– Ты пойдешь на прием как спонсор, а в середине вечера исчезнешь, проберешься к блоку питания системы безопасности здания и вырубишь сигнализацию. Точнее, «заморозишь» ее: она как бы будет включена, но на деле бесполезна. Чтобы никто не мог вызвать полицию, Интерпол и местную охрану. В общем, никакой связи внутри здания.
Нордан кивнул, внутренне расслабившись. Его беспокоила мысль о том, что придется играть на публику. Но, к счастью, его, как обычно, назначили возиться с техникой.
– А что же делать мне? – спросила Рия.
Сантана улыбнулся, когда она заговорила, потому что очень ждал этой части рассказа.
– А ты, детка, наша самая главная героиня. Ты, по сути, дашь нам шанс обокрасть этих снобов. Ты придешь на прием со мной в паре.
Валевская начала хмуриться.
– И ты будешь под своим именем.
Она на секунду замерла, пытаясь переварить сказанное Маэлем. Она будет под своим именем. Под своим… Что он имеет в виду? Что на прием в компании мошенников явится Анна-Мария, мать твою, Валевская?
– Чего? – нервно хихикнула она.
– Ты придешь на прием вместе со мной, Рия. И будешь сама собой: прима-балерина театра, девушка из высшего общества в компании с известным специалистом по ценным вещам. Мы с тобой сыграем блистательный дуэт, ты благодаря своей харизме вытянешь из любого все, что нам нужно. А потом станцуешь настолько восхитительно, что у всех потекут слюнки. Пока все будут глазеть на тебя, мы сделаем всю грязную работу. Ты, моя дорогая, звезда всего плана.
Он смотрел своими яркими серыми глазами прямо на нее, и хоть его слова и казались абсурдом, но отчего-то ей было даже лестно.
– Меня разве потом не заподозрят? – с сомнением пробормотала она. – Не часто ли я фигурирую в деле о «Волках»?.. Аим снова начнет меня подозревать.
Леманн сощурился:
– А ты переверни все в свою сторону! Не ты ли говорила, что вертишься с ним лишь из выгоды? Так пора отвечать за свои слова, Анна-Мария. Покажи, что действительно можешь манипулировать им. Ты ведь невинная девочка в его глазах, не так ли?
Он был прав. Рия знала, что нужно извлечь хоть какую-то выгоду из отношений с Лероем, но, боги, врать ему было так неприятно! Она поняла это, когда во второй раз отказалась от встречи с ним, соврав, что навалилось много работы. Валевская на самом деле всего лишь избегала его, надеясь таким образом избавиться от начинающейся зависимости, когда скучаешь по его глазам, желаешь увидеть улыбку и услышать смех, коснуться теплых сильных рук, ощутить его близость. Вот эта самая зависимость уже медленно поглощала Анну-Марию. Нужно безжалостно раздавить все это в зародыше, не дать себе просто влюбиться.
Она понимала, что это возможно. Какой бы самодостаточной Рия ни была, забота, тепло и внимание Аима сбивали ее с толку и превращали в обычную девушку, чье сердце начинает таять от такого отношения. Потому она старательно пыталась выгнать капитана из своей головы.
– Этому быть! – уверенно заявила Рия, ударив кулаком по столу. – Разведем этих уродов насколько это возможно!
Ее слова стали тостом дня.
«Сбросить».
Перезванивает.
Твою мать! «Сбросить».
Приходит сообщение: «В чем дело?»
Прикусывает губу, давится от сожаления.
Снова перезванивает.
«Сбросить». Быстро набирает на экране и отправляет: «Не могу сейчас говорить».
Аим позвонил уже три раза за этот вечер. И всякий раз Рия сбрасывала, не зная, что же придумать на этот раз. Да и возможности поговорить просто не было – в студии с ней был Маэль. Выглядел, кстати говоря, прекрасно: шикарный клетчатый костюм, уложенные волосы, элегантные очки, в руках кожаное портмоне. Чертов герой обложек! Он с ноткой восхищения также оглядывал Анну-Марию.
– Ты выглядишь как королева, – сказал он абсолютно честно. – Я не вру. Господи, какая же ты красивая.
Она лишь ухмыльнулась, пытаясь не реагировать на его слова. Ее взгляд мельком упал на зеркало. Анна-Мария и правда была чудо как хороша сегодня: вечернее ярко-красное платье с разрезом до бедра, темные волосы уложены в замысловатую прическу, декольте украшено блестящим колье. Девушка из высшего общества, как сказал Маэльен. Стоило признать, у Маэля, который выбирал ей этот образ, был вкус. Красный цвет отлично подчеркнул черные как смоль волосы Рии, ее матовую веснушчатую кожу и яркие голубые глаза.
– Ты прав, – спокойно ответила она. – Эти щенки и правда выложат мне все, стоит мне наклониться к ним своим декольте.
– Не надо таких дешевых трюков, – отмахнулся Сантана. – Действуй тоньше.
Они вдвоем готовились к приему. Кристиан уже был на месте. Будучи официантом, он подготавливал зал к приему и к их операции. Кайле и Най тоже уехали готовиться. Рия и Маэль остались вдвоем.
– Мы будем как пара? – спросила Рия.
Поправляя воротник рубашки и разглядывая себя в зеркале, Маэль ухмыльнулся:
– А тебе это нравится?
– Не в этом дело, – сразу же ответила она, недовольно смерив Маэля взглядом. – Просто… так, наверное, будет лучше.
Сантана обернулся, несколько удивленно глядя на Валевскую. Выражение ее лица словно говорило: «А что такого?»
– Это почему же?
Он явно не ожидал от нее такого предложения. Анна-Мария лишь пожала плечами.
– Видимо, ты ведешь меня на этот вечер, чтобы все пялились на меня. Я это ненавижу еще со времен балета. Иногда мы устраиваем приемы для спонсоров в честь нового балетного сезона. Это очень важный вечер, все балерины ходят в платьях, но на деле же мы просто пытаемся продать свое искусство за наши тела и лица. Нас рассматривают, оценивают, мы занимаемся каким-то вытягиванием денег. Меня всегда чуть ли не облизывали своими сальными взглядами эти мерзкие спонсоры. А многие еще и предлагали невесть что.
Слушая ее, Маэль видел, что Рия действительно ненавидит все это: она говорила с раздражением и презрением, уставившись в одну точку.
– И?
– В общем, я надеюсь, что если приду в паре с тобой, то никто не посмеет смотреть на меня этим взглядом. Или подойти и предложить уединиться.
– Ты думаешь, что…
– …Они побоятся тебя, – закончила Анна-Мария.
Сантана мягко улыбнулся.
– Детка, любой испанский мужчина мечтает услышать это. Я не подпущу никого к тебе. Только если он решит умереть ради этого.
Осматривая ее хрупкий силуэт в роскошном вечернем платье, Сантана невольно подумал: «Однако, быть может, ради