. — А теперь, если ты не возражаешь…
— Ещё несколько минут, — я посмотрел ему в глаза. — Времена меняются, ты прав, Игорь. А скоро изменятся ещё сильнее. Всё будет иначе. Без всех этих разборок.
— Мне это говорил один мой знакомый в Москве, из афганцев, — Крюков усмехнулся. — Я прошлой осенью туда ездил. Он тоже сказал, что разборок уже не будет, а потом поехал на Котляковское кладбище… слышал же, что тогда случилось?
— Слышал. Я не про это. Всё это не будет продолжаться вечно, — я сел поудобнее. — Банды появляются и исчезают, кто-то легализуется, кто-то умирает, кто-то идёт во власть. Сами власти, наконец, возьмутся за всё, что упустили. Сначала запретят торговать нелегальной водкой, потом сигаретами. А потом вообще закроют игровые автоматы и казино.
— А это ты же тогда ставил на Тайсона? — Душман впервые что-то произнёс. — Вернее, против него.
— Да. Знал, что делал тогда, знаю и сейчас. Поменяются власти, кто-то умрёт, кто-то уедет, кто-то займёт новые места. Но те, кто не смогут адаптироваться к новым временам, исчезнут. Вот закроют этот зал с автоматами, что тогда? Магазин там будет? Рынок? А могла бы остаться спортивная секция с новыми тренажёрами.
— Ты ещё меня хочешь на это развести? — Крюков усмехнулся. — Слушай, ты конечно, интересный человек, но…
— Ещё минута. Вопрос в том, кто сможет адаптироваться к новым временам, а кто нет. Представь себе, когда власти возьмутся, за всю эту нелегальщину, за братков, кем ты будешь?
Я кивнул на календарик с его портретом, который висел на стене. Крюков и Душман тоже посмотрели туда. Потом глянули на бутылку водку.
— Вот кем? Крюковым с пивзавода? Или Игорем Ивановичем, бизнесменом и политиком, который занимается обустройством города, развитием спорта и помощью детям, и всем прочим? Знаешь, ведь люди часто помнят только последнее. Если это последнее было хорошим, то и ты будешь считаться хорошим. А если события были плохими, то и запомнят только их, неважно кем ты был до этого.
Я уже дерзил и вполне был в шаге от того, чтобы Душман свистнул своих головорезов. Но Крюков ему этого сигнала не давал. Он изучал меня взглядом и молчал.
— От зала ты не отступишься, — заканчивал я. — И пусть. Но дай другие условия, не выгоняй старика на улицу. Не надо уничтожать его дело, он держится за него, другого у него нету. Он же учил и тебя и меня держаться до последнего и драться, будто чуял, что потом будет. И это пригодилось всем нам. А вот сделаешь правильно, это запомнят, как надо.
Стало тихо, только кондиционер гудел, гоняя прохладный воздух. На улице проехал грузовик, наверняка, с пивом. А может, и чем-то запрещённым. Кто-то снаружи смеялся, пересказывая анекдот. Секретарша стучала по клавиатуре, слышно через неплотно закрытую дверь.
— Я своих решений не меняю, — сказал Крюков через несколько секунд. — Но смысл в твоих словах есть. Завтра устроим вам стрелку с Родионовым и Фроловым, обсудите это дело. Я хочу получить зал, потому что пока эти залы никто не закрывает и не собирается, а деньги с них идут хорошие. Но…
Он налил воды из графина и отпил.
— Но я готов рассмотреть другие варианты, если не останусь внакладе. А секция… Семёныч хорошо преподаёт, пусть так и остаётся. Николаич, — он посмотрел на Душмана.
— Да, Иваныч.
— Скажи Вите Фролову, чтобы присмотрел, куда можно секцию разместить. Только чтобы не где-нибудь у чёрта на куличках, а ближе к центру, и чтобы прилично всё было. Может и правда, помочь чем надо будет, бабки им дать на ремонт. Груши там, инвентарь, а то помню, там только маты были, и всё.
— ДЮСШ старый! — Душман обрадовался. — Его всё равно закрыли, пустует. Вот и пригодится под секцию. Может, ещё чего там сделают, волейбол какой-нибудь. Повесишь там ещё вывеску, что кандидат Крюков — спонсор новой школы.
— Ха, пусть, — Крюков усмехнулся. — Должен быть игровой зал, но должна быть и секция. И овцы сыты, и волки целы, — он усмехнулся, немного исказив пословицу. — Вот такой вариант, Волков. Завтра всё и обсудите. Можешь так же выступить, хотя Родионов простой барыга, его это не проймёт. Пусть тоже вложится, не всё ему деньги грести.
— Обсудим, — сказал я. — Обсудим всё.
— Вот и поговорили. Теперь я занят, все вопросы с Николаичем или Фроловым.
Крюков вернулся к бумагам, а я захватил конверт (ну не оставлять же деньги) и вышел. Внутри пятьсот баксов. Сегодня хороший день на прибыток. Вышел на улицу, прошёл чуть немного и заметил, что Душман идёт за мной. Неужели всё-таки решили меня грохнуть?
Но Душман спокойно себе дошёл до побитой синей Нивы и открыл дверь. А потом окликнул меня:
— Волков! Постой-ка.
— Слушаю.