– Что вы будете делать теперь?
– Вернусь в Убежище.
– У Селы все хорошо?
– Прекрасно. Теперь он вместе со всеми моими людьми ушел в мир. Я послала его с Клофасом. Они отлично ладят.
– И вы будете в Святилище одна?
– Недолго.
– Я еще увижу вас?
– Думаю, что нет. – Она снова обернулась к горе, увенчанной ржавым остовом, и увидела, что по крутому склону вниз карабкается крохотная фигурка.
– Это жена Сэма Арчера с их сыном. Проводите их в безопасное место.
– Провожу. Прощайте, Руфь!
– Бог вам в помощь. Продолжайте поиски своего города и найдите своего Бога.
Шэнноу улыбнулся.
– Я найду!
Вернувшись в Убежище, Руфь легла на свой любимый диван и стянула воедино всю силу, которую накопила за века. Ее тело засияло и начало увеличиваться, поглотив не только все Убежище, но и продолжая поглощать энергию всех Кровь-Камней в открытых для нее пределах. По мере того как росла ее сила, росла ее боль, и в ней началась борьба – мощь Кровь-Камней столкнулась с благостью Святого Убежища. В ее душе ширилась ярость – все забытые минуты злости, похоти и алчности затопляли ее существо.
То, что прежде было Руфью Уэлби, воспарило в ночь, будто светящееся облако, разлилось в воздухе, унеслось с ночными ветрами.
Некоторое время Руфь старалась сохранить ощущение своей личности внутри облака, стремилась подчинить темную силу Камней, восстановить гармонию внутри своей силы.
Наконец она приблизилась к войску исчадий, готовящемуся к последней атаке на защитников Долины Родников. Тогда она предалась бесконечности и дождем золотого света пролилась на Долину.
Аваал, генерал исчадий, сидел на травянистом гребне холма и угрюмо смотрел на проход в Долину Родников, а у подножия холма его войско выстраивалось в боевой порядок. Уже два дня оборона ослабевала – у Кейда и его людей патроны были на исходе. Накануне исчадия почти прорвались в Долину, но Кейд воодушевил своих, и воины Аваала были отброшены после яростной рукопашной.
На этот раз сопротивлению будет положен конец, Аваал не сомневался в этом. Его взгляд был обращен к началу прохода, где под лучами солнца валялись распухшие трупы людей и лошадей – более тысячи юношей уже никогда не вернутся домой.
Жаркое солнце заставило его снять тяжелую черную шинель, и он откинулся в траве, устремив глаза на защитников прохода. Враги тоже понесли тяжелые потери и должны были бы обратиться в бегство, зная, насколько противник превосходит их численностью. Надежды на победу у них не могло быть никакой, и тем не менее они готовились сражаться.
Аваал поискал поддержки в своей ненависти. Но она исчезла.
Как можно ненавидеть мужчин и женщин, готовых умереть за родной край?
На гребень въехал его помощник Дорвал и спешился.
– Всадники готовы, мой генерал.
– Как они отнеслись к потере Камней?
– Со страхом, но они строго блюдут дисциплину.
Аваал жестом пригласил молодого человека сесть рядом с ним.
– Нынче какой-то странный день.
– В каком смысле, мой генерал?
– Трудно объяснить. Ты ненавидишь их, Дорвал? Защитников Долины?
– Разумеется. Они же враги.
– Но сегодня твоя ненависть сильна по-прежнему?
Молодой человек отвел глаза, его взгляд скользнул по трупам на равнине.
– Да, – сказал он наконец.
Аваал распознал ложь, но не обличил ее.
– О чем ты думаешь?
– Я вспоминал отца и наше прощание. Пока он умирал, я просто сидел рядом и думал о богатстве, которое получу, о его наложницах, которые станут моими. И не сказал ему ни слова благодарности. Такое странное чувство!
– Скажи, Дорвал, и скажи мне правду: ты хочешь сражаться сегодня?
– Да, мой генерал. Будет великой честью повести воинов за собой!
Аваал поглядел в глаза молодого человека и понял, что тот вновь солгал. Но винить его было нельзя: за такую правду вчерашний Аваал убил бы его.
– Прикажи всадникам спешиться.
– Есть, мой генерал! – ответил Дорвал, не сумев замаскировать облегчение на своем лице.
– И принеси мне кувшин вина.
В проходе Кейд следил за тем, как враги спрыгивают с коней.
– Что они затевают, Кейд? – спросил Гамбион.
Кейд пожал плечами и открыл патронник своего пистолета. Только два патрона. Он закрыл глаза, и Гамбион, решив, что он молится, отошел. Однако Кейд просто старался сосредоточиться. Он открыл глаза, обвел взглядом защитников прохода и судорожно сглотнул. Они сражались так хорошо!
Давным-давно – во всяком случае, так казалось, – Лиза спросила его, не думает ли он создать войско из овечек. И он создал. И каким же доблестным войском они были! Но храбрость – только часть дела. Теперь всех их ждала смерть, и Кейд понял, что у него не достанет мужества стать свидетелем этого. Он убрал пистолет в кобуру и встал.
– Ефрам, подай мне палку.
– Куда ты собрался?
– Поговорить с Богом, – ответил Кейд.
Гамбион протянул ему резную палку, и Кейд, хромая, вышел из Долины Родников. Он задержался было поглядеть на мертвых исчадий у прохода, но смрад стоял такой, что он сразу пошел дальше.
День выдался чудесный, и даже боль в его колене исчезла.
