– Не отказывайся от нее. Ведь ее новый муж, вполне возможно, убит.
Прежде чем Шэнноу успел ответить, Бетик и Руфь исчезли.
И Взыскующий Иерусалима остался один.
Бетик не ощутил никакого движения. Вот сейчас он смотрел на Шэнноу, а в следующую секунду уже лежал, уткнувшись лицом в траву на склоне холма к западу от Вавилона. Руфи нигде не было видно. Он поднялся на ноги и глубоко вздохнул. Потом поднялся на вершину холма и уставился на город в отдалении – темный, словно скорчившийся на земле, и по-прежнему окутанный черным дымом. Со времени его бегства никаких перемен к лучшему не произошло, и в эту минуту он осознал, что не испытывал ни малейшей тоски по Вавилону.
Рядом с ним возникла Руфь, и на этот раз он сохранил полное спокойствие.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
– Хорошо. А вот у вас вид усталый.
– Я утомлена, – призналась она. – Вы даже представить себе не можете, сколько энергии я расходую, сохраняя телесный облик. Ну а пронести вас восемьсот миль…
– Как ни грустно, у меня не сохранилось никаких воспоминаний об этом путешествии. Донна уже здесь?
– Нет. Фургон сейчас находится прямо на западе отсюда, менее чем в дне пути. Если отправитесь сейчас, то, вероятно, увидите их привал еще до зари.
– Сколько их?
– Две сотни.
– У меня всего восемнадцать патронов, Руфь.
– Я надеюсь, что вы положитесь на свою сообразительность, молодой человек, и убивать нужды не будет.
– Может быть, я сумею подобраться к ней и развязать ее. И мы убежим.
– Есть еще кое-что, о чем вам следует узнать, Бетик.
– По-моему, мне лучше бы оглохнуть.
– Она беременна и без сознания.
– Я так и знал, что мне лучше было бы оглохнуть.
– Я буду молиться за вас, Бетик.
– Очень, очень приятно. Полагаю, вы не можете, кроме того, наколдовать сюда одно из ружей Саренто?
– До свидания, Бетик.
– Прощайте, Руфь, – сказал он, глядя, как она становится все более прозрачной.
Он небрежной походкой зашагал на запад, выбросив из головы все мысли о спасении Донны. Задача была явно безнадежной, и он решил, что пока будет просто получать удовольствие от прогулки. Прикинув, как поступил бы Шэнноу, он засмеялся, представив себе, что вот Иерусалимец подъезжает к войску и требует освобождения пленницы. И, возможно, ему бы это удалось, подумал Бетик. По диску луны неслись облака. Перебегавший дорогу старый барсук остановился, чтобы взглянуть на высокого человека с широкими плечами. А затем исчез в подлеске.
К месту ночлега исчадий он приблизился за час до зари. Лагерь уже устроили в ложбине, расположив шатры кольцом вокруг фургона. Бетик, стоя на коленях за кустом, некоторое время оглядывался по сторонам, пока не удостоверился, что засек всех часовых. И тут, когда он приготовился действовать, его взгляд скользнул по черной тени на траве. Взяв пистолет в руку, он подкрался к неизвестному наблюдателю сзади, двигаясь медленно-медленно, пока не оказался совсем рядом. Худой бородач в темной домотканой одежде с такой сосредоточенностью следил за лагерем, что не заметил приближения Бетика.
Бетик взвел курок. Легкий щелчок заставил бородача окаменеть. Но все его мышцы напряглись, и Бетик понял, что он вот-вот решится на что-то очень неразумное.
– Не делай глупостей, – шепнул он. – Я хочу поговорить с тобой, и все.
– У тебя пистолет. Так что говори сколько хочешь, – прошипел тот.
– Ты ведь не исчадие, вот я и подумал, чего ты у них ищешь?
– Не твое дело. Ты все сказал?
– Наверное. Зато у меня здесь дело, и я не хочу, чтобы ты все испортил.
– Что поделать, сынок!
– Ты из поселка Донны?
Бородач медленно перекатился на бок и уставился в глаза Бетику.
– Что ты знаешь о Донне?
– Я друг Йона Шэнноу. Он попросил меня помочь ей.
– А почему он сам не здесь?
– Был бы здесь, если бы мог. А вот ты здесь зачем?
– А ты как думаешь?
– Попытаешься спасти ее?
– Вообще-то так, но этих стервецов здесь слишком уж много. Пробраться в их лагерь никакой возможности нет. Они выставили семь часовых, и еще один сидит в фургоне.
– А я часовых насчитал только шесть!
– Один сидит вон на том высоком дубе. У него длинное ружье, и, надо думать, стрелять из него он умеет.
Бетик снял затвор с боевого взвода и сунул пистолет в кобуру.
– Меня зовут Бетик, – сказал он, протягивая руку.
– Джейкоб Мадден, – отозвался бородач, снимая со взвода свой пистолет, который держал под курткой наготове. Они обменялись рукопожатием.
– Мы чуть было друг друга не прикончили, – заметил Бетик.
– Ты был на волосок от смерти, – сказал Мадден. – Пойдем-ка туда, где можно будет поговорить без помех.
Они осторожно пробрались сквозь кусты и спустились за гребень холма.
Там, в укромной рощице, стояли две лошади. Бетик увидел, что возле них лежит на боку человек с пистолетом в руке. Лицо совсем восковое, на груди сквозь рубашку сочится кровь. Мадден опустился на колени рядом с ним.
