– Ничего нельзя знать заранее, – ответил Шэнноу. – Когда я ездил по холмам, то заметил несколько неглубоких пещер. Соберите женщин и детей, дайте им столько припасов, сколько они в силах унести, и отведите их туда. Где возможно, уничтожьте свои следы.
Каритас поднял голову:
– По-вашему, у нас есть шанс?
– Все зависит от того, завоевание это или налет.
– Я могу объяснить. Это обряд Кровавого Пирования: молодые люди после посвящения в воины доказывают свою доблесть.
– Вам много о них известно.
– О да! Их вождь называет себя Аваддоном, и прежде я знал его довольно близко.
– Это имя есть в Книге, – резко сказал Шэнноу. – Мерзость, упомянутая в Откровении как вождь дьявольских полчищ.
– Да. Ну так в те дни он был просто Лоренсом Уэлби, адвокатом, и вращался в свете. Устраивал своеобразные вечеринки с юными девушками. Он был остроумным, обходительным сатанистом. Следовал учению некоего Кроули, который провозглашал: «Делай, что пожелаешь – вот весь закон». Как и я, он пережил Падение и, как я, словно бы бессмертен. Он верит, что он – Антихрист.
– Может быть, так и есть, – сказал Шэнноу.
– В то время у него была жена, чудесная женщина – вместе они были как мрак и свет. Собственно, я и сам был немножко влюблен в нее.
– Что с ней произошло?
– Она стала богиней, Шэнноу.
– Аваддон со своими налетчиками?
– Нет, он в Вавилоне. Однако ими руководят опытные начальники. Не представляю, как горсточка моих людей сумеет противостоять им. У вас есть какой-то план?
– Да. Заряжу мои пистолеты и помолюсь.
– Ну хотя бы на первое место вы ставите то, что важнее, – заметил Каритас.
– Они же всего лишь люди, Каритас. Они истекают кровью, они умирают. И я не могу поверить, что Бог Воинств позволит им победить.
Шэнноу встал, собираясь уйти, но Каритас удержал его. Вынув из кисета Камень, старик протянул его ему.
– Без него вы можете умереть. Возьмите его с собой.
– Нет, оставьте Камень здесь. Его сила может вам понадобиться.
– Она почти истощилась, Шэнноу. Видите ли, я отказался кормить его.
– Но чем можно кормить Камень?
– Кровью и смертью.
– Обо мне не беспокойтесь, Каритас. Я уцелею. Просто отведите женщин с детьми в холмы и держит свой пистолет на взводе.
Шэнноу вернулся к себе в хижину, зарядил все три запасных барабана и спрятал их в карманы куртки. Затем вынул из седельной сумки Библию и обратился к Иеремии:
«Так говорит Господь: вот идет народ от страны северной, и народ великий поднимается от краев земли; держат в руках лук и копье; они жестоки и немилосердны; голос их шумит, как море, и несутся на конях, выстроены, как один человек, чтобы сразиться с тобой…»
Шэнноу отложил Писание и закрыл глаза. Где-то вдали по небу прокатился гром. Он встал и с седлом на правом плече вышел из хижины. Перед ней его ожидали тридцать воинов. Их лица были суровы, колчаны полны стрел.
– Я поеду на разведку. Идите по моим следам и остановитесь там, где увидите такой вот знак, – он сложил руки крестом и прошел мимо них к загону.
Шэнноу направил мерина на восток и ни разу не оглянулся на вереницу воинов, трусцой следовавших за ним.
Местность была открытой, и кое-где ветер намел сугробы глубиной более восьми футов.
Мерин огибал их, направляясь к плато и дальней опушке леса каннов. Шэнноу видел расправу с каннами, предполагал, что исчадия останутся переночевать в их селении. Если так, то перед ними открывались две возможности: либо устроить дневку на месте своей победы, либо немедленно двинуться на поселок Каритаса. В первом случае у маленького отряда Шэнноу имелись кое-какие шансы. Если второе – встреча с врагами произойдет на открытой местности и он будет истреблен.
День был морозный, ветер задувал с севера. Шэнноу вздрогнул и стянул куртку на груди потуже. Мерин пробирался по снегу все утро, и расстояние до дальних деревьев все сокращалось и сокращалось.
В воздухе прозвучал треск пистолетного выстрела, Шэнноу натянул поводья и вгляделся в стену деревьев. Он ничего не увидел, но расстояние было слишком велико, чтобы пуля предназначалась ему. И он осторожно продолжил путь. Из леса донеслись новые выстрелы: исчадия охотились на уцелевших каннов. Шэнноу усмехнулся. Первая опасность миновала.
Перед последним склоном, ведущим к опушке, Шэнноу спешился. Он отыскал две сухие ветки, связал их крестом и воткнул в сугроб. Пройдет еще много часов, прежде чем следующий снегопад погребет их. Затем он направил мерина вверх по склону в лес.
Из засыпанных снегом кустов вырвалась желто-голубая фигура. Канн увидел Шэнноу и с воплем упал, попытавшись резко свернуть в сторону. Следом через кусты перемахнула лошадь. Пистолет Шэнноу рявкнул, едва ее копыта коснулись снега, и всадник в рогатом шлеме вылетел из седла. Шэнноу взвел курки и выждал, не обращая внимания на дрожащего канна, который смотрел на мертвого исчадия, разинув рот. Убитый, несомненно, был в этой части леса один, и Шэнноу, спешившись, привязал поводья мерина к кусту. Он подошел к трупу. Мальчик, никак не больше пятнадцати лет. Красивый, несмотря даже на круглую дырку во лбу. Шэнноу опустился на колени и забрал его пистолет, заряженный патронами, как показывал ему Каритас. Шэнноу открыл сумку на бедре мальчика. В ней оказалось больше двадцати патронов, и он разложил их по своим карманам, а потом засунул пистолет мальчика за пояс и повернулся к канну.