– Что же, Бог, вроде бы перед концом нам следует поговорить взаправду. Надо быть честным – я же по-настоящему в тебя не верю, – но, сдается мне, я ничего не потеряю. Если я говорю сам с собой – не важно. Но если ты все-таки там, так, может, ты послушаешь. Все эти люди очень скоро умрут. Вроде бы пустяки – люди ведь все время умирают, тысячи и тысячи лет, – но мои ребята готовы умереть за тебя! И это должно же что-то значить! Пусть я лжепророк, но они ведь истинно верующие, и хочется думать, что ты не расквитаешься с ними за то, что натворил один я. Я всегда стоил мало – не хватало мужества обрабатывать землю – и тратил жизнь на грабежи и все такое прочее. Мне оправданий нет. Но возьми Ефрама и остальных – они чего-то стоят. Они же искренне раскаялись, или как, к дьяволу, ты это называешь! Я привел их на смерть и не хочу даже думать, как они с надеждой выстроятся у врат, только чтобы услышать, что им туда хода нет. Вот и все, Бог, что я хотел сказать.
Кейд, продолжая идти все дальше в сторону исчадий, вытащил пистолет и отшвырнул его в траву.
Он услышал позади шорох, оглянулся и увидел, что его, тяжело переваливаясь, нагоняет Ефрам Гамбион и его лысина блестит от пота.
– Что он сказал, Даниил?
Кейд улыбнулся и похлопал великана по плечу.
– На этот раз он позволил говорить мне. А ты захотел прогуляться?
– Куда мы идем?
– К исчадиям.
– Зачем?
Кейд ничего не ответил и захромал дальше. Гамбион пошел рядом.
– Ты и сейчас со мной, Ефрам?
– А ты что – сомневался?
– Да нет, пожалуй. Погляди-ка на небо. Голубое, как спинка макрели, и все в полосках облаков. По-моему, дьявольски хороший день, чтобы умереть.
– Мы для этого идем? Умереть?
– Тебе не обязательно идти со мной. Я и один управлюсь.
– Знаю, Даниил. Но мы уже столько прошли вместе, что я пока побуду с тобой. А знаешь, мы этому проклятому войску показали! Неплохо для кучки разбойников и землепашцев!
– Лучшие дни в моей жизни, – признал Кейд. – Только вот мне следовало попрощаться с Лизой.
Они молча шли между мертвецами и дальше по равнине к исчадиям. Там их заметил дозорный и доложил Дорвалу, который поскакал к Аваалу, и генерал приказал оседлать ему коня. Гамбион увидел, что к ним скачут два десятка исчадий, и вытащил пистолет.
– Брось его, Ефрам!
– Я без боя не умру.
– Брось!
Гамбион выругался… и отшвырнул пистолет в траву.
Исчадия, придерживая коней, окружили их кольцом. Кейд словно не видел нацеленных на него ружей и пистолетов, не спуская глаз со спешивающегося седого генерала.
– Ты, видимо, Кейд?
– Да.
– Я Аваал, командир Шестого. Зачем ты здесь?
– Подумал, что пора бы нам встретиться. Лицом к лицу. Как мужчина с мужчиной.
– Для чего?
– Подумал, может, вы хотите похоронить своих убитых?
– Нынче странный день, – сказал Аваал. – Точно сон. Ваша магия действует?
– Нет. Может, такое случается, когда многим людям предстоит умереть ради ничего. Может, просто усталость.
– К чему ты клонишь, Кейд? Говори прямо.
Кейд засмеялся.
– Прямо? Почему бы и нет? Что мы тут делаем? Зачем убиваем друг друга? Ради чего мы сражаемся? Из-за нескольких безлюдных лугов? Почему бы вам просто не вернуться домой?
– Здесь действует какое-то волшебство, – сказал Аваал. – Я не понимаю почему, но я чувствую правду твоих слов. Вы позволите нам похоронить наших мертвых?
Кейд кивнул.
– Тогда я согласен. Война кончена!
Аваал протянул руку, и Кейд уставился на нее, не в силах пошевельнуться. Этот человек отдавал распоряжения о бойнях, стал причиной неизмеримого горя и ужасов. Глядя в глаза Аваала, он принудил себя пожать ему руку, но с этим пожатием последние отзвуки злобы и горечи оставили его, и он с трудом сдержал подступающие к глазам слезы.
– Ты великий человек, Кейд, – сказал Аваал. – И меня убьют за то, что я послушался тебя. Быть может, мы встретимся в Аду.
– Ни минуты в этом не сомневаюсь, – ответил Кейд.
Аваал улыбнулся, вскочил на коня и увел своих воинов к их шатрам.
– Господи боже ты мой! – сказал Гамбион. – Мы что – победили, Даниил?
– Отведи меня домой, Ефрам.
Когда они приблизились к Долине Родников, навстречу им выбежали ее защитники, их жены и дети. Кейд не мог говорить, но Гамбион быстро сообщил им о заключении мира, Кейда подхватили десятки рук, подняли выше голов и пронесли через проход.
Лиза стояла под купой ясеней, смаргивая слезы, когда Кейд наконец добрался до нее. Горы эхом отвечали звукам песен.
– Все и правда позади, Даниил?
– Да.
– И ты победил. Теперь ты захочешь стать царем.
Он притянул ее к себе и нежно поцеловал.
– То был другой человек в другом месте и времени. А теперь я хочу только, чтобы мы поженились, обзавелись домом и детьми. С меня хватит войны, оружия, смертей. Буду выращивать хлеб, разводить скот и овец. Я просто хочу жить с тобой, и на дьявола мне быть царем?