12
Зажигалка лежала на столе в солнечном свете, и, взяв ее в руку, Вексфорд ощутил тепло, исходящее от металла. Усики и листья виноградной лозы на украшавшем ее рельефе мягко поблескивали.
— Звонил Грисволд, — сказал Вексфорд. При упоминании имени начальника полиции Берден скис. — Он считает, что дело об убийстве заводить нельзя. Недостаточно улик и всякое такое прочее. Нам дано еще два дня на поиски — и это все.
— Перевернуть все вверх дном, — с горечью сказал Берден, — для того только, чтобы Обезьяна Мэтьюз получил еще несколько месяцев отсидки?
— Пятно на ковре обязано своим появлением соку из выдумки Руби, Анита Марголис где-то гуляет, по дорожке, едва держась на ногах, брела парочка пьяных, а Киркпатрик всего-навсего боится собственной жены. — Вексфорд помолчал, задумчиво подбрасывая и ловя зажигалку. — Вот такие дела.
— Мартин ведет наблюдение за домом Киркпатрика, — сказал Берден. — Сегодня коммивояжер не вышел на работу. Дрейтон, предположительно, обхаживает ту девушку. Отозвать их в участок, сэр?
— А что им здесь делать? Что с ними, что без них — все стоит на месте. Если говорить о вопросах, на которые я хотел бы получить ответы, то эти вопросы не интересуют Грисволда, а я не знаю, как добыть ответы в оставшиеся два дня.
Берден молча потянулся за зажигалкой и, поджав губы, принялся созерцать ее.
— Интересно, совпадают ли ваши вопросы с теми, что не дают покоя мне, — заговорил он. — Кто подарил Энн зажигалку, и была ли она куплена в нашей округе? Кто был пьяный, вышедший из дома Коуторнов, — человек, которого видел Киркпатрик?
Вексфорд выдвинул ящик стола и вынул «Уикэнд телеграф».
— Помните эту статью? — спросил он. — Она разорвала помолвку с Ричардом Фэрфаксом. Уверен, что это был он. Миссис Коуторн утверждала, что он покинул компанию около одиннадцати, а Коуторн — что он взгромоздил бокал для бренди на одну из его колонок с дизельным топливом.
— Похоже, он поэт, — мрачно заметил Берден.
— Помните фразу Геринга? — Вексфорд усмехнулся, заметив замешательство инспектора. — По словам Киркпатрика, он читал вслух что-то из Омара Хайяма. Когда-то я был горячим его поклонником. Любопытно, что же цитировал Фэрфакс.
Я часто думаю о чудесах вина —
Ведь вдвое виноград преснее дивной влаги. А может быть,
«врагов он повергал своим мечом волшебным».
Второе двустишие Берден воспринял всерьез.
— Не мог он этого сделать, — проговорил он. — Он приехал к Коуторнам в восемь, а ушел от них в одиннадцать.
— Знаю, я просто валяю дурака. Как бы там ни было, Грисволд запрещает привлекать к делу новых подозреваемых без достаточных оснований. Для меня это приказ, и я вынужден подчиниться.
— Тем не менее какие у вас будут возражения против проверки нескольких ювелиров? Если мы выясним, что кто-то из них продал зажигалку Киркпатрику или даже самому Марголису, у нас появятся веские основания. — Берден сунул в карман зажигалку.
Вексфорд выглядел рассеянным, погруженным в собственные мысли. Возражать он не стал, и Берден этим воспользовался.
— Сегодня короткий день, — сказал он деловито. — Надо мне поторапливаться, а то все магазины закроются.
Оставшись один, старший инспектор продолжал копаться в памяти в поисках подходящего рубаи. Найдя, удовлетворенно хмыкнул.
О, что за светоч указует путь
Нам, детям малым, заблудившимся во тьме?
Ответ на этот вопрос следовало найти. Он нашелся в конце концов, но не слишком воодушевил Вексфорда: «Наитие слепое, — отвечало Небо». Он произнес эту строку вслух, обращаясь к стеклянной фигурке. Чего-то вроде наития всем им сейчас не хватало, подумал он.
Киркпатрик стоял, прислонившись к капоту своей машины, которую он поставил во дворе «Оливкой Ветви и Голубки», и наблюдал за входом в лавку Гровера. Со времени первого завтрака сержант Мартин не выпускал из поля зрения дом Киркпатрика и его цветастую машину. Миссис Киркпатрик с детьми отправилась по магазинам, и, когда Мартин в своем укрытии под деревьями Черитонского леса начал уже терять надежду, коммивояжер выскочил из дома и, сев в автомобиль, помчался в сторону Кингсмаркхема. Следовать за ним не представляло никакого труда. Машина Киркпатрика была настолько приметной, что, несмотря на то и дело скрывавшие ее автобусы и некстати вспыхивающие красным светом светофоры, эта дичь не могла надолго скрыться от охотника.
Стояло теплое утро, воздух был мягкий и душистый почти по-летнему. Легкая, золотая от солнца дымка висела над Кингсмаркхемом. Из цветочной лавки вышел человек и выставил на столик ящик с тугими пурпурными тюльпанами.
