– Но использовать гнусности исчадий Ада? Это дурно!
– Льюис, Льюис, – укоризненно сказал Саренто, положив руку ему на плечо. – Исчадия Ада – это же мы! Мы сотворили их из бреда безумца Уэлби. Мы дали ему силу, дали примитивное огнестрельное оружие, и он наш, хотя не знает этого.
У Льюиса внезапно пересохло во рту.
– Но все эти смерти?
Саренто сел на край стола.
– Ты думаешь, меня это не удручает? Но наш долг перед будущим – вдохнуть жизнь в цивилизацию прошлого. Попробуй понять, Льюис! В нынешнем нашем вакууме нам удастся поддерживать наши мечты лишь очень недолго. Какая-нибудь естественная катастрофа или эпидемия – и все пойдет насмарку. Здесь, в этом новом мире, необходимо воскресить прошлое – города, законы, книги, больницы, театры. Культуру, Льюис… и технологию. И даже достичь звезд. Ибо то, что оказалось не подвластным науке, подчинится магии.
Льюис молчал. Мысли вихрем кружились у него в мозгу. Саренто хранил неподвижность статуи, устремив взгляд темных глаз на его лицо.
– Вот только одно, сэр, – наконец заговорил Льюис. – По мере того как мы строим и создаем, Камню будет требоваться восполнение мощи, так? И мы вечно будем питать его энергией убиваемых?
– Отлично замечено, Льюис, и доказывает, что я в тебе не ошибся. Ты умен. И ответ – да! Но это вовсе не делает нас демонами. Человек по своей природе – охотящийся, убивающий зверь. Он не может прожить без войн. Вспомни историю – этот калейдоскоп жестокости и ужаса. Но с каждой войной человек продвигается вперед. Ибо война создает единение. Возьми Рим – они завоевали мир мечом и огнем, но лишь тогда смогла цивилизация пустить корни. После завоевания возникло единение. С единением приходил закон. С законом приходила культура. И так было не только с римлянами, Льюис. Македоняне, англичане, испанцы, французы, американцы. Всегда кто-то будет желать войны. Мы же придадим атавистической потребности позитивную цель.
Льюис встал и отдал честь.
– Благодарю вас, сэр, что вы поделились со мной вашей мудростью. Это все?
– Нет. Доверился я тебе по деликатной причине. Ты слышал, что Шэнноу должен умереть. По всей вероятности, зелоты справятся с ним. Однако Шэнноу ролинд и может спастись. Может вернуться. Я хочу, чтобы ты отыскал его и убил, если зелоты потерпят неудачу.
Сознавая, что Саренто вглядывается в него, Льюис просто кивнул без всякого выражения на лице.
– Ты сделаешь это?
– Я возьму одно из новых ружей, – ответил Льюис.
12
Пять дней черные всадники предпринимали пробные атаки, но теперь, на шестой день, их начальник словно помешался: исчадия повскакали на коней и в грохоте копыт ринулись в расселину под перекрестным огнем, который косил их, и дальше ко рву, где их ждал Гамбион с десятью своими бойцами.
В облаке пыли, поднятым их конями, исчадия неслись на засаду.
– Пли! – рявкнул Гамбион, и нестройный залп поразил первый ряд. Люди и лошади повалились на землю. Второй залп уложил других, и бойцы Гамбиона кинулись ко второму рву.
Во втором рву с тремя стрелками ждал Янус. Он выругался, вскочил и расстрелял всю обойму в надвигающиеся ряды врагов. В первом рву остался только Гамбион с разряженным ружьем в руках. Он бросил его, выхватил пистолеты, и еще одно седло опустело. Теперь его поглотило облако пыли. Над ним мелькнуло лошадиное брюхо, затем второе. Он выстрелил вверх, в пыль. Его макушку задело копыто, и он упал, а пули впивались в землю вокруг.
Янус приказал подбегавшим бойцам занять позицию, и они попрыгали во второй ров к его трем стрелкам. Вновь на исчадий обрушился град пуль, и они, смешав ряды, обратились в бегство.
– За ними! – крикнул Янус, схватывая упавшее ружье и перепрыгивая через вал. К нему присоединились семеро, остальные скорчились в относительной безопасности рва позади вала. Янус знал, что следующие секунды решат исход боя. Если они не оттеснят исчадий назад в каньон, враги вырвутся на пологие склоны и окружат их. Он спрыгнул в первый ров и подождал остальных.
– Все разом! – крикнул он. – Залпом! Но только по моей команде.
Бойцы прижали приклады к плечу.
– Пли! – И в облаке пыли грянул залп.
– Пли!
Еще три раза они выстрелили в расстроенные ряды обратившихся в бегство исчадий. Янус повел своих бойцов в расселину, прекрасно понимая, в каком безвыходном положении они окажутся, если исчадия повернут на них. Однако в пыльной мгле враги не различали, сколько человек их преследует. И вот Янус остановился у начала расселины, глядя вслед несущимся галопом исчадиям.
– Занять позиции! – приказал он бойцам вокруг.
– У меня кончились патроны, – сказал один.
– А у меня осталось только две обоймы, – подхватил другой.
– Заберите оружие убитых, – распорядился Янус. – Только осторожнее: среди них могут оказаться раненые.
Они забрали у убитых все, что могли, и заняли свои посты. Янус кинулся к первому рву, на валу которого сидел Гамбион, держась за голову.
