– Что же, вы можете вернуться в Игер, – сказал Гамбион. – Небось соскучились по семьям.
– Он пусть идет, а я останусь! – заявил Янус. – Я тут все места знаю.
– Буду очень рад.
– Если ты не против, так я пойду, – сказал Ивенсон, и Гамбион кивнул, тут же забыв о его существовании.
Янус внимательно смотрел на Гамбиона, замечая кошачесть его движений, уверенность в себе, которой они дышали.
– На что это ты уставился? – спросил великан, ощущая его неприязнь.
– На человека, который выгонял людей с их ферм, – ответил Янус ровным голосом. – И все это время я стараюсь понять, почему Бог избрал тебя?
– Потому что я оказался под рукой, сынок, – ответил Гамбион, ухмыляясь. – Плугом от исчадий Ада не отобьешься, это работка для тех, кто умеет обращаться с оружием.
– Ну-у… может быть, – сказал Янус с сомнением.
– Не обязательно, чтобы я тебе нравился, парень, – сказал Гамбион. – Просто дерись рядом со мной.
– Тут можешь быть спокоен, – сказал Янус. – Драться я буду не хуже других.
– Знаю, Янус. Я разбираюсь в людях. А теперь покажи мне место боя.
Бок о бок они спустились по узкому склону к расселине в обрывах над плодородной равниной, которая у гор сужалась в каньон. Когда они вышли из расселины, Гамбион оглянулся. Она словно бы исчезла.
– Это молодые горы, – сказал Янус. – Возможно, вулканического происхождения, и расселина служила стоком лавы.
– В любом случае небольшой отряд сможет удержать ее порядочное время, – заметил Гамбион.
– Ну это зависит от того, насколько враги будут стремиться ее взять.
– Не понимаю?
– Ну если они будут атаковать, так смогут проскакать ее насквозь за несколько секунд. Конечно, мы их встретим убийственным перекрестным огнем, но те, кто прорвется, тут же развернутся и окружат нас.
– Значит, мы не должны позволить им прорваться, – отрезал Гамбион.
– Легко сказать!
– Сынок, у нас нет выбора. Даниилу нужно десять дней, чтобы увести всех в Долину Родников. Он сказал мне – десять дней, и я обещал их ему. И он получит десять дней.
– В таком случае уповай, что они нас не найдут, – сказал Янус.
– Как бы ни обернулось, все будет по плану Бога.
– Да? Ну я в Бога не верю.
– После всего, что ты видел? – ошеломленно спросил Гамбион.
– А что я видел? Шайку разбойников и смерти, смерти, смерти. С твоего позволения, Гамбион, веровать я буду вот в это ружье, а Бог пусть провалится к дьяволу.
Юноша быстрым шагом вернулся в лагерь и велел Бергойну следить за каньоном. Бергойн отказался – он возвращается в Игер, и Янус спросил Гамбиона:
– На кого из твоих людей можно положиться, что он не заснет на посту?
– Пек! – крикнул Гамбион. – Будешь нести первую стражу. Я сменю тебя через четыре часа.
– Почему я?
– Потому что я так говорю, сукин ты сын!
– Ну и дисциплина у вас! – заметил Янус, садясь и закутываясь в одеяла.
– Пошевеливайся, Пек!
– Иду-иду.
– И смотри не засни! Даниил полагается на нас.
– Да слышу я!
– Я серьезно, Пек.
– Имей больше доверия, Ефрам!
Гамбион завернулся в одеяла и пролежал два часа, но заснуть не мог. Наконец он встал и пошел в сторону расселины. Пек, свернувшись клубком между двух валунов, крепко спал. Он ухватил его за ворот рубахи, поднял на ноги и ударил кулаком по зубам, сломав два передних. Еще три удара, и Пек потерял сознание. Его окровавленное лицо быстро опухало. Гамбион забрал его ружье и пистолет, а потом сел, чтобы до утра следить за равниной.
На заре к нему присоединился Янус. Он остановился и посмотрел на неподвижного Пека.
– Здоров спать, а? – спросил он.
– Заткнись, Янус! Мне не до шуток.
– Успокойся, дядя. Пойди поспи. Я посторожу.
– Незачем! Я сплю мало.
– Все равно ложись. Если они явятся в твои «обещанные» десять дней, будет не до сна.
Гамбион не мог не признать правоты Януса: на него навалилась страшная усталость. Он передал юноше ружье и пистолет Пека, взвалил бесчувственное тело на плечо и ушел, не сказав ни слова.
Янус оставался на месте и следил за стадом антилоп, пасшихся далеко на равнине. Кругом, думал он, царит такой мирный покой, что трудно вообразить войну с треском выстрелов и внезапными смертями. Он работал с отцом во дворе фермы, когда внезапно появились исчадия, и его отец почти сразу же упал – ему оторвало голову. Его мать выбежала из дома и тоже была сразу убита. Янус тогда схватил отцовское ружье – однозарядный мушкет, – и передовой всадник вылетел из седла. Янус бросил ружье и, когда лошадь проскакала мимо него, умудрился схватиться за луку пустого седла и взлететь ей на спину. А потом он несся карьером через луг, и вокруг свистели пули. Две попали в лошадь, но упала она только в глубине леса, и он сумел спастись.
Оставшись совсем один, он больше не задумывался о будущем. Он хотел жениться на Сьюзен Мак-Грейвен, но она, рассказали ему, погибла вместе со всей их семьей во время того же налета. Не осталось никого из тех, кого он знал. Все, кого он любил, были убиты.