– До нее не добраться, Грифф. Слишком их много.
Гриффин попытался привстать, но не смог.
– Кто он? – спросил Бетик.
– Донна – его жена.
Бетик поднял брови, потом наклонился над раненым.
– Похоже, он умирает, – сказал он, словно завязывая разговор.
Мадден выругался.
– Никто твоего мнения не спрашивает! – отрезал он.
Гриффин судорожно вздохнул и сел.
– Ну я не то чтобы чувствую себя так уж хорошо, – заметил он. – Кто твой приятель?
– Говорит, что его зовут Бетик и что он друг Шэнноу. И будто послан помочь Донне.
– Ты ему веришь?
– Дьявол! Не знаю, Грифф. Пока он еще никого не убил. А меня мог бы прикончить без всяких хлопот.
Гриффин знаком попросил Бетика сесть рядом с ним и долго вглядывался в лицо исчадия.
– Зачем им Донна?
– Чтобы принести ее в жертву, если Шэнноу прав.
– Мы должны добраться до нее!
– Даже если и доберемся, дальше что? Четверо на двух лошадях – и притом она лежит без чувств.
Гриффин откинулся на траву и закрыл глаза.
Бетик некоторое время сидел молча, потом потрогал Маддена за плечо. Бородач оглянулся.
– Что тебе?
– Сейчас время большого праздника. Я потерял счет дням, но он должен быть очень скоро. Называется Вальпурнахт и считается очень священным. Всегда приносится большая жертва, на улицах танцуют, стоят бочки с вином – можно познать все радости плоти. Если он уже не миновал, то, значит, ее предназначают для Вальпурнахт.
– И чем это поможет нам?
– В храме ее не будет окружать охрана из двухсот человек. Надо укрыться в городе и попытаться спасти ее перед праздником.
– Мы там будем бросаться в глаза, как болячки на свиной заднице!
– У меня есть в городе несколько домов.
– А как мы узнаем, не поселился ли в них кто-нибудь?
– Ты всегда все видишь в самом черном свете, Джейкоб?
– Угу.
– На лошадях мы доберемся до предместьев при первых лучах рассвета. Твой друг хотя бы сможет немного отлежаться и набраться сил.
Гриффин ухватил Маддена за локоть.
– Джейкоб, он дело говорит. Помоги мне взобраться на лошадь.
Путь занял три часа. По узким улочкам Вавилона Мадден ехал весь подобравшись, каждую секунду ожидая оклика, выстрела или каких-либо признаков, что их заманили в ловушку. Но прохожие словно бы мало чем отличались от поселенцев Авалона. Женщины гуляли с детьми, мужчины болтали на углах, и никто не обращал внимания на двух всадников и на то, что Бетик ведет лошадь Гриффина под уздцы. Проводник караванов был в кожаной куртке, прятавшей его раны, и тратил последние силы на то, чтобы сидеть в седле прямо.
Бетик остановил мальчика, который прогуливал огромного серого волкодава.
– Какой нынче день, малый?
– Двадцать восьмое апреля.
Бетик повел их дальше. Они долго кружили в лабиринте вонючих лачуг по заваленным отбросами проулкам, пока наконец не оказались перед запертыми воротами в высокой ограде. Бетик приподнял узкую цепь, зажал ее в кулаках, и Мадден увидел, как вздулись мышцы на его руках и плечах. Центральное звено растянулось, затем лопнуло. Бетик открыл ворота и впустил их внутрь. Они увидели дом из белого камня со стрельчатыми окнами и арками дверей. Второй этаж под козырьком крутой крыши опоясывал балкон.
– Здесь жила моя сестра, – сказал Бетик.
Позади дома оказалась пустая конюшня. Бетик расседлал лошадей и помог Гриффину войти в дом. Там все покрывала густая пыль – можно было не сомневаться, что туда давно никто не входил.
Мебель была самая скромная, но они полуподвели-полуподнесли Гриффина до широкого прочного дивана у стены под окном.
– Я пойду раздобуду чего-нибудь поесть, – сказал Бетик.
– Праздник уже прошел? – спросил Гриффин.
– Нет. У нас есть еще два дня.
– А что это за Святая Ночь?
– В эту ночь Дьявол нисходит к своим детям.
Шэнноу добрался до каньона в полночь через тридцать семь часов после того, как у него на глазах Бетик и Руфь канули в ночь. Увидев впереди развалины города, он натянул поводья и с чем-то похожим на благоговейный ужас уставился на призрачный корабль. Это был уже не ржавеющий остов – теперь он предстал во всем своем великолепии: четыре гигантские наклонные трубы и шесть рядов огней, жемчужными нитями протянувшихся вдоль его палуб.
Ночной ветер переменил направление, и в каньоне эхом отдались звуки дальней музыки.
По горам прокатился громовой удар, и конь Шэнноу вздыбился. Успокаивая его, он смотрел, как небо прочертила огненная дуга и с сухими хлопками рассыпалась в облако разноцветных звезд. Со стороны корабля донеслись восторженные крики.
Шэнноу снял ремешки с пистолетов и медленно глубоко вздохнул. Коснувшись каблуками боков жеребца, он поехал к развалинам.
Перед ним возникла черная тень…
– Да, вам давно пора выйти в открытую, Льюис, – сказал он. – Вы уже три раза брали меня на прицел.
– Я не хочу убивать вас, Шэнноу. Правда. Поверните лошадь и уезжайте!