В то время на северо-востоке Руси не было витязя, который бы мог сравниться с Олёшей Поповичем, потому его столько лет подряд избирали начальным человеком особой дружины, которая более напоминала рыцарский орден, с той разницей, что русские витязи никогда не бывали жестокими захватчиками и не пытались изображать из себя религиозных фанатиков.
Каждый из храбров, которых было больше половины от общего числа, остальным более подходило название «молодший витязь», был живой легендой своего времени, прославленной в подвигах; непревзойдённым бойцом, обладающим большой физической силой, наряду с ловкостью, мастерством владения всеми видами оружия тех лет; каждый стоил добрую сотню простых княжеских дружинников. Жизнь каждого из русских витязей была похожа на былинное сказание.
Дисциплина и почитание начального человека у витязей были отменными, потому на призыв Александра Леонтьевича «держать совет» прибыли все семьдесят три, точно в срок.
Жёсткие нарекания и сетования последовали после того, как встал вопрос о помощи киевскому князю.
Новоградский Вышеслав, Кондрат Шестопёр, Гридя Ладога и некоторые другие стали возражать.
– Идти на службу киевскому князю? – гудел Вышеслав, великан, с лицом, сплошь заросшим густыми чёрными волосами, борода до пояса, а голова безволосая.
«Лесная коряга», – с досадой подумал Попович.
– Я понимаю, Рязань, Муром, Суздаль, Владимир – это Русь, – перечислял Вышеслав. – Но Киев и Волынь, Галич… Тьфу ты! Угры да ляхи…
– Это тоже Русь, – урезонивал его Добрыня. – А то, что там ляхов да угров полно и они иногда наверху оказываются – наша вина. Не забудь, что тамошние витязи тоже к нам на помощь не единожды приходили.
– Други мои! – призывал Александр Леонтьевич. – Не сговариваю я вас идти на службу к киевскому князю. Внемлите, что к рубежам Южной Руси близок неведомый враг. И я полагаю, что мы ныне нужнее там, а не здесь.
Был тёплый день, и солнце светило радостно. Витязи расположились во дворе, который со всех сторон был окружён деревянными постройками, а одной стороной выходил к ограждающей стене.
Городок витязей в эти дни тщательно охранялся щитоносцами и слугами отовсюду, и чужие никак не могли подкрасться незаметно. Потому обо всём говорилось честно и открыто, не опасаясь чужих ушей.
Александр Леонтьевич обвёл взглядом всех и неожиданно заявил:
– Говоря по чести, я и сам ещё толком не понимаю, отчего вдруг эти неведомые монголы так меня беспокоют. Потому и собрал вас всех. Мы всяких врагов повидали, во всех сторонах божьего света.
– Вот и я о том же, – раздался голос. – Неужли у них черепа крепче?
– Черепа не должны быть крепче, но их действия похожи на хорошо организованное, глубоко обдуманное проникновение на любую чужую территорию. Я уже знаю, как ловко и в короткие сроки они покорили несколько стран полуденных. И сюда явились не просто так.
– Мы уйдем, а к нашим рубежам тем временем враги грянут? – ехидно молвил Кондрат Шестопёр. – Доброе ж дело сотворим.
– На оборону отчины есть и другие воины, – ответил Нефедий Дикун, – кроме тебя. А ты в дружине витязей, в которой есть начальный человек! И его мы сами избирали!
Все дружно зашумели, стараясь перекричать друг друга.
– Тихо! – прикрикнул Александр Попович. – Други, поверьте моему чутью, полагаю, что ныне нет врага коварней и опасней. А вот в чём загвоздка, ещё не разумею.
– Я подтверждаю, – добавил Лев Коловрат, – как воевода тайных дел рязанского князя, подтверждаю каждое слово Олёши. Суровей врага ныне нет. Как-то идут вроде бы и сами по себе, никого не боятся, никого не празднуют. Вклиниваются в страны неведомые…
– Словом, они действуют так, словно у них за спинами прячется огромная воинская сила, – добавил Добрыня Злат Пояс.
– В том-то и вся докука! – воскликнул Попович. – И наша задача не драка совсем, а скорее определение характера противника. Ополчение южане и сами соберут многочисленное… Надо помочь правильными действиями разведки, дабы обезопасить тылы.
– Насчёт дороги в дальний Киев надобно поразмыслить, – ответили витязи.
– Слушаю я вас и диву даюсь, – сказал, поднимаясь с лавки, Василий Игнатович – невысокого роста с широкими плечами и пудовыми кулаками, лицо перекошено недовольством. – Много воли дал вам Олёша Попович. Я разумею так: если ты русский витязь и воевода наказует – надо сбираться, идти не мешкая. Что скажешь, Ставр?
Высокий, полуседой, но молод лицом Ставр Годинович сощурился и отвечал низким голосом:
– Ежели б Олёша прислал грамотку выступать в любую тьму египетскую, я бы недолго сбирался…
Миша Поток – ладный молодец с косым шрамом во всё лицо – выкрикнул:
– Я верю Олександру Левонтьичу! Ежели он считает, что вражина может грянуть с полудня, стало быть, выезжаем немедля. Жизнь наша ничто по сравнению с отчиной.
– А я согласен с Мишей, – встал во весь свой огромный рост Иван Данилович. – Жизнь наша – ничто. Важно, как ею распорядиться. Пращуры заповедали отдавать живот за землю Русскую? А мы за что отдаём?