– Так ты же покойник! – сообщил ему Янус, а Гамбион поднял глаза на белокурого юношу и ухмыльнулся.
– Подумаешь, лошадь брыкнула!
– У нас патроны на исходе, долго нам не продержаться, Ефрам.
– Должны продержаться.
– Да опомнись же! Кончатся патроны – конец и нам.
– Мы же продержались до сих пор и задали им хорошего жару. Осталось каких-то четыре дня.
– Так чего ты хочешь от нас? Забросать их камнями?
– Хотя бы и так!
– Осталось же всего двадцать два бойца, Ефрам.
– А этих сукиных детей мы уложили больше сотни.
Янус махнул рукой и побежал назад, к расселине, взобрался на обрыв и, приставив руку козырьком к глазам, поискал взглядом врагов. Исчадия спешились и сидели кольцом вокруг двух начальников. Янус пожалел, что у него нет зрительной трубки, чтобы было легче следить за происходящим. Вроде бы один из начальников держал пистолет, вложив дуло в собственный рот. До Януса донесся треск выстрела, и он увидел, как стрелявший пошатнулся и рухнул на землю.
– Что там такое? – спросил Гамбион, подходя к нему.
– Один из начальников только что покончил с собой.
– Вот молодец!
– Что они за люди, Ефрам?
– На нас они не похожи, это уж так. И вот что: я посчитал, и на круг выходит по пятнадцати патронов на каждого. Как раз на парочку атак.
Янус засмеялся.
– У тебя кровь течет по волосам, – сказал он.
– Потечет и перестанет. Думаешь, они сегодня еще раз попробуют?
– Да. Еще одна атака. Думается, надо попробовать сразу ее остановить.
– А как?
– Построим всех поперек расселины и будем их расстреливать залп за залпом.
– Если они прорвутся, нам не на что больше будет рассчитывать.
– Это уж тебе решать, Ефрам.
Гамбион выругался.
– Ладно. Дьявол! Вот уж не думал, что доживу до дня, когда мальчишка будет отдавать мне приказы!
– «И малое дитя будет водить их», – сказал Янус.
– Чего-чего?
– Это из Библии, Ефрам. Разве ты ее не читал?
– Я не умею читать, но поверю тебе на слово.
– Поторопись. По-моему, они уже готовятся.
Гамбион и Янус соскользнули с обрыва, подзывая к себе бойцов. Почти все подошли очень неохотно и кое-как выстроились в неровный ряд.
– Стоять до конца, во имя Божие! – загремел Гамбион.
Всадники неслись на них карьером. Зарявкали ружья защитников Тропы. Эхо прокатывалось по расселине, и гром залпов заглушал топот копыт.
Расселину затянул черный дым кордита, а когда он рассеялся, Гамбион увидел, как последние исчадия торопятся выбраться за пределы досягаемости пуль. Из трехсот всадников, атаковавших расселину в первый день, осталось меньше пятидесяти, защитники же потеряли семерых убитыми, а еще двое были ранены.
– Надо бы набрать патронов, – сказал Янус. – Пошли десятерых.
Гамбион распорядился, а остальные продолжали настороженно следить за удаляющимися исчадиями.
– Нынче мы хорошо поработали, – сказал Гамбион. – Теперь ты веришь в Бога?
Янус выругался. До сих пор Гамбион ни разу не слышал от него ни единого ругательства.
– Что с тобой?
Янус кивнул на дальний край каньона, где появился конный отряд.
– Чтоб им! – прошипел Гамбион. – Сколько их?
– Не знаю. Пятьсот, наверное.
Вернулись десять бойцов с сумками патронов и несколькими пистолетами. Один из них подошел к Гамбиону.
– У них на нос оставалось меньше пяти патронов. Маловато, чтобы этих удержать.
– Посмотрим.
– Ну, я ухожу, – сказал тот. – Я свой долг исполнил.
– Мы все исполнили свой долг, Исаак. Ты хочешь подвести Бога?
– Подвести его? Нам он не больно-то помог, а? Этих стервецов там еще четыреста, если не пятьсот, а у нас и патронов на них на всех не хватит.
– Он прав, Ефрам, – сказал Янус. – Пошли кого-нибудь к Кейду предупредить, что у него остается меньше суток. Так пусть поторопится!
– Я поеду, – сказал Исаак. – И буду рад выбраться отсюда.
Двоих раненых унесли в расселину.
Янус потрогал Гамбиона за плечо.
– Нам следует отступить, Ефрам. Толку от нас тут не будет никакого.
– Мы можем их немножко поубавить.
– Они могут позволить себе куда большие потери, чем мы.
– Хочешь бежать, так беги! – рявкнул Гамбион. – Я остаюсь.
– Вот они! – завопил боец, щелкая затвором.
Гамбион смахнул пот с глаз и всмотрелся в каньон. Заморгал и прищурился от солнца.
– Не стрелять! – завопил он. Передний всадник был уже близко, и Гамбион приветственно замахал рукой, ухмыляясь до ушей.
– Господи… – прошептал Исаак. – Да это же южане!
Отряд проехал мимо мертвых исчадий, и начальник остановил лошадь перед Гамбионом. Коренастый невысокий мужчина с рыжими усами.
– Что ж, Гамбион, я поклялся тебя повесить, а теперь вот должен буду сражаться бок о бок с тобой. Нет больше в мире справедливости!
– Никак не думал, что буду рад тебя увидеть, Симмондс. А сейчас готов целовать тебе сапоги.
Симмондс спешился.