– Солдатами?! Мы? Досы? – Рот всех сестёр дель Тумиан приоткрывается от удивления.
– Да, – киваю, – если рыцарь приносит вассальную клятву, если барон клянётся быть верным подданным тому, кто выше его по статусу, то я не вижу препятствий, чтобы вы обе, маркизы дель Тумиан, принесли клятву вассалов графу дель Парде и поклялись служить верно, служить честно, служить достойно. – Я цитирую знакомые каждому благородному человеку с детства слова Высшей клятвы Фиори, и личики девочек-подростков становятся строгими и собранными.
Но тут вмешивается Лиэй:
– Но они же не воины! Не умеют держать меч! Не знают, что такое доспехи! И – война! А если их убьют?!
– Я воин, доса, а не палач, – вспоминаю слова, произнесённые не так давно при схожих обстоятельствах. Кстати, старый Долма завтра женится на Гуль… – Неужели вы думаете, что я собираюсь послать ваших сестёр на смерть, чтобы отомстить за то, что вы не стали моей? Да, мне пришлось совершить немало того, за что можно и нужно упрекнуть, но не настолько я подл, чтобы швырнуть несмышлёных девчушек в мясорубку.
Она испытующе смотрит на меня:
– Но Кытх… А вас всего пять тысяч…
– Меньше. Ненамного, но меньше. Тем не менее город мы возьмём. Правда, империя вряд ли выиграет от этого. – На моём лице появляется хищный, злобный оскал, от которого сестрёнки сжимаются. Успокаивающе машу рукой: – Не волнуйтесь. Это не относится к вам. – И спустя короткую паузу: – Доса Лиэй, вы надолго здесь?
Она отрицательно мотает головой под идиотским колпаком замужней имперской женщины:
– Вечером наш караван уходит обратно в столицу.
– Понятно… – тяну я. – Тогда прощайтесь. Я оставлю вас одних.
– Одну минуту, сьере граф. Вы не назвали цену.
– Чему? – не понимаю я.
И Лиэй терпеливо объясняет:
– Я знаю, что за всё в жизни приходится платить. Мои девочки… Сёстры… Им нужно когда-нибудь выходить замуж. Потребуется приданое. Если вы становитесь их сюзереном, то все эти тяготы и расходы лягут на вас, сьере граф.
– И что? – Я по-прежнему не понимаю молодую женщину, хотя её слова начинают меня настораживать.
Дель Хааре краснеет, потом всё же произносит:
– Попрощаться мы успели заранее. На всякий случай. И я готова… оставшееся до отъезда время… провести с вами, в вашей постели. Выполнить все ваши пожелания и прихоти. Всё, что вы пожелаете. Потому что у меня больше ничего нет. Кроме тела. И если оно вас по-прежнему привлекает, то я согласна…
Я медленно поднимаюсь, сжимая кулаки:
– Будь вы мужчиной, Лиэй, я бы ударил вас, не раздумывая ни мгновения! Я не стану отказываться от своих слов – ваши сёстры принесут мне вассальную клятву и станут моими подданными и членами моего отряда. Вас же, доса дель Хааре, я не желаю больше видеть. Никогда. Прощайте.
Она что-то пытается сказать в своё оправдание, вымолить прощение, но поздно. Так ещё в душу мне никогда не плевали! И я выхожу из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Слуга возле неё с удивлением смотрит на меня.
– Мне нужен десятник моей охраны. Пусть придёт в мою комнату.
Парнишка кивает и исчезает в коридоре.
Иду к себе. Усаживаюсь у распахнутого окна и смотрю на суетящийся двор. Жизнь в городке и фактории кипит ключом. Это же последний торговый центр на границе империи…
– Сьере граф?
Дверь открылась бесшумно, а я слишком увлечён своими переживаниями. Явился мой солдат, застыл по стойке «смирно», как полагается, головной берет, обязательный к ношению, под погоном на левом плече.
– Пойдёшь с парнем, он покажет. В комнате три женщины. Одна замужняя и две соплячки. Заберёшь молодых, определишь их в отряд. Назначишь наставника из старших. Никаких поблажек, полный курс молодого бойца.
– Кто они, сьере граф?
Кривлюсь:
– Старые знакомые. Надо их вытащить из империи, и другого способа на данный момент нет. Естественно, в бой их не пошлёшь, но чтобы хотя бы обузой не были.
– Будет исполнено, сьере граф.
Отдаёт честь, уходит вслед за слугой. Однако парень умный, хотя и не фиориец. Но и не рёсец. Неизвестное мне племя. Кожа смуглая, нос с горбинкой. Не горец и не тушурец. Похоже, откуда-то из дальних земель. Из тех военных сирот. Ладно, нечего забивать себе голову.
Вижу, как мой десятник пересекает двор, за ним семенят обе сестрёнки-близняшки с тощими пожитками за спиной. Воин усаживает их на свободных лошадей, на удивление, девчонки занимают места в сёдлах довольно ловко. Хотя и по-женски.
– Сьере граф, герцогиня дель Хааре желает попрощаться с вами.
– Скажите досе, что меня для неё нет. Никогда и нигде. – Делаю нетерпеливый жест. Парень исчезает. Из-за дверного полотна доносятся голоса. Но слов не различить. Больше у меня нет ни капли любви к Лиэй. Ни единой. Только обида и злоба. А также ещё одно непонятное чувство: то ли отвращение, то ли досада.
Дверь открывается, парень вновь докладывает:
– Герцогиня ушла, сьере граф.
Облегчённо вздыхаю:
– Хвала Высочайшему! Пусть мне подадут натту.
Парнишка мнётся:
– Сьере граф, может, нормально поедите? А то с утра на ногах, а кроме натты, ничего во рту не было.
Улыбаюсь:
– Ты прямо как моя матушка: сынок, ты не поел? Ты не голодный? Смотри, какой вкусный кусочек!
Слуга краснеет, потом бормочет:
– Сьере граф, я же из уважения. Вы для нас просто легенда.
– У кого у вас?
Смотрю на его реакцию и вижу, что парнишка совсем смутился. Тем не менее тихо отвечает:
– У нас, у простых людей, сьере граф. Не бывало ещё такого, чтобы владетель к своим сервам относился как к людям.
Моя бровь ползёт вверх – однако…
А слугу вдруг словно прорвало:
– Вы людей бережёте, зря не наказываете, даёте им возможность зарабатывать, а главное – что в ваших владениях закон для всех един…
– Dura lex sed lex.
Он, естественно, не может знать латынь. Но чеканные слова, сказанные на неведомой речи, заставляют его застыть на месте.
– Закон суров, но это закон. Он и должен быть един для всех. Что для простого народа, что для аристократа. Тем более что если ты настоящий лорд, то должен и обязан беречь своё имущество. А что представляет собой любое владение? Что самое большое богатство любого лорда? Не золото и не серебро. И не драгоценные камни. Люди. То, как к тебе относятся, как ты к ним… Если лорда любят и уважают, то поддержат и помогут в трудную для него минуту. А если ненавидят и боятся, то предадут не задумываясь в надежде, что новый хозяин окажется лучше прежнего. Запомни это, юноша. – Хлопаю его дружески по плечу и выхожу из комнаты.
Парнишка прав – неплохо бы действительно перекусить нормально. В желудке урчит.
…Следующее утро начинается для меня с того, что в мою комнату с воплями вломилась дочка императора. Её истошные крики предназначались, разумеется, не мне, а тому самому парнишке-слуге, который мне понравился за смекалку. Правда, при виде меня, ещё лежащего в постели, девчонка осеклась и начала краснеть. Что она, мужиков, что ли, не видела? Ну, в штанах. Ну, голый торс… Осмотрелся даже от неожиданности – нормально выгляжу. Есть пара шрамиков, да и те старые. Кожа бронзовая от летнего загара. На зарядку-то и пробежку с голым торсом положено, вот и загорел.
– Чего надо?
Как говорится, а в ответ – тишина. Хвала Высочайшему, парень, на которого орали, сообразил и быстро брякнул на рёсском мой вопрос. Тут принцесса очнулась. Отвернулась, быстро протарахтела фразу. На мой вопросительный взгляд слуга перевёл:
– Она видела в расположении вашего отряда двух молодых девушек, сьере граф.
Киваю:
– Есть такое.
Снова тарахтение зубодробительного для фиорийца наречия и почти синхронный перевод:
– Она возмущена, что вы держите публичных женщин столь открыто. Это оскорбляет её зрение и слух, сьере граф.
Твою ж Ымпову мать налево и направо! Вот дура! И ведь что удивительно – не блондинка. Волосы у неё как смола чёрные…
– Объясни ей, что там не публичные девицы, а добровольно вступившие в мой отряд благородные дамы, которые хотят учиться военному делу и пожелали принести мне клятву верности.
Глаза парнишки округляются, он в трансе. Медленно тарахтит в ответ, и узкие глазёнки желтокожей становятся такими же круглыми, как у фиорийцев. Короткая пауза, потом следует запальчивая фраза и короткий перевод:
– Принцесса Льян тоже желает обучиться военному ремеслу.
От неожиданности я снова плюхаюсь на свою кровать. Потом кручу пальцем у виска:
– Она что, с ума сошла?
И совершенно неожиданно девчонка на ломаном фиорийском говорит слуге:
– Выйди. Мне говорить с граф. – Мгновенный взгляд на меня – я прикрываю веки.
Слуга кланяется и выходит. Я встаю с кровати, натягиваю рубашку:
– Значит, принцесса Льян знает наш язык? Скрывали, чтобы лучше шпионить?
Она приближается практически вплотную, и я чувствую, как её ладошка касается моей спины, потому что я стою лицом к стене напротив входа.
– Ты – воин. А не палач. Значит, заслуживаешь доверия.
И всё это на абсолютно чистом, без малейших признаков акцента или неправильности произношения. Совсем не так, как пару секунд назад она говорила со слугой. Однако здравствуйте. Приплыли, называется!
– Не желаете чашечку натты, принцесса? Я привык начинать утро с хорошего глотка этого напитка.
– Не откажусь, если вы составите мне компанию, сьере граф.
Спустя пятнадцать минут мы оба сидим за столиком в саду, под тентом возле дерева и пьём ароматную горячую натту, одновременно наслаждаясь свежими, только что испечёнными плюшками.
– Итак, доса Льян, поговорим более обстоятельно и конкретно?
– Поговорим, сьере граф.
Она на мгновение опускает глаза, потом вновь вскидывает, и только тут я замечаю, что её черты лица не такие и плоские, как у прочих. Впрочем, до этого я и внимания на неё не обращал.
– Ваша матушка родом из Фиори?
Кивок:
– Да. Она дочь герцога Юга.