Ему только-только исполнилось девятнадцать, хотя он выглядел старше. И будущее сводилось к тому, что он будет убивать исчадий, пока они не убьют его. ОН НЕ ВЕРИЛ Даниилу Кейду, не верил в его видение. То немногое, что он знал о Библии и изложенном в ней учении, опровергало самую возможность поверить в Кейда. Неужто Бог избрал бы такого человека? Убийцу и грабителя? Он сильно в этом сомневался. Но ведь он же сомневался и в существовании Бога. «Так что же ты знаешь твердо, Янус?» – спросил он себя.
Два часа спустя его сменил угрюмый парень. Янус спустился с гребня и направился в лагерь. Он увидел, что человек десять копают ров поперек тропы. Распоряжался Гамбион, и Янус направился к нему.
– Это зачем?
– Если они прорвутся сквозь расселину, то будут мчаться во весь опор. И эта канавка отделит мужчин от мальчишек.
– Верно, но бежать отсюда некуда. Если вы не остановите их тут, они с вами покончат.
– Меня, Янус, послали сюда не бегать, – ответил Гамбион, поворачиваясь ко рву.
– Почему ты так поступаешь, Гамбион?
– А как ты думаешь?
– Понятия не имею, Гамбион.
– Тогда я не могу тебе объяснить.
– Да нет, я спрашиваю, какая тебе выгода?
Гамбион оперся на лопату, его тяжелое лицо напряглось. Он почесал в густой черной бороде и помолчал.
– Я начал ездить с Кейдом много лет назад и никогда особо не задумывался, что мы такое. Потом Бог заговорил с Кейдом, и я понял, что еще не поздно измениться. Это никогда не поздно. Теперь я частица Войска Бога и назад не поверну. Ни за добычу, ни за обменные монеты, а уж из-за проклятых исчадий и подавно. Пусть посылают людей, зверей или демонов, но мимо Ефрама Гамбиона они не пройдут, пока в этом старом теле теплится жизнь. Тебе понятно, фермер?
– Понятно, Ефрам. А вот если кое-что тебе посоветовать, ты против?
– Вовсе нет.
– Вырой еще ров, вон там, и посади в него стрелков. Тогда, если вам придется туго, они вас будут прикрывать, пока вы не отойдете.
Гамбион направился к месту, указанному Янусом, и увидел примерно в двадцати футах выше по склону естественное укрытие из скал и кустов.
– У тебя зоркий глаз, сынок. Так и сделаем.
– А как этот, Пек?
Гамбион пожал плечами.
– Взял да и помер у меня на плече. Такова жизнь, верно?
– В Войске Бога жизнь нелегка, Ефрам.
– Что так, то так. Любители отлынивать нам ни к чему.
– Ты не против, если я посплю?
– Давай-давай!
Янус направился в лагерь. Ему хотелось есть, и он пожевал горсть сушеных фруктов, а потом завернулся в одеяла.
Сутки прошли спокойно, но на второй день перед полуднем в каньон въехали триста исчадий. Дозорный паренек по имени Гибсон кинулся за Гамбионом, с которым пришел и Янус.
– Они не разведку ведут, – сказал Янус, – а знают, что искать.
– Верно, – пробормотал Гамбион. – Сейчас расставлю людей.
– А как?
– Пятнадцать во рвы, остальные с нами здесь.
– Можно совет?
– Валяй.
– Они сейчас об атаке не думают и, скорее всего, въедут в расселину, не торопясь. Поставь всех, кто у нас есть, над расселиной – так мы нанесем им большие потери. А потом устроим засаду во рвах. Уж во второй раз они шпор не пожалеют!
Гамбион пожевал нижнюю губу.
– Дело!
Он рассредоточил своих бойцов над расселиной, приказав не стрелять, пока они не услышат его выстрела, а уж тогда открыть такой огонь, будто завтрашнего дня не будет. Потом вернулся и скорчился рядом с Янусом, а исчадия уже пересекали каньон.
Не прошло и часа, как разведчик нашел расселину и въехал в нее, а отряд ждал перед ней. Игерцы наклоняли головы пониже, пока черный всадник ехал вверх по первому склону. Стоило ему проехать чуть дальше, и он увидел бы канавы, однако он остановил коня и снял шлем. И оказался очень молодым, примерно ровесником Януса. Гамбион разглядел, что глаза у него голубые. Тут всадник повернул коня, спустился в каньон, и исчадия двинулись вперед. Гамбион загнал патрон в затвор и застыл в напряжении. Во рту у него пересохло. Рядом с ним Янус упер приклад ружья в плечо и глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Когда половина всадников оказалась в расселине, Гамбион прицелился в начальника, и его палец начал медленно нажимать на спусковой крючок.
– Рано, – шепнул Янус, и Гамбион застыл. Исчадия ехали по расселине, и Гамбион услышал, как некоторые расхохотались, видимо, какой-то шутке.
– Давай! – сказал Янус.
Приклад ударил Гамбиона в плечо, великан встал на колени, посылая пулю за пулей в смешавшиеся ряды врагов, чьи лошади поднимались на дыбы, выделывали курбеты. Над расселиной гремели выстрелы, и всадники один за другим вылетали из седел. С пронзительным ржанием падали лошади. Исчадия повернули и галопом понеслись вон из расселины. Залп за залпом продолжали косить их, а потом воцарилась тишина. Гамбион вскочил, чтобы броситься вниз со склона, но Янус ухватил его за руку.