– Может, и так, – ответил я, – но мне нужно знать это наверняка. Я уже начал отвыкать от нее, когда она вдруг мне позвонила, и теперь я снова у нее на крючке. – Я сделал паузу и сердито помотал головой. – Вот так-то, Бо. Если на этот раз она меня обведет вокруг пальца, с ней будет покончено навсегда.
– Что же, вполне справедливо, – скептически произнес Бо, – но я все же думаю, это плохая карма, твой планчик. Да и не очень-то это законно.
Я неопределенно пожал плечами, удивляясь тому, как хорошо я понимаю речь Бо. Для этого требовалось не только игнорировать его привычку всем говорить «дружище» (несмотря на то, что это было его собственное прозвище), но и не обращать внимания на его манеру добавлять уменьшительные суффиксы к любому понравившемуся существительному. Так, план у него становился планчиком, ланч – ланчиком и так далее. Несмотря на это, Бо был чертовски умен и слыл лучшим частным детективом.
– Меня не слишком волнует плохая карма, – невозмутимо ответил я, – потому что недавно я сделал кое-что чертовски хорошее. – Я многозначительно улыбнулся, едва сдерживаясь, чтобы не рассказать Бо, что я выбрал для нашей встречи ресторан «Каракалла» потому, что в прошлый мой визит я сотворил здесь так много хорошего для моей кармы, что – и я был в этом уверен – это компенсирует любой вред, который я мог бы нанести своей карме в этот раз. А задумал я послать Бо подслушать, что говорят на собраниях общества анонимных созависимых.
– В общем, я просто лопаюсь от хорошей кармы, Бо.
– Что ж, это радует, – сказал он и добавил, что он не может установить «жучка» в зальчик. Если мы попадемся, то оба сядем за решетку.
Я снова пожал плечами и несколько секунд молча смотрел на Бо.
Как всегда, он был безукоризненно одет. Его фигура в двести фунтов весом и пять футов и десять дюймов ростом была облачена в серый костюм в тонкую светлую полоску стоимостью 2000 долларов, крахмальную белую рубашку и серый крепдешиновый галстук, завязанный безупречным виндзорским узлом.На левой руке он носил перстень с розовым бриллиантом, который выглядел таким массивным, что с его помощью, казалось, можно качать мышцы. Все это в сочетании с остальной внешностью – мощной, как у гориллы, шеей, крупными привлекательными чертами лица, ухоженной седоватой бородой, едва заметно редеющей шевелюрой – придавало ему царственный вид бандита высшей пробы.
Разумеется, бандитом Бо не был, просто он вырос среди бандитов в той части Озон-парка в Квинсе, где у такого ирландско-итальянского парнишки, как Бо, имелось по жизни лишь два пути – стать полицейским или бандитом. Бо выбрал стезю полицейского, быстро сделал блестящую карьеру в нью-йоркском департаменте, заработав золотую бляху в удивительно молодом возрасте. В отставку он тоже ушел молодым и, пользуясь связями по обе стороны закона, создал свою компанию «Бо Дитль и партнеры», которая превратилась в самую уважаемую частную охранную фирму в США.
Все эти годы Бо оказывал мне громадную помощь, делая все – от защиты моей собственной семьи и изучения подноготной компаний, которые я собирался превратить в акционерные общества, до отпугивания случайных мелких гангстеров, по легкомыслию пытавшихся влезть в бизнес «Стрэттон». Бо не знал, что я сотрудничаю со следствием. Возможно, он подозревал это, но был слишком профессиональным, чтобы спрашивать меня прямо. Кроме того, раз уж на то пошло, Бо был моим другом и, как друг, не хотел ставить меня в положение, когда мне придется лгать ему.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, но ведь я не прошу тебя ставить прослушивающие устройства в само помещение, – сказал я Бо.
– Тогда что же ты просишь меня сделать? – недоуменно пожал тот плечами. – Самому спрятаться там в каком-нибудь гребаном шкафу?
– Нет, что ты, – улыбнулся я, – я бы никогда не попросил тебя сделать что-нибудь столь подлое и коварное. Я хочу, чтобы ты надел на одну из своих оперативных сотрудниц скрытое записывающее устройство и внедрил ее в группу, чтобы она присутствовала на их собраниях. – Я подмигнул ему. – Поскольку подслушивающее устройство будет на ее теле, закон штата не будет нарушен, так ведь?
Бо в изумлении смотрел на меня.
– Как бы то ни было, я совершенно уверен, – продолжал я, – что записанный с согласия одной из сторон разговор абсолютно законен. – Я не стал говорить ему, почему я так в этом уверен. – Пока записывающее устройство на ней, нам ничего не грозит! – Я дважды приподнял и опустил брови. – Отличный план. Ты так не думаешь, Бо?
– Господи Исусе, – пробормотал он. – Да ты больной на всю голову, дружище!
– От такого парня, как ты, эти слова звучат комплиментом. Так или иначе, я могу только догадываться, о чем эти женщины говорят на своих заседаниях. Ты только подумай – мы будем словно две мухи на стене. В крайнем случае повеселимся на славу, если ничего другого не получится.
Дикарь Бо поинтересовался:
– Да что это такое значит, мать твою, эта созависимость? Звучит как полная чушь!
Он недоверчиво покрутил головой.