Он обвёл недовольным взглядом сотоварищей.
– Верно, за чрезмерное властолюбие удельников, хотения которых рознятся с благом земли нашей. Браты, а вдруг здесь повезёт и выпадет нам возможность схватиться с врагом неведомым… Узнаем, кто такой!
– Теперь вот о чём, – сказал Попович. – Князь владимирский к полудню подмогу не посылает. Опытного суздальского войска там не будет. Оно понятно, что черниговцы да смоляне, кияне да волынцы соберут ополчение, но толку с него – чуть. Опытом воинских дел обладают только дружинники, а вот их совсем немного…
– Мыслишь, южане могут стать биты? – поинтересовался Добрыня.
– Этого никто знать не способен, возможно всякое. Давайте представим: монголы побили русичей. Куда далее устремятся? То-то же… Об этом главная речь. Об этом наша главная забота и дорога туда.
– Ты прав, Александр Леонтьевич, – добавил Тимоня Рязанец. – Я с тобой в согласии… С одного раза, может быть, и никуда не попрутся, но могут призвать свои большие полки, пока ослабление, и станут бить по частям.
– Именно по частям, – с жаром подхватил Попович. – Единство необходимо! Единство! А его на Руси как не бывало, так и не поджидается. Всяк в свою сторону тянет, а отчина остаётся незащищённой. Моё слово таково: идти надо. Знать, кто такие эти самые монголы – необходимо!
На том и порешили.
Подобные съезды витязей происходили периодически, решались вопросы, горели споры.
Помимо советов обязательно были турниры, учебные бои, в которых витязи обменивались новыми приёмами, самими изобретёнными, либо у кого-то перенятыми ударами.
Щитоносцы и слуги, из которых порой вырастали умелые воины, во все глаза глядели, как один меч идёт на несколько топоров и копий, учились правильно укрываться от стрел, если нет щита, одновременно и порознь атаковать… Словом, постигали ратную науку от её истинных носителей.
Проходили и дружеские застолья, вспоминали походы, забавные случаи, пели бывальщины.
Разъехались к середине цветеня-апреля.
Собирались через две седьмицы здесь же, в городище на Гзе.
Отсюда выехали в сторону Киева.
Путь лежал через Владимирское княжество на пограничные рязанские Коломну и Тулу, затем по землям черниговским, между Новосилем и Ельцом, далее – Курск, Вырь, Ромен, Прилуки.
Спаси их и сохрани
Пока южнорусские ратники двигались по Днепру и вдоль Днепра, из-под Юрьева-Польского, что близ стольного Владимира, стройными рядами, в доспехах, отражающих солнечный свет, осиянная хоругвями и знаменами, по Коломенской дороге ехала дружина русских витязей числом чуть более двухсот. Во главе – Александр Попович и Добрыня Злат Пояс, за ними: Нефедий Дикун, Дмитрий Броня, Иван Данилович, Ждан Половец, Ставр Годинович, Истома Чудский, Данила Денисьевич, Бажен Муромский, Василий Игнатьевич, Миша Поток, другие суздальские, муромские, пронские, рязанские, ярославские, белозерские храбры.
Строй витязей замыкали Алёша Суздалец и Евпатий Коловрат. За ними – щитоносцы, слуги. Евпатий ещё не совсем пришёл в себя, пытаясь доподлинно осмыслить ту великую честь, которая ему выпала. Имена воинов, ехавших впереди, известны всем на Руси. Гусельники и сказители воспевали их подвиги, на них равнялись молодшие. И все, исключительно все ратники мечтали когда-нибудь встать в их ряды.
Сделаться князем невозможно, если ты не княжеского рода. Стать витязем, затем боярином и воеводой – вполне, особенно если есть сила, ловкость в обращении с мечом, копьём, луком. Правда, этого тоже иногда недоставало, храбрых и умелых на Руси всегда было в достатке, но настоящими витязями становились единицы.
У русских витязей был свой кодекс чести, состоящий из четырех правил. Нарушить хотя бы одно из них означало покрыть себя несмываемым позором.
Правила гласили:
«Люби свою землю, как и своих родных.
Не предай свою землю, как и други своя.
Будь жестоким к врагу, милосердным к поверженному.
Не забижай, а охрани слабого».
Русские витязи не странствовали по свету в поисках злых драконов и полонённых красавиц, бездельников на Руси никогда не жаловали; не грабили божьих людей и смердов, добывая себе пропитание. Их слава всегда была доброй, и занимались они благими делами: защищали грады и веси русских княжеств от иноземцев, независимо от симпатий своих князей; стерегли границы в сторожах; выступали поединщиками.
Евпатий оказался в этих рядах благодаря доброй славе отца. Лев Гаврилыч многие годы состоял в дружине витязей и множество раз участвовал в походах и боях, не связанных со службой рязанскому князю…
– Недужен я, друже Олександр, – сказал он Поповичу, – ехать и биться ныне малоспособен, стану вам лишь обузой. Мои руки, моя честь и моя голова – сын Евпатий. Его прошу взять заместо меня.
Льва Гавриловича уважали, но всё равно удивились.
– Други мои, он достоин! – сказал Лев Коловрат. – Ходатайствую и ручаюсь!