Киркпатрик принялся протирать стекла солнцезащитных очков отворотом своей спортивной куртки. Затем подошел к краю тротуара. Мартин перешел дорогу перед ним и смешался с покупателями. Однако Киркпатрик не сразу вошел в киоск Гровера, а в нерешительности потоптался у цветочной лавки, разглядывая влажные фиалки, гиацинты в горшочках и нарциссы, сильно подешевевшие из-за их обилия. Потом посмотрел на кирпичную стену, огораживающую проулок с одной стороны и никогда не знавшую солнечного света, и быстро зашагал к повороту на Йорк-стрит. Мартину понадобилось пятнадцать секунд, чтобы решиться. Он открыл дверь лавки Гровера. Звякнул колокольчик.
— Да? — Линда Гровер вышла из глубины помещения.
Моргая и стараясь привыкнуть к царящему здесь полумраку, Мартин бросил неопределенно:
— Хочу посмотреть.
Мартин знал девушку понаслышке. Его же она наверняка не знала.
— Мне нужна открытка ко дню рождения, — сказал он.
Она безразлично пожала плечами и взяла в руки журнал. Мартин прошел в глубь лавки. Всякий раз, как звякал колокольчик, он отрывался от стенда с открытками. Зашел купить сигары мужчина, затем заглянула женщина с китайским мопсом, который принялся обнюхивать коробки, стоящие на полу. Хозяйка мопса, миновав стенд с открытками, подошла к библиотечке напрокат и принялась рыться в книжках с обтрепанными углами. Мартин благословил ее появление. Один человек, копошащийся в полумраке, подозрителен, двоих уже не замечают. Мартин надеялся, что женщина будет долго выбирать себе книжку. Между тем мопс поддел брючину Мартина и мокрым носом ткнулся в его голую ногу.
Когда в лавку вошел Алан Киркпатрик с красно-золотым свертком под мышкой, не было никого, кроме Линды Гровер, сержанта Мартина и женщины с мопсом.
Красный и золотой были фирменными цветами ювелирного магазина «Драгоценности на радость». На полу лежал ярко-красный ковер, алые подставки служили постаментами для позолоченных торсов из папье-маше. У каждой фигуры было по нескольку пар рук, как у восточных божков. С их длинных тонких пальцев свисали сверкающие нити фальшивых бриллиантов. Призмы из кристаллических сланцев, кварца, других минералов, а возможно, из простого, ловко нарезанного стекла разбрызгивали вокруг разноцветные лучи. На прилавке лежал рулон оберточной бумаги, ярко-красной с золотыми листьями по полю. Продавец убирал ножницы, когда вошел Берден и протянул ему зажигалку.
— Мы не торгуем зажигалками. Я вообще сомневаюсь, чтобы кто-либо в округе имел такой товар.
Берден кивнул. Такой же в точности ответ он уже получил в четырех других ювелирных магазинах.
— Это произведение искусства, — продолжал продавец, улыбаясь, как человек, увидевший нечто редкостное и прекрасное. — Лет восемь или девять назад такую вещицу можно было купить и в нашем магазине.
Лет восемь-девять назад Анита Марголис была еще ребенком.
— В самом деле? — переспросил Берден без особого интереса.
— До того как мы приняли фирму от Скетчерда. Он считался лучшим ювелиром от Лондона до Брайтона. Старый мистер Скетчерд жив, его комнаты наверху. Если хотите побеседовать с ним…
— Боюсь, утекло слишком много воды, — прервал его Берден. — И я, и он будем понапрасну терять время.
Слишком давно это было. На дворе стоит апрель, а на Рождество Анита Марголис еще зажигала сигареты спичками.
Берден шел по Йорк-стрит. Окутанное дымкой солнце согревало серо-желтую пятнистую кору платанов, крошечные молодые листочки уже отбрасывали на тротуар беспокойные тени. Первое, что заметил Берден, выйдя на Хай-стрит, был автомобиль Киркпатрика у «Оливковой Ветви и Голубки». Если Мартин упустил его… Но нет, «форд» сержанта приткнулся у конца желтой полосы. Берден остановился на мосту через Кингсбрук и, чтобы убить время, погрузился в созерцание пары лебедей в брачном танце на глади соединившей их реки. Темная вода лишь слегка морщилась на обкатанных голышах. Берден ждал.
Лицо девушки помрачнело, когда вошел Киркпатрик. Она оглядела его с ног до головы и закрыла журнал, по-детски заложив нужную страницу собственным пальцем.
— Да?
— Я проходил мимо, — неловко начал Киркпатрик, и вот, решил заглянуть и поблагодарить вас.
Мартин продолжал выбирать поздравительную открытку. Он придал своему лицу слегка растроганное выражение, чтобы женщина с мопсом могла истолковать его как знак восхищения стихами на открытке.
— Это вам в знак моей признательности. — Киркпатрик сунул сверток между стопкой газет и подносом с шоколадными батончиками.
— Мне не нужны ваши подарки, — с каменным лицом проговорила девушка. — Я ничего для вас не сделала. Я взаправду вас видела. — В ее больших серых глазах появился испуг. Киркпатрик наклонился к ней, его волнистые каштановые волосы почти соприкасались с ее светлой головкой.
— О, конечно, — вкрадчиво сказал он, — вы видели меня, но дело в том, что…
— Все, проехали, — резко прервала его девушка. — Они не собираются больше беспокоить меня.
— Вы даже не хотите взглянуть, что в коробке?
Она отвернулась от Киркпатрика, ее головка была похожа на весенний цветок, поддерживаемый гибким стеблем. Киркпатрик развернул красно-золотистую бумагу и из коробочки, выстланной розовой ватой, вынул нитку блестящих камешков всех цветов радуги. Искусственные бриллианты, подумал Мартин.