– А записи с камер из ювелирного магазина? – спросил Эль Монуа.
– Удалены за всю неделю, – ответила ему Америка Стим. – Потому и удалили, что кто-то из группировки был в магазине в течение недели. Может, они переодевались и были в гриме, продавцы могут их и не опознать. Но, чтобы наверняка, стерли все записи.
– Камеры есть и на улице, – спокойно продолжил Аим. – Там мы и видим нашу русскую балерину.
– Думаете, это не совпадение? – спросил Эль.
– Кто знает, о чем говорили она и главарь группировки, когда он взял ее в заложницы. А может быть, она изначально была подставной. Черт знает, – Лерой уставился в окно служебного автомобиля. – Сегодня и узнаем.
Америка, сидящая рядом с Лероем, листала досье на планшете. Там были фотографии Анны-Марии из школы, с работы и с фотосессий.
– Красивая, – сказала она. – Честно говоря, судя по ее биографии, она далека от криминала. Хорошая семья с родословной, балетная школа, потом работа. Хотя… У нее проблемы с контролем гнева, на ее жестокость жаловались одноклассницы. Но это не доказательство ее причастности.
Аим мельком глянул на экран планшета. Мысленно он согласился с Америкой – девушка была красавицей. Но его это не трогало, он видел в ней лишь подозреваемую.
– Так всегда, дорогая Мерик, – устало ответил он. – У членов международных ОПГ[12] две жизни. Кто знает, чем она занимается на самом деле.
Эль и Америка переглянулись – плохое настроение у капитана Лероя не могло сулить ничего хорошего.
Радостно улыбаясь, Анрия вытерла пот с шеи:
– Отличная партия, Север!
– Вы мой звездный дуэт, – воскликнул Аллен, хлопая в ладоши. – Вот! Вот что заставит меценатов и спонсоров лопнуть от восхищения!
Члены труппы многозанчительно переглядывались. Аллен Неве и Анна-Мария сегодня оба в хорошем настроении – ну не праздник ли? Никаких ссор, никаких ядовитых высказываний. Малышка-звездочка плясала, все внимание было приковано к ней, как обычно. Оттого она и радовалась.
– Что ж, феи, ангелы мои, на сегодня все! Пусть все репетиции будут под стать сегодняшней. Не переедайте на выходных и каждый вечер вспоминайте свои партии. Все свободны на сегодня!
В зале стоял гвалт. Танцоры собирались, на ходу перекидываясь парой слов с коллегами. Аллен уже направился к двери со сценарием под мышкой. Валевская завязывала волосы и что-то весело говорила Северину, который натягивал олимпийку.
Идиллию прервал хлопок – дверь распахнулась, стукнувшись о стену. Все резко повернулись на звук и оторопели. В дверях стояли люди в куртках с надписью «Интерпол». Вперед вышел высокий мужчина в черном пиджаке. В руке у него было удостоверение.
– Интерпол. Попрошу никого пока не уходить.
Анна-Мария, вытаращившись на него, замерла, словно зверек перед хищником. Цепкий взгляд его светлых глаз медленно прошелся по каждому лицу в студии, ища того, ради кого они пришли сюда. Руководствуясь чутьем, он внимательно осматривал каждого, пока взгляд его не остановился прямо на Анрии. Пару секунд они смотрели друг другу в глаза. Потом он сказал что-то своим людям и направился к ней.
Вот она. Как на фотографии. Стоит у станка, вцепившись в перекладину и испуганно разглядывая Аима. Высокая, худенькая, с густыми темными волосами и яркими голубыми глазами. Бледное лицо усыпано веснушками, их видно даже на ее голых плечах. На длинных ногах атласные пуанты, словно отлитые из розового золота. Удивленная, пораженная.
– Мы здесь, чтобы опросить некоторых свидетелей о событиях того дня, – громко заговорил Аим, выйдя вперед. – Я знаю, у вас уже брали показания. Но нам необходимо сделать это снова.
На него смотрели два десятка глаз – кто заинтересованно, кто напуганно. Он успел заметить ухмылки на лицах балерин и мелькнувший во взгляде Анны-Марии Валевской страх. Не обращая внимания на реплики и на растерянное «Как скажете», брошенное режиссером труппы, Аим сделал Америке знак подойти к нему. Своим помощникам, ожидающим указаний, он тихо сказал:
– Для вида опросите режиссера и пару балерин. А вы узнайте побольше об этой. С ней я сам поговорю.
И Лерой направился к Анне-Марии. Она заметно напряглась, даже выронила сумку, которая упала к ее ногам. Очевидно, сама уже догадалась, что офицер полиции будет разговаривать именно с ней и деваться ей некуда. Стоящий рядом с ней молодой человек, похоже, страдающий альбинизмом, ободряюще кивнул девушке и отошел в сторону, чтобы не мешать.
Лерой подошел и показал свое удостоверение.
– Капитан полиции Аим Лерой, сотрудник Интерпола. Могу с вами поговорить?
– Можно подумать, у меня есть выбор, – самоуверенно ответила она.
Аим ухмыльнулся. Выражение ее лица ясно показывало, что она не хочет ни видеть полицию, ни участвовать в допросе, ни что-либо еще. «С норовом кобылка», – подумал Лерой, вспоминая всю ту информацию о ней, которую смог найти.
– Выбор есть. Это не допрос, а лишь разговор, – спокойно ответил Аим.
