Из рядов поднялся молодой стрэттонец с безвольным подбородком и явным недостатком мозгов.
— Я гей и горжусь этим, — громко сказал он.
И тут зал взорвался. Через считаные секунды в сторону недальновидного храбреца по опасной траектории полетели разные предметы, потом раздался свист, неодобрительный гул и крики:
— Эй, ты, педик! Вали отсюда!
— В смолу и перья этого извращенца!
— Ребята, поосторожнее выпивайте с ним! Как бы этот пед не подсыпал вам чего-нибудь, а потом не изнасиловал вас — чисто по-дружески!
В то утро летучка закончилась раньше обычного из-за временного всеобщего помешательства. И чего же Дэнни этим добился, если он вообще хотел чего-нибудь добиться? Перед моим мысленным взором предстала по-настоящему мрачная картина грядущего. Причем это грядущее наступит для «Стрэттон-Окмонт» уже завтра.
С чего бы мне удивляться?
Час спустя я сидел за своим столом, мысленно повторяя для собственного успокоения эти пять слов, в то время как Безумный Макс бушевал, разнося в пух и прах меня, Дэнни и соглашение о выкупе моей доли в компании, составленное Деннисом Гаито, моим бухгалтером по прозвищу Шеф-повар — настолько он любил стряпать (иными словами, фабриковать) финансовую отчетность. Если в двух словах, то соглашение обязывало «Стрэттон» выплачивать мне по одному миллиону долларов ежемесячно в течение пятнадцати лет, при этом большая часть этих денег подлежала выплате лишь на условиях отказа от конкуренции. То есть я обещал не конкурировать со «Стрэттон-Окмонт» в брокерском бизнесе.
Несмотря на то, что это соглашение заставило кое-кого вопросительно поднять брови, оно не было противозаконным (во всяком случае, на первый взгляд), и мне удалось убедить юристов фирмы одобрить его, хотя коллективный разум твердил, что, несмотря на всю легальность, от него все же дурно пахнет.
Еще один присутствующий в моем кабинете, Кенни Вигвам, пока помалкивал. И неудивительно — в конце концов, добрую половину молодости Вигвам приходил обедать к нам домой, так что отлично знал, на что способен Безумный Макс.
Тем временем Макс орал:
— …И уж тогда вам, двум идиотам, яйца-то и прищемят! Выкуп доли за сто восемьдесят миллионов долларов? Да это все равно что плюнуть в лицо Комиссии! Господи Иисусе! Черт бы вас побрал! И когда вы только поумнеете?
— Успокойся, пап, — пожал я плечами. — Все не так плохо, как кажется. Меня заставляют проглотить горькую пилюлю, и эти сто восемьдесят миллионов подсластят ее.
— Макс, — преувеличенно весело сказал Дэнни, — нам с тобой предстоит долго работать вместе, так почему бы нам не вынести положительный опыт из неудачи? В конце концов, эти деньги получит твой сын! Что тут плохого?
Безумный Макс резко развернулся и смерил Дэнни взглядом. Потом картинно затянулся сигаретой, сложил губы в круглое маленькое «о» и сильным выдохом сфокусировал табачный дым в узкий лазерный луч полдюйма в диаметре, который направил прямо в улыбающееся лицо Дэнни с силой пушки времен гражданской войны. Дэнни исчез в облаке дыма, а Макс сказал:
— Позволь мне объяснить тебе кое-что, Поруш. То, что мой сын завтра покидает свой пост, вовсе не означает, что я вдруг зауважаю тебя. Уважение нужно заслужить, и если сегодняшнюю утреннюю летучку считать показательной в смысле будущего, не пора ли мне пойти зарегистрироваться на бирже труда? Да ты хоть знаешь, сколько законов сразу ты нарушил своей болтовней о геях? Я уже жду звонка от этого жирного ублюдка, Доминика Барбары. Именно к нему побежит этот юный перец с жалобой на тебя.
Повернувшись ко мне, он продолжил:
— Какого хрена ты приплел к соглашению о выкупе отказ от конкуренции? Какая к черту конкуренция, если тебе и без того уже запретили заниматься этим бизнесом? — Он еще раз затянулся сигаретой. — Ты и твой ублюдок Гаито — вы состряпали плутовскую схему! Это же фарс! И я не собираюсь в нем участвовать!
С этими словами Безумный Макс направился к двери.
— Пап, всего два слова, прежде чем ты уйдешь! — сказал я, поднимая руку.
— Что еще? — прошипел он, оборачиваясь.
— Во-первых, все юристы фирмы одобрили это соглашение. Откуда взялась цифра сто восемьдесят миллионов? По единственной причине — необходимо списывать деньги со счета в течение пятнадцати лет, чтобы не потерять налоговые льготы. Фирма платит мне миллион долларов в месяц, и за пятнадцать лет набегает как раз сто восемьдесят миллионов долларов.
— Не надо мне твоей арифметики, — огрызнулся он. — Меня это не впечатляет. А что касается налогового кодекса, так я его отлично знаю, равно как и твое с Гаито наглое пренебрежение этим кодексом. Так что не надо пудрить мне мозги, мистер. Еще что-нибудь?
— Надо бы перенести сегодняшний обед на шесть часов, — невинно добавил я, — Надин хочет взять с собой Чэндлер, чтобы вы с мамой могли повидаться с ней.
Скрестив пальцы, я ждал, когда имя Чэндлер произведет на Безумного Макса свое обычное волшебно-радостное воздействие. Лицо деда сразу смягчилось при упоминании имени его единственной внучки.
С широкой улыбкой и легким британским акцентом сэр Макс произнес:
— Ах, какой замечательный сюрприз! Твоя мать будет просто счастлива увидеть Чэндлер. Ну что же, хорошо! Я позвоню матери и сообщу ей хорошую новость.
Сэр Макс покинул кабинет с улыбкой на лице и чуть ли не пританцовывая на ходу.
Посмотрев на восхищенных Дэнни и Вигвама, я пожал плечами:
— Есть кое-какие кодовые слова, способные его утихомирить. Слово «Чэндлер» из них самое надежное. Придется и вам выучить пару подобных словечек, если не хотите, чтобы у него случился сердечный приступ прямо тут, в кабинете.
— Твой отец хороший человек, — сказал Дэнни, — и для него тут ничего не изменится. Я отношусь к нему, как к своему собственному отцу, и он может говорить и делать все, что захочет, пока не уйдет на пенсию.
Я улыбнулся, благодарный ему за верность.
— Однако куда больше твоего отца меня волнуют проблемы с «Дьюк Секьюритиз», — продолжал Дэнни. — Виктор в бизнесе всего три дня, а уже вовсю распространяет слухи о скором уходе «Стрэттон» с рынка и о том, что его место займет «Дьюк». Пока что он не пытался переманивать наших брокеров, но я уверен, что это всего лишь вопрос времени. Этот жирный боров слишком ленив, чтобы воспитывать собственных маклеров.
Я посмотрел на Вигвама:
— Ну, что скажешь на это?
— Не думаю, что Виктор такая уж большая угроза, — ответил он. — Фирма «Дьюк» маленькая, им пока что нечего предложить кому бы то ни было. У них нет ни капитала, ни собственных сделок, о которых стоило бы говорить. И у них нет стажа на рынке. Мне кажется, Виктор просто не может удержаться от пустой болтовни и выдает желаемое за действительное.
Я улыбнулся Вигваму, который еще раз подтвердил то, что мне и так было хорошо известно, — он плохой советник для военного времени и мало чем сможет помочь Дэнни в делах.
— Ошибаешься, дружище, — стараясь говорить как можно теплее, сказал я. — Ты все неправильно понимаешь. Если у Виктора есть мозги, он быстро поймет, что может предложить своим новобранцам очень много, и самый большой плюс — это размер фирмы. Дело в том, что в «Стрэттоне» способному человеку трудно пробиться наверх — слишком много людей стоит на его пути. То есть можно быть семи пядей во лбу и все же не продвигаться по карьерной лестнице или продвигаться слишком медленно, если у тебя нет приятелей в руководстве.
А вот в «Дьюке» все по-другому. Любой сообразительный парень быстро сделает отличную карьеру. Такова реальность. И это одно из преимуществ маленькой компании перед большой, и не только в этом бизнесе, а в любом другом. С другой стороны, наш плюс — стабильность и опыт работы на рынке. Наши люди не живут от зарплаты до зарплаты и знают, что не останутся без заработка. Виктор пытается подорвать их уверенность и дестабилизировать ситуацию, поэтому и распускает все эти слухи. — Я пожал плечами. — Об этом я буду говорить на сегодняшнем собрании, и тебе, Дэнни, придется подкреплять веру в успех фирмы на всех твоих собраниях, если ты, конечно, сможешь не зацикливаться на выявлении геев. Это будет по большей части пропагандистская война, и через три месяца Виктор будет зализывать раны! — Я как можно лучше изобразил уверенность. — Что еще?
— Некоторые отпочковавшиеся от нас фирмы пытаются укусить нас, перетягивая на себя несколько сделок или переманивая какого-нибудь брокера, — сказал Вигвам своим обычным мрачным тоном. — Уверен, это временное явление и скоро прекратится.
— Это прекратится только если ты сделаешь так, чтобы оно прекратилось, — резко сказал я. — Надо пустить слух, что мы наедем на любую отпочковавшуюся от «Стрэттон» фирму, если она станет переманивать к себе брокеров. Нашей новой политикой станет не «око за око», а «жизнь за око», если можно так сказать.
Потом я повернулся к Дэнни и спросил:
— Кто-нибудь еще получил повестку в суд?
— Нет, насколько мне известно, — отрицательно покачал он головой, — из рядовых маклеров, во всяком случае, никто. Пока что в суд вызвали меня, тебя и Кенни. Не думаю, что кто-нибудь в брокерском зале вообще знает, что ведется следствие.
— Вообще-то все еще остается шанс того, что следователи толком ничего не знают и просто пытаются нарыть какой-нибудь серьезный компромат, — сказал я, сам не веря в это. — Скоро я буду знать точнее, в этом поможет Бо.
— Кстати, — сказал Вигвам после некоторой паузы, — Мэдден подписал договор условного депонирования и отдал мне акционерный сертификат, так что можешь об этом не волноваться.
— Я же говорил тебе, что у Стива голова на месте, — сказал Дэнни.
Я едва удержался, чтобы не рассказать ему, как Стив в последнее время нес Дэнни последними словами: мол, Дэнни неспособен управлять «Стрэттон», и я должен приложить собственные усилия к тому, чтобы помочь Стиву развивать «Стив Мэдден Шуз», имеющую сегодня как никогда большой потенциал. Продажи росли на пятьдесят процентов в месяц — в