– Да, ваша светлость.
Женщина коротко кланяется, исчезая в дверях, ведущих в глубь дома. Льян задумчиво смотрит ей вслед и спрашивает:
– Мири дель Тарк? Это для неё ты просил амнистии?
Киваю.
– Симпатичная…
Чувствую, что в сердце Льян загорается ревность, шутливо хлопаю её по плечу:
– Остынь, малышка! У неё дети уже взрослые, мальчик и девочка.
Рёска надувает губы:
– Знаю я вас, мужчин, – лишь бы было кому дать, а вы не откажетесь ни за что! – и смеётся звонко и заливисто.
Ну, точно та самая Льян со своим армейским грубым юмором, переходящим в пошлость. И мне почему-то становится так легко…
Глава 18
Доса дель Тарк превзошла сама себя – стол просто ломился от яств. Льян, как обычно, отдавала должное еде – поесть она всегда любила. Впрочем, фетиша из пищи она никогда не делала и не привередничала: что армейская каша из котелка, что самый изысканный деликатес – для неё было всё едино. Как-то раз я поинтересовался подобным, и она, взглянув на меня так, что даже стало не по себе, коротко бросила:
– Было время, когда мне пришлось есть даже крыс…
Меня передёрнуло, но зато стало понятно: жизнь у рёски была далеко не сахар, что лишь добавило уважения к ней.
Мы перешли к десерту – настоям, пирожным и булочкам. Последние доса Мири пекла исключительно сама, и, надо сказать, выпечка у бывшей аристократки всегда выходила потрясающей на вкус. И она никогда не отказывалась испечь плюшки или булочки с вареньем, балуя меня при приезде в городскую усадьбу. Вот и сейчас Льян откусила кусочек пухлой сдобы, зажмурила глаза от наслаждения:
– Какая прелесть!
Я кивнул.
Девушка закончила с едой, вытерла руки салфеткой, потом расслабленно откинулась на спинку стула:
– Приступим к делам?
– Согласен. Насколько я тебя знаю, ты не зря проделала такой путь.
– Угадал. – Она улыбнулась, но тут же улыбка сменилась серьёзным выражением лица, и я лишний раз убедился, что рёска не зря занимает место помощника старины Олда.
– Неукротимый в курсе, что над Ниро сгущаются тучи. Что думаешь делать?
– Всё, чтобы отбить нападение. И нанести максимальный ущерб противнику.
– Решение верное. Но наши раскинули мозгами…
– Из угла в угол? – попытался сострить я, но Льян нахмурилась:
– Не шути. У императора большие планы на Ниро. Ты же в курсе, что Фиори фактически в блокаде? На юге пробивают путь через хребет, но это ещё долго. Фактически бухта твоего владения – единственный выход на другие государства – Шемаху, Риго, твои Северные острова, Амальрик и прочие. Сельскому хозяйству Империи нанесён огромный ущерб, мужское население уменьшилось больше чем наполовину. Одних сирот насчитывается почти двенадцать миллионов…
Меня передёрнуло. Конечно, я знал, что дела у Фиори не очень. Но что настолько плохо, никак не ожидал.
– Мать богов… И что же нам делать?
– Держаться. Как в бою, – неожиданно жёстко сухим тоном ответила Льян. – Ниро пока не испытывает затруднений с продовольствием, и Неукротимый не станет посылать сюда отряды для реквизиций. Ему нужно лояльное владение. Кстати, что ты задумал интересное? Для чего закупил станки?
– Хочу построить броненосец, чтобы раздавить пиратов раз и навсегда.
– Это что?
– Корабль, обшитый железом, грубо говоря. Обычно на него устанавливают пушки, но, поскольку это монополия армии, придётся что-то придумывать.
Девушка несколько мгновений что-то прикидывала, потом кивнула своим мыслям:
– Сколько пушек надо и каких?
– Мне железо нужно. В листах. А пушки… Если Атти даст, то не откажусь. Хватит десятка полевых на корабль и штуки четыре крепостных калибров для установки в башнях, прикрывающих вход в бухту.
– Выделим. У меня есть все полномочия, чтобы организовать тебе помощь и поддержку. Со мной пришёл шестнадцатый егерский полк, сейчас люди расположились в старых казармах. Только вот с провиантом напряг… – Она выжидательно взглянула на меня, и я медленно кивнул:
– Поделимся.
Полк – полторы тысячи солдат с артиллерией и средствами усиления. Для Ниро – много. Но жизнь дороже. К тому же можно будет напрячь воинов делом, скажем, ловить рыбу. Корабли есть, а сети сплести недолго. Не в ущерб основной подготовке, естественно…
– И император посылает тебе кое-что в подарок.
Льян сделала непонятный жест, и в открывшиеся двери вошёл боец в полной форме, с ружьём за спиной, внёсший довольно большую сумку, которую водрузил на стол. Отдал честь, вышел. Я неприятно удивился:
– Они что, и сейчас за нами наблюдают?
– Нет. Извини. Просто я… – показала маленькое зеркальце, зажатое в пальцах, – зайчика пустила в окно. – Снова улыбнулась. – Так что расслабься.
– Фокусы у тебя… – пробормотал я, когда напряжение отступило. – Можно?
Она кивнула.
Потянувшись, я расстегнул клапан, затем сорвал четыре печати, удерживающие края. Откинул крышку и охнул от удивления – немаленьких размеров сумка была доверху заполнена драгоценными камнями: рубинами, сапфирами, аметистами, изумрудами…
– Это…
– Деньги тебе понадобятся. И много. А камешки – лучший способ переправить значительные суммы, не привлекая особого внимания.
– Спасибо… А чем отдавать?
– Ничем. Это подарок, я же сказала. Справишься с проблемой – хорошо. Нет – с мертвецов спроса нет.
– С мертвецов?
Она вновь стала суровой:
– Зная тебя, скажу так: ты умрёшь, но не сдашься. Будешь драться до последней капли крови.
– Верно подмечено… – протянул я.
Именно так и есть. Для офицера Империи нет ничего позорнее, чем не выполнить приказ. И жизни после этого не бывает. Пуля в висок – единственный выход… И ещё: похоже, что экономическая блокада действует на Фиори очень плохо. Если Атти смог выделить столько денег, когда стране угрожает экономическая катастрофа, значит, мы действительно практически отрезаны от всего мира из-за Рёко и Тушура. И что из этого следует? А вот что: скотина пойдёт под нож, будет острая нехватка лошадей, и весной как бы не пришлось пахать на людях… Меня передёрнуло, и это не укрылось от Льян.
– Ты чего? Испугался?
– Да нет… По другому поводу… Подумал, что будет весной…
Кинжальный обмен взглядами, и она опускает глаза. Ха, думала, что я лгу? Смерть меня не пугает, хотя штука она неприятная. Но вот вновь увидеть глаза голодных детей, потерявших своих родителей и всех близких, – не приведи боги! Сталкивался я с таким ещё во время службы на Руси, когда… Впрочем, даже не хочу об этом вспоминать. И так полгода даже спать не мог нормально, всё стояли перед глазами вздутые животы у обтянутых кожей скелетов…
– За солдат и деньги – от меня огромное спасибо. Как нельзя вовремя. С металлом поможете?
– А много нужно?
Мгновенно прикидываю свои запросы, потом подвожу черту:
– На первое время – пять тонн ежемесячно. Потом больше. В основном листовое железо и сталь. Немного меди, килограммов сто бронзы.
– Реально.
– Потом поставки могут и возрасти…
Она машет рукой:
– Дож развернулся не на шутку. У нас сейчас все склады забиты. Не можем продать из-за блокады. Поэтому льём рельсы и строим дороги. Хотя продовольственное положение очень напряжённое… Если не сказать больше.
– Понимаю. Не хочешь прогуляться?
– И куда?
– На рынок. Посмотришь кое на что.
– С удовольствием. – Она расцветает улыбкой. – Только оденусь.
Киваю ей и, когда рёска убегает к себе, в гостевые комнаты, подхожу к раскидистой вешалке из рогов аборигенного оленя, снимаю с неё куртку и одеваюсь. Льян возвращается на удивление быстро – сказываются армейские привычки. Я подаю ей руку, ладошка ложится мне на согнутый локоть, и мы выходим из дома.
…Рыночная площадь полна народа. К сожалению, продавцов куда больше, чем покупателей. На нас косятся, но помалкивают. Или не узнают, или деликатничают. С удовольствием вдыхаю густой солёный воздух – люблю море! Недаром вырос на Мурмане – планете, почти полностью состоящей из воды, и океаны мне знакомы не понаслышке. Правда, покинул её очень давно, но тем не менее помню всё, что связано с родным домом. Запах солёной рыбы, ворвани, шкур морского зверя – неповторимый колорит любого приморского города.
Льян морщит аккуратный носик, тем не менее терпеливо следует за мной. Вдруг застывает у прилавка, тычет пальчиком:
– А это что такое?
Большой лоток весь завален вялеными щупальцами осьминогов, или как там это головоногое называется.
– Не пробовала?
– Не-а…
Оглядываюсь по сторонам. О! Вот она, бочка с пивом!
– Хозяин, нам бы порцию…
Серв улыбается, насыпает нам в небольшие туески, плетённые из коры, гору деликатеса. Плачу диби, продавец рассыпается в благодарностях, а я подхватываю туес, одновременно отстраняясь от потянувшейся к закуске руке девушки:
– Потерпи минутку.
Она опять надувает губки, но мы уже возле пивной точки.
– Две малые кружки.
Снова на прилавок ложится диби. Коренастый монах, стоящий за стойкой, нацеживает заказ, плотная пена лезет через край глиняных сосудов, отходим чуть в сторонку, где стоят пустые бочки. Ставлю покупки, затем делаю первый глоток, кладу в рот щупальце – вкуснятина! Мясо морского чуда просто тает во рту, придавая пиву невероятный вкус. Льян с опаской отхлёбывает, тоже кладёт осьминожку в ротик, жуёт, пробуя, и вдруг её челюсти начинают работать, словно швейная машина. Ага! Распробовала!
– Уф! Какая прелесть!
– Угу. Нравится?
– Очень!
Глаза блестят, губы слегка жирные, но она, не заботясь об условностях, как обычно, улыбается во весь рот.
Оставляем пустые кружки, и я веду девушку в ряды, где глаза просто разбегаются: рыба белая, красная, коричневая. Вяленая, солёная, копчёная обоих видов, есть и свежая, подёрнутая ледяной корочкой от мороза. Топорщатся громадные плавники, выпученные глаза иногда просто пугают. Мы идём по рядам, и Льян таскает меня от прилавка к прилавку, едва не сбивая с ног. У неё не закрыва