– То есть, получается, я могу отказаться?
– Конечно, если хотите, чтобы вас потом официально вызвали на допрос, – он улыбнулся.
Анна-Мария закатила глаза, оперелась спиной о станок и скрестила руки на груди. В свое время Лерой изучал язык тела, чтобы сразу распознавать настоящие чувства человека и ложь. Сейчас он легко мог понять, что Валевская не только раздражена, но и очень напряжена. На воре и шапка горит, вспомнил Лерой пословицу, и решил продолжить.
– Итак, вы у нас?..
– Я уверена, вы все обо мне знаете. Анна-Мария Валевская, почти двадцать лет, солистка французской балетной труппы Марселя. У меня уже брали показания в день премьеры. Что вы еще хотите знать?
Она внимательно рассматривала Лероя, его мягкие черты лица, аккуратно уложенные волосы, аквамариновые глаза и хорошо отглаженную одежду. Аим поджал пухлые губы и сунул удостоверение во внутренний карман.
– Мне интересно узнать о вас больше. Вы о чем-нибудь говорили с участниками группировки, когда покинули здание театра?
– Нет, – быстро ответила Валевская, – они почти сразу ушли.
– А когда вас взяли в заложники, был какой-то разговор?
– Тот тип просто угрожал мне. Сказал, что убьет, если что не так сделаю.
Аим видел, что девушка не врет. В вечер премьеры ее действительно похитили, а потом грубо бросили в переулке без прощальных речей.
– Значит, вам нельзя приписать какую-то связь с «Волками»?
Анна-Мария искренне удивилась.
– Какую еще связь? Вы думаете, они нарочно выбрали именно меня?
– Это я вас спрашиваю.
– Вы не в своем уме, – нагло заявила девушка. – Это был худший день в моей жизни.
Кивнув, Лерой тяжелым взглядом уставился на балерину.
– У вас есть парень или девушка?
– Нет, – коротко бросила Валевская.
– В школе на вашу жестокость жаловались одноклассницы. Говорили, что вы очень мстительная, что вы издевались над ними. В личном деле из центра занятости у вас написано, что вы плохо контролируете агрессию, а также с трудом поддаетесь контролю. Сомнительные рекомендации на работу.
– Это балет, здесь неуравновешенные все. Нам плевать на это, как и мне на рекомендации. К чему вы клоните?
– У вас склонность к жестокости, к деспотизму или даже садизму, возможно, – вздохнул Аим. – Коллеги характеризуют вас как беспринципную и ищущую выгоды. Некоторые полагают, что нападение во время премьеры было очень выгодно вам. Я слукавлю, если скажу, что не задумывался о вашем намеренном участии в том инциденте. К тому же, недавно был ограблен ювелирный магазин Amoir. Вероятно, это тоже работа «Волков». В ходе ограбления кто-то сильно избил сотрудников полиции. Избил в приступе исступления, бешенства. Буквально без причины. Это дело рук человека неуправляемого, жестокого, который при этом умеет хорошо играть нужную роль. И это все наводит меня на разные мысли.
Девушка замерла, глядя на Аима широко раскрытыми глазами. Это явно было для нее новостью. На лице читалось искреннее удивление. С нее даже спала напускная спесь и высокомерие.
– Избил?.. – как-то робко спросила она.
– Зверски, – кивнул Лерой. – Кто-то из «Волков» так избавился от свидетелей. А вы с ними как будто связаны. Вы танцуете на премьере в театре, где в тот же вечер случается ограбление. Вы гуляете по улице рядом с ювелирным, а потом его тоже грабят и при этом калечат полицейских. Да еще всем известен ваш буйный нрав… Есть у меня пара догадок на этот счет.
В голубых глазах ее вспыхнул огонь, взгляд стал колким. Она резко выпрямилась, темные пряди упали на лицо.
– Что это за намеки?! По-вашему, я нахожусь в контакте с теми людьми? Которые схватили меня, унизили, использовали?!
Аим оставался спокойным. Боковым зрением он заметил, что танцоры из труппы стали наблюдать за их разговором. Было видно, что вышедшая из себя Анна-Мария – дело частое, никто не удивился ее вспышке, всем просто было интересно, кто окажется сильнее и напористее: Валевская или интерполовец. Она испугается или он сконфузится? Но Аим был профессионалом: сдержанный, одетый с иголочки, действующий чисто по схеме и продумавший все наперед. Сейчас он стоял и спокойно слушал крики вышедшей из себя девушки.
– Это мог бы быть ваш план, разве нет?
– Я не вожусь с ворами! Делать мне нечего?! Я – известная балерина, без пяти минут прима знаменитой труппы!
– Но вы не прима. Прима здесь Софи Монтескье.
При этих словах в глазах Анны-Марии мелькнула животная ярость, которая пробрала ее до дрожи. У нее дернулась губа от бешенства. Замахнувшись, она влепила звонкую пощечину Аиму Лерою. Это была оглушающая вспышка.
Воцарилась полная тишина. Все испуганно замолчали и в шоке уставились на балерину, которая ударила капитана полиции. Анна-Мария нагнулась, схватила сумку и, красная от злости, пулей вылетела из студии. Растерянные Мерик и Эль Монуа расступились, дав ей пройти. Аим потер горящую щеку и обернулся к коллегам. Они стояли как громом пораженные. По правде говоря, так в студии себя чувствовали все.