— Что же, вы можете вернуться в Игер, — сказал Гамбион. — Небось соскучились по семьям.
— Он пусть идет, а я останусь! — заявил Янус. — Я тут все места знаю.
— Буду очень рад.
— Если ты не против, так я пойду, — сказал Ивенсон, и Гамбион кивнул, тут же забыв о его существовании.
Янус внимательно смотрел на Гамбиона, замечая кошачесть его движений, уверенность в себе, которой они дышали.
— На что это ты уставился? — спросил великан, ощущая его неприязнь.
— На человека, который выгонял людей с их ферм, — ответил Янус ровным голосом. — И все это время я стараюсь понять, почему Бог избрал тебя?
— Потому что я оказался под рукой, сынок, — ответил Гамбион ухмыляясь. — Плугом от исчадий Ада не отобьешься, это работка для тех, кто умеет обращаться с оружием.
— Ну‑у… может быть, — сказал Янус с сомнением.
— Не обязательно, чтобы я тебе нравился, парень, — сказал Гамбион. — Просто дерись рядом со мной.
— Тут можешь быть спокоен, — сказал Янус. ‑Драться я буду не хуже других.
— Знаю, Янус. Я разбираюсь в людях. А теперь покажи мне место боя.
Бок о бок они спустились по узкому склону к расселине в обрывах над плодородной равниной, которая у гор сужалась в каньон. Когда они вышли из расселины, Гамбион оглянулся. Она словно бы исчезла.
— Это молодые горы, — сказал Янус. — Возможно, вулканического происхождения, и расселина служила стоком лавы.
— В любом случае небольшой отряд сможет удержать ее порядочное время, — заметил Гамбион.
— Ну, это зависит от того, насколько враги будут стремиться ее взять.
— Не понимаю?
— Ну, если они будут атаковать, так смогут проскакать ее насквозь за несколько секунд. Конечно, мы их встретим убийственным перекрестным огнем, но те, кто прорвется, тут же развернутся и окружат нас.
— Значит, мы не должны позволить им прорваться, — отрезал Гамбион.
— Легко сказать!
— Сынок, у нас нет выбора. Даниилу нужно десять дней, чтобы увести всех в Долину Родников. Он сказал мне — десять дней, и я обещал их ему. И он получит десять дней.
— В таком случае, уповай, что они нас не найдут, — сказал Янус.
— Как бы ни обернулось, все будет по плану Бога.
— Да? Ну, я в Бога не верю.
— После всего, что ты видел? — ошеломленно спросил Гамбион.
— А что я видел? Шайку разбойников и смерти, смерти, смерти. С твоего позволения, Гамбион, веровать я буду вот в это ружье, а Бог пусть провалится к дьяволу.
Юноша быстрым шагом вернулся в лагерь и велел Бергойну следить за каньоном. Бергойн отказался — он возвращается в Игер, и Янус спросил Гамбиона:
— На кого из твоих людей можно положиться, что он не заснет на посту?
— Пек! — крикнул Гамбион. — Будешь нести первую стражу. Я сменю тебя через четыре часа.
— Почему я?
— Потому что я так говорю, сукин ты сын!
— Ну и дисциплина у вас! — заметил Янус, садясь и закутываясь в одеяла.
— Пошевеливайся, Пек!
— Иду‑иду.
— И смотри, не засни! Даниил полагается на нас.
— Да слышу я!
— Я серьезно, Пек.
— Имей больше доверия, Ефрам!
Гамбион завернулся в одеяла и пролежал два часа, но заснуть не мог. Наконец он встал и пошел в сторону расселины. Пек, свернувшись клубком между двух валунов, крепко спал. Он ухватил его за ворот рубахи, поднял на ноги и ударил кулаком по зубам, сломав два передних. Еще три удара, и Пек потерял сознание. Его окровавленное лицо быстро опухало. Гамбион забрал его ружье и пистолет, а потом сел, чтобы до утра следить за равниной.
На заре к нему присоединился Янус. Он остановился и посмотрел на неподвижного Пека.
— Здоров спать, а? — спросил он.
— Заткнись, Янус! Мне не до шуток.
— Успокойся, дядя. Пойди поспи. Я посторожу.
— Незачем! Я сплю мало.
— Все равно ложись. Если они явятся в твои «обещанные» десять дней, будет не до сна.
Гамбион не мог не признать правоты Януса: на него навалилась страшная усталость. Он передал юноше ружье и пистолет Пека, взвалил бесчувственное тело на плечо и ушел, не сказав ни слова.
Янус оставался на месте и следил за стадом антилоп, пасшихся далеко на равнине. Кругом, думал он, царит такой мирный покой, что трудно вообразить войну с треском выстрелов и внезапными смертями. Он работал с отцом во дворе фермы, когда внезапно появились исчадия, и его отец почти сразу же упал — ему оторвало голову. Его мать выбежала из дома и тоже была сразу убита. Янус тогда схватил отцовское ружье — однозарядный мушкет — и передовой всадник вылетел из седла. Янус бросил ружье, и, когда лошадь проскакала мимо него, умудрился схватиться за луку пустого седла и взлететь ей на спину. А потом он несся карьером через луг, и вокруг свистели пули. Две попали в лошадь, но упала она только в глубине леса, и он сумел спастись.
Оставшись совсем один, он больше не задумывался о будущем. Он хотел жениться на Сьюзен Мак‑Грейвен, но она, рассказали ему, погибла вместе со всей их семьей во время того же налета. Не осталось никого из тех, кого он знал. Все, кого он любил, были убиты.
Ему только‑только исполнилось девятнадцать, хотя он выглядел старше. И будущее сводилось к тому, что он будет убивать исчадий, пока они не убьют его. ОН НЕ ВЕРИЛ Даниилу Кейду, не верил в его видение. То немногое, что он знал о Библии и изложенном в ней учении, опровергало самую возможность поверить в Кейда. Неужто Бог избрал бы такого человека? Убийцу и грабителя? Он сильно в этом сомневался. Но ведь он же сомневался и в существовании Бога. «Так что же ты знаешь твердо, Янус?» — спросил он себя.
Два часа спустя его сменил угрюмый парень. Янус спустился с гребня и направился в лагерь. Он увидел, что человек десять копают ров поперек тропы. Распоряжался Гамбион, и Янус направился к нему.
— Это зачем?
— Если они прорвутся сквозь расселину, то будут мчаться во весь опор. И эта канавка отделит мужчин от мальчишек.
— Верно, но бежать отсюда некуда. Если вы не остановите их тут, они с вами покончат.
— Меня, Янус, послали сюда не бегать, — ответил Гамбион, поворачиваясь ко рву.
— Почему ты так поступаешь, Гамбион?
— А как ты думаешь?
— Понятия не имею, Гамбион.
— Тогда я не могу тебе объяснить.
— Да нет, я спрашиваю, какая тебе выгода?
Гамбион оперся на лопату, его тяжелое лицо напряглось. Он почесал в густой черной бороде и помолчал.
— Я начал ездить с Кейдом много лет назад и никогда особо не задумывался, что мы такое. Потом Бог заговорил с Кейдом, и я понял, что еще не поздно измениться. Это никогда не поздно. Теперь я частица Войска Бога и назад не поверну. Ни за добычу, ни за обменные монеты, а уж из‑за проклятых исчадий и подавно. Пусть посылают людей, зверей или демонов, но мимо Ефрама Гамбиона они не пройдут, пока в этом старом теле теплится жизнь. Тебе понятно, фермер?
— Понятно, Ефрам. А вот если кое‑что тебе посоветовать, ты против?
— Вовсе нет.
— Вырой еще ров, вон там, и посади в него стрелков. Тогда, если вам придется туго, они вас будут прикрывать, пока вы не отойдете.
Гамбион направился к месту, указанному Янусом, и увидел примерно в двадцати футах выше по склону естественное укрытие из скал и кустов.
— У тебя зоркий глаз, сынок. Так и сделаем.
— А как этот, Пек?
Гамбион пожал плечами.
— Взял да и помер у меня на плече. Такова жизнь, верно?
— В Войске Бога жизнь нелегка, Ефрам.
— Что так, то так. Любители отлынивать нам ни к чему.
— Ты не против, если я посплю?
— Давай‑давай!
Янус направился в лагерь. Ему хотелось есть, и он пожевал горсть сушеных фруктов, а потом завернулся в одеяла.
Сутки прошли спокойно, но на второй день перед полуднем в каньон въехали триста исчадий. Дозорный паренек по имени Гибсон кинулся за Гамбионом, с которым пришел и Янус.
— Они не разведку ведут, — сказал Янус, — а знают, что искать.
— Верно, — пробормотал Гамбион. — Сейчас расставлю людей.
— А как?
— Пятнадцать во рвы, остальные с нами здесь.
— Можно совет?
— Валяй.
— Они сейчас об атаке не думают и скорее всего въедут в расселину, не торопясь. Поставь всех, кто у нас есть, над расселиной — так мы нанесем им большие потери. А потом устроим засаду во рвах. Уж во второй раз они шпор не пожалеют!
Гамбион пожевал нижнюю губу.
— Дело!
Он рассредоточил своих бойцов над расселиной, приказав не стрелять, пока они не услышат его выстрела, а уж тогда открыть такой огонь, будто завтрашнего дня не будет. Потом вернулся и скорчился рядом с Янусом, а исчадия уже пересекали каньон.
Не прошло и часа, как разведчик нашел расселину и въехал в нее, а отряд ждал перед ней. Игерцы наклоняли головы пониже, пока черный всадник ехал вверх по первому склону. Стоило ему проехать чуть дальше, и он увидел бы канавы, однако он остановил коня и снял шлем. И оказался очень молодым, примерно ровесником Януса. Гамбион разглядел, что глаза у него голубые. Тут всадник повернул коня, спустился в каньон, и исчадия двинулись вперед. Гамбион загнал патрон в затвор и застыл в напряжении. Во рту у него пересохло. Рядом с ним Янус упер приклад ружья в плечо и глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Когда половина всадников оказалась в расселине, Гамбион прицелился в начальника, и его палец начал медленно нажимать на спусковой крючок.
— Рано! — шепнул Янус, и Гамбион застыл. Исчадия ехали по расселине, и Гамбион услышал, как некоторые расхохотались, видимо, какой‑то шутке.
— Давай! — сказал Янус.
Приклад ударил Гамбиона в плечо, великан встал на колени, посылая пулю за пулей в смешавшиеся ряды врагов, чьи лошади поднимались на дыбы, выделывали курбеты. Над расселиной гремели выстрелы, и всадники один за другим вылетали из седел. С пронзительным ржанием падали лошади. Исчадия повернули и галопом понеслись вон из расселины. Залп за залпом продолжали косить их, а потом воцарилась тишина. Гамбион вскочил, чтобы броситься вниз со склона, но Янус ухватил его за руку.