– Готов поспорить, некоторым из этих баб не помешало бы провести некоторое время в психушке. Понимаешь, о чем я, дружище?
Я кивнул в знак согласия.
– Да, я отлично тебя понимаю, но это последнее увлечение Герцогини. Она страстно желает быть созависимой, и я ничего не могу с этим поделать. Ну, так ты сделаешь это для меня, Бо? Ты со мной до последней капли крови?
– Да, – безо всякого энтузиазма протянул он. – Я с тобой, дружище. Но если твоя женушка когда-нибудь узнает об этом, она тебя четвертует!
Тут к нам подошел высокий худощавый официант. Он принес заказанные напитки. На нем была форменная красная короткая курточка «болеро» и черный галстук-бабочка. Лицо хранило невозмутимое выражение. Он подал Бо суженный кверху бокал бурбона «Джек Дэниелс», а мне кока-колу. Взглянув на официанта, Бо сказал:
– Принеси-ка мне еще этого напиточка, дружище.
Смущенный официант молча уставился на Бо.
– Что-то не так, дружище? – спросил тот.
– Он просит принести еще одну порцию виски, – вмешался я.
Официант кивнул и удалился.
Бо недовольно покачал головой.
– Чертов официант, – пробормотал он, – да он не петрит в английском ни шиша. И такого поставили подавать нам ланчик! Да это гребаная пародия на официанта!
С этими словами Бо поднял свой стакан.
– Ну, будем надеяться, ты получишь ответ, которого ищешь, дружище, потому что мой опыт в таких вещах говорит, что тайные помыслы женщины никогда не бывают хорошими.
– Да это же сборище сумасшедших теток! – воскликнула Дебби Старлинг, одна из любимых сотрудниц Бо.
Это было две недели спустя, и Дебби стояла в кабине таксофона на Лонг-Айленде в нескольких кварталах от места, где проходили собрания анонимных созависимых. Мы с Бо слушали ее по многосторонней конференц-связи.
– Никогда такого не слышала, – говорила Дебби. – То есть я даже не знаю, как все это описать вам, парни. Это было как… м-м-м…
Наступила пауза. Я сидел как на иголках, и Бо, как я полагал, тоже. В тот вечер среды он засиделся допоздна в своем офисе, ожидая звонка Дебби.
Я никогда ее не видел, но, по словам Бо, она идеально подходила для такой работы. В свои сорок с небольшим она проводила бóльшую часть своего рабочего времени на скамейке в глухом углу какого-нибудь парка, сидя там с сексапильным и одновременно уязвимым видом в ожидании потенциального грабителя или насильника. Когда тот, наконец, появлялся, она заманивала его поближе, а потом защелкивала на нем наручники. Затем свистела в свисток, и полдюжины отборных нью-йоркских копов вылетали из кустов, нещадно избивали злодея и зачитывали ему права.
И все же не это произвело на Бо впечатление, особенно в отношении нынешней операции. Гораздо больше его заинтересовал тот факт, что в студенческие годы Дебби занималась в театральном кружке и ее выступления на театральных подмостках снискали ей восторженные отзывы критиков. Бо сказал, что она великолепна, просто прирожденная актриса, которая может проникнуть в клуб мужененавистниц быстрее, чем Герцогиня произнесет слово созависимость! Поэтому он навесил на Дебби необходимую аппаратуру и послал в тыл врага.
Наконец многообещающая актриса снова заговорила.
– Может, мне удастся объяснить вам это так, парни. Вы смотрели фильм «Джерри Магуайер»?
– Да! – ответили мы с Бо в унисон.
– Отлично. Помните ту сцену в гостиной Рене Зеллвегер, где сидят разведенные женщины, которые брюзжат и скулят, называя мужчин врагами?
– Да, – снова хором сказали мы.
– Так вот это было то же самое, только в стократном увеличении!
Мы все заржали, но уже через несколько секунд мной овладело нервное напряжение. Бо тоже перестал хохотать и сказал:
– Ладно, Дебби, так что там сегодня происходило, в этой стране сказок?
– Похоже, – сказала Дебби, – там верховодит жена Джордана. Тебя это не удивляет, Джордан?
– Нисколько, – ответил я. – Это в ее характере. Она всегда с головой погружается в то, что ее увлекает. Сегодня она хочет быть созависимой, завтра захочет полететь в космос… В ее желаниях нет ни логики, ни последовательности. Но я все равно люблю ее.
– Она очень красивая, – заметила Дебби.
«А то! – подумал я. – За что же я, по-твоему, люблю ее? За ее, черт возьми, личность, что ли? Да она способна свести с ума пятерых мужиков сразу!»
– Спасибо, – сказал я вслух. – Но я люблю ее не за это, Дебби. Красота ведь только на поверхности (а если уродство, то везде!), я люблю ее личность, ее быстрый ум, ее вздорный характер, люблю за то, что она стоит потраченных на нее денег (за то, как она, бывало, делала мне минет, когда я вел «феррари» по скоростному шоссе в час пик, и водители грузовиков сигналили в знак восхищения). При чем тут внешность? Она не играет здесь никакой роли.
Наступила пауза, в которой сказанная мной чепуха висела в воздухе, подобно лос-анджелесскому смогу. Наконец Бо сказал: