— А отец ребенка?
Уголки губ Оливии едва заметно поднялись.
— Сделал бы все, чтобы этот ребенок родился.
— Я не об этом. — Тиль понизила тон голоса, ступая меж кустов, укутанных вязким туманом. — Отец ее ребенка. Кто он? Лейф?
— Не слишком ли много ты хочешь знать? — Фыркнула та.
— Прости. — Развела руками Тиль. — Не мое дело, понимаю. Просто я слышала столько всего. О волках, об Агнес, о Лейфе. Об их особенных отношениях внутри братства. Неужели, Эрик заставил друга… я даже не знаю, как это произнести.
Оливия остановилась и внимательно посмотрела на нее.
— Эрик — чудовище. — Тихо произнесла она. — Ему нравятся игры. Нравится дергать за ниточки, подталкивать, провоцировать. Но он не принуждает девушек лечь к нему в постель. Он все подводит к тому, что они воспринимают это как привилегию и думают, будто сами его соблазнили.
— Что ты хочешь сказать?
— Лейф — его самый верный брат. Он готов умереть за Альфу. — Прищурившись, ответила Оливия. — И Лейф делится с ним всем, что у него есть. Вообще всем, ясно? Вот такая у них дружба.
— О. — Выдавила Тиль. — Так значит…
— Тема закрыта. — Отрезала она.
Видно было, что Оливии неприятно говорить об этом. Тем более, в этой истории были замешаны Агнес и Эрик — оба в некотором смысле близкие ей люди.
— Куда идти?
— Здесь. — Указала Тиль.
Они обошли склеп и склонились у собачьей миски. Та была наполовину полна корма. Значит, Матс уже был здесь сегодня. И ушел.
Тиль выпрямилась и обвела взглядом молчаливое темное кладбище.
— Может, он появится завтра в университете? — С надеждой спросила она, разговаривая сама с собой.
— Ой. — Вскрикнула Оливия.
— Не бойся. — Улыбнулась Тиль, опускаясь на корточки к выбравшейся из укрытия собаке. — Это его подопечная.
Они обе стали гладить ее мощную шею и спину.
— Дай угадаю. — Внимательно посмотрела в темноте на Тиль Оливия. — Ты тоже получила приглашение?
— Да. — После паузы ответила Тиль. — Советуешь мне отказаться?
— У тебя своя голова на плечах. — Ухмыльнулась та. — Я к тому, что, если Матс его тоже получил, то вы встретитесь на вступительном испытании.
— Ты знаешь, что это будет?
Оливия пожала плечами.
— Что-то максимально отвратительное, чего ты точно не захочешь повторить и не сможешь забыть.
Тиль кивнула и подумала о том, что вряд ли может быть что-то хуже того, что она уже пережила.
59
Тиль очнулась от настойчивого звона мобильного. Который час? Хорошо хоть, ей не нужно сегодня на занятия.
— Дорогая, что это вчера было? — Вместо приветствия взвилась мать. — Я начинаю беспокоиться, что ты попала под дурное влияние и начала принимать какие-то запрещенные вещества!
— Мам. — Тиль потерла лоб.
Ее голова раскалывалась.
— Ты что, только проснулась? Уже обед.
— Мам, погоди, не шуми.
— У тебя похмелье?
Решив, что информация о бессонной ночи ничего не изменит, Тиль откашлялась и произнесла:
— Мам, мы можем встретиться? Нужно поговорить наедине. Только не рассказывай отцу, хорошо? Мне нужно кое-что тебе рассказать, и чтобы никто не мешал.
— Ты меня пугаешь.
— Знаю. — Хрипло сказала Тиль.
То, что она собиралась ей поведать, напугает ее еще сильнее.
— Хорошо.
Через час они уже сидели в кафе у реки, и Тиль мяла салфетку, не зная, как обрушить на мать новость, которая разделит ее жизнь на «до» и «после». Она всегда чувствовала ответственность за брак родителей и не хотела стать той, кто все перечеркнет.
— Помнишь тот вечер, когда я ушла пораньше со скучной вечеринки и приехала домой за вещами? — Начала Тиль неуверенно. — Я тогда еще оставила туфли в коридоре.
— Да. — Напряженно буравя ее взглядом, кивнула мать.
— Ты уже спала, когда я пришла.
— Да.
— А отец — нет. — Ее голос дрогнул. — Он был пьян.
Она закрыла глаза, снова и снова проживая весь невообразимый ужас того вечера. Из ее глаз покатились слезы.
Тиль стала рассказывать, как все было, и все новые и новые подробности вспыхивали картинками перед ее взором. Закончив, она встряхнула головой. Слезы было уже не остановить: они текли сами собой. Просто ручьем.
На лице матери не дрогнул ни один мускул. Она продолжала наблюдать за дочерью с каменной маской, через которую не удалось бы пробраться наружу ни единой эмоции.
— Зачем? — Холодно спросила Сюзанна, когда Тиль, съежившись под ее взглядом, прижала салфетки к лицу. — Зачем ты придумала весь этот бред? Кого ты хочешь обмануть?
Тиль замерла. Мокрые смятые салфетки упали на стол. Это было еще хуже того, чему ее подверг отец. Это было больнее. Намного.
— Что?
— Для чего ты придумала эту мерзость? Чтобы сломать нашу жизнь? — Злобно проговорила мать. — И все это в благодарность за то, что мы вырастили тебя и дали все самое лучшее?
— Но это правда. — Только и смогла выдавить девушка. — Я клянусь тебе.