– Ты понимаешь, что я говорю?
Тот кивнул.
– Я приехал убивать исчадия.
Канн осторожно подошел поближе и плюнул в лицо мертвого всадника.
– Где ваш поселок? – спросил Шэнноу.
– У высоких скал, – ответил дикарь, указывая на северо-восток.
Шэнноу привязал лошадь убитого рядом с мерином и пошел пешком на северо-восток.
Трижды рогатые всадники проезжали совсем рядом, и дважды он спотыкался о трупы каннов.
Час спустя он нашел тропу, которая вилась по крутому склону, уводя в укромную долинку. Он увидел плетеные хижины каннов и коновязи. Лошадей было более двухсот. Исчадия беззаботно расхаживали по поселку, останавливались у костерков, на которых готовилась еда, болтали, собравшись группами у больших костров.
Некоторое время Шэнноу изучал местность вокруг, а затем пошел назад через деревья. Порой он замирал и бросался в снег, услышав пистолетный выстрел, но вернулся к своей лошади незамеченным. Канн ушел – но перед этим он вырвал глаза убитого исчадия. Мальчик больше не выглядел красивым. Шэнноу замерз и скорчился между лошадьми, привалившись спиной к кусту, в ожидании воинов из поселка. Час спустя он вышел на опушку и увидел, что они стоически ждут его у креста. Один из них посмотрел в сторону деревьев, увидел его, и он махнул им.
Первым до него добежал Шонал.
– Они устроились на ночлег?
– Да.
– Когда нападем?
– После полуночи.
Шонал кивнул.
Среди подходивших Шэнноу увидел Селу и подозвал его.
– Тебе следовало остаться в поселке!
– Я мужчина, Громобой!
– Вот и он был мужчиной, – сказал Шэнноу, кивая на труп.
В сумерках пистолетные выстрелы смолкли, а Шэнноу казалось, что он вот-вот превратится в ледяную статую. Остальные словно не замечали холода, и он проклял свои стареющие кости.
В ясном небе засияла луна, а незадолго до полуночи кусты у головы Шэнноу раздвинулись. Из них вышел воин. Шэнноу перекатился на другой бок, правая рука выхватила пистолет. Воин, канн, присел на корточки рядом с Шэнноу.
– Я тоже убиваю исчадия, – сказал он.
Остальные всполошились. Многие похватали оружие, стрелы нескольких луков были нацелены на канна. Шэнноу убрал пистолет в кобуру.
– Добро пожаловать, – сказал он.
Канн поднес ладони к губам и издал легкое жужжание. Вокруг них тотчас возникли воины-канны, вооруженные ножами и топориками. В полутьме Шэнноу не сумел их сосчитать, но ему показалось, что их по крайней мере вдвое больше, чем жителей поселка.
– Теперь мы будем убивать исчадия, да?
– Нет, – ответил Шэнноу, – мы будем ждать.
– Зачем ждать? – спросил воин.
– Многие еще не заснули.
– Хорошо. Мы идем с тобой.
Его заостренные зубы немножко смущали Шэнноу. К ним прокрался Шонал.
– Негоже, – шепнул он, – сидеть вот так с каннами.
Вожак каннов зашипел, сплюнул и схватился за рукоятку ножа.
– Довольно! – сказал Шэнноу. – Можете продолжить свою войну потом, а пока хватит одного врага.
– Я последую за тобой, Громобой. Но меня тошнит от них.
– Вероятно, он чувствует то же, Шонал. Потерпи.
В полночь Шэнноу подозвал к себе обоих вожаков.
– Они выставили часовых и, если соблюдают дисциплину, скоро должны их сменить. Нам следует выждать, пока не произойдет смена, а потом убить новых, когда они останутся одни. И бесшумно – никаких стонов, криков или военных кличей. Едва начнется стрельба – бегите! Луки и ножи – не оружие против пистолетов. Вы меня поняли?
Оба кивнули.
– И еще мы должны украсть столько их лошадей, сколько сумеем. Шонал, поручи это Селе и другим самым молодым. Скажи, чтобы отогнали лошадей на запад и дожидались нас примерно в миле.
– А что будем делать мы, когда перебьем часовых? – спросил Шонал.
– Прокрадемся в селение и будем убивать их во сне. Обязательно забирайте пистолеты у каждого убитого и держите их на взводе. Вы умеете стрелять из пистолета? – Оба покачали головами, и Шэнноу, достав свой, взвел курок. – Вот так. А потом прицеливаетесь и нажимаете вот на этот крючок.
– Я понял, – сказал Шонал.
– И я, – шепнул канн.
– Отлично. Теперь берите своих лучших воинов и разыщите часовых. Их должно быть четверо или шестеро по всему периметру селения. Когда убьете всех, возвращайтесь сюда с их пистолетами.
Канн бесшумно ушел, но Шонал задержался.
– Это как-то… противоестественно, – шепнул он.
– Я знаю.
Шонал исчез в темноте.
Началось нескончаемое ожидание, и нервы Шэнноу напряглись до предела. Каждую секунду он ожидал услышать выстрел или крик. Когда миновала вечность, из кустов появился желто-голубой вожак каннов.