— И куда ты пойдешь с этой правдой? Что ты с ней будешь делать?
Тиль хлопала глазами, не понимая, как ей быть дальше. Она искала защиты, а встретила ярость. Ее предали дважды — и отец, и мать.
— В полицию. — Тихо ответила Тиль.
И мать ударила кулаком по столу.
— Ты не посмеешь. — Прорычала она. — Я не дам тебе разрушить все, что строила годами!
— Мама… — Собственный голос показался ей чужим и жалким.
— Нет, ты будешь молчать. — Наклонившись на стол, процедила Сюзанна. — Ясно? — Ее лицо стало пунцовым от гнева. — Сначала крутишь перед ним задницей, маленькая подлая тварь, а потом пытаешься выставить его виноватым⁈ И не смотри на меня так, словно тебя кто-то обидел! Это ты залезла на моего мужа, а теперь строишь из себя невинность!
Тиль показалось, что она задыхается.
Эти слова, словно удар в живот, лишили ее кислорода. Женщина, которую она всю свою жизнь безмерно уважала, только что полностью обесценила ее чувства, и это травмировало гораздо сильнее физического насилия.
— Залезла? — Надломлено произнесла Тиль. — Да он ударил меня по лицу. Дважды. Он зажимал мне рот, рвал на мне белье. — Она смахнула слезы с лица. — Я просила меня отпустить. Но, видя мои слезы, он продолжал. Видя, что мне плохо, он продолжал!
Ее снова затошнило, как в тот вечер.
— Это не он. Это алкоголь. — Тут же нашла для мужа оправдание Сюзанна. Она обвела дочь брезгливым взглядом и откинулась на стуле. — И вообще, кто тебе поверит?
Посетители начинали настороженно поглядывать на рыдающую Тиль.
— Ничего этого не было. — Задумчиво произнесла мать. — Я была с мужем в тот вечер.
— Ты выпила таблетку и отключилась. — Срывающимся голосом напомнила Тиль. — Он пичкает тебя этими таблетками уже много лет. Ты ему настолько осточертела, что он заставляет тебя пить снотворное, чтобы ты не докучала ему вечерами! — Выпалила она, размазывая слезы по щекам. — И какое же счастье жить в кампусе, мама! Потому что он больше не приходит ко мне, когда ты засыпаешь, не садится возле моей кровати, думая, что я сплю, и не трогает меня, не гладит по волосам и не говорит мне, что нельзя быть настолько красивой, что у него буквально круглосуточно на меня стоит! Или ты думаешь, почему я перестала носить юбки в старших классах? Потому что его глаза не отлипали от моих ног. Мне было стыдно, мама! Я думала, что виновата — перед тобой, перед ним — за то, что он так смотрит на меня! Я думала, что съеду от вас, и все закончится, я…
— Хватит! — Сюзанна вскочила со стула. — Хватит, Матильда! Тебе никто не поверит. Хватит повторять эту чушь!
— Знаешь, почему я ненавижу это имя? Потому что отец так называл меня, когда приходил в мою спальню. — Дрожа всем телом и стойко выдерживая на себе ее взгляд, сказала Тиль. — Он трогал, гладил, нюхал меня, даже облизывал, когда ложился рядом. Я не поверю, что ты никогда ничего не замечала, мама. Ты знала, но ничего не делала. Может, ты меня никогда и не любила?
— Нет. Я тебе не мама. — Мотнув головой, бросила женщина. Она, похоже, все еще отказывалась верить, потому что это означало бы принятие вины. — Твоя мать — шлюха, которая нагуляла тебя и выбросила. Неудивительно, что ты выросла такой же. — Она указала на нее пальцем и скривила лицо. — Можешь и дальше настаивать на своей лжи, но знай: я не позволю тебе увести моего мужа. Разговор окончен.
Развернулась и, чуть не сшибив бедром соседний столик, понеслась к выходу.
«Проблема не во мне, а в них. Проблема не во мне, а в них. — Уронив лицо в ладони, повторяла Тиль в попытке успокоиться. — Все это время я не была сумасшедшей».
Страх, ужас, беспомощность — темная бездна, глубокий стресс, спасение от которого психика может искать в отрицании. Ее мозг выдумал других виновных, чтобы удержать ее в сознании, уберечь от того, что может толкнуть к непоправимому.
— С вами все в порядке? — Спросила официантка, наклонившись к Тиль.
— Нет. — Призналась та.
— Может, вызвать вам такси? Или вам есть, кому позвонить, чтобы вас забрали?
Перед глазами встал образ Матса, которого она столько раз отталкивала. Удивительно, но только с ним Тиль было хорошо и спокойно. Только с ним она ощущала себя в безопасности. И мысли о нем все еще помогали ей держаться на плаву.
— Я не знаю, как ему позвонить. — Тихо проронила она, покрутив в руках телефон.
— Тогда позвоните тому, кто тоже может выслушать. — Улыбнулась девушка.
Тиль на мгновение задумалась, а затем открыла мессенджер и выбрала нужный чат.
— Лили, привет, это Сара. — Напечатала она. — Кажется, мне нужна помощь. Мы можем поговорить?
60
— Нюберг?
Матс подскочил от неожиданного окрика тренера. Приподнялся и потер глаза, пытаясь, наконец, сообразить, где находится. Чертова лавка, рюкзак в качестве подушки и куртка на плече вместо одеяла. Точно: он завалился под утро в раздевалку спортивного центра — сразу после того, как договорился с полицейскими, которым пришлось отдать за освобождение львиную долю своего выигрыша в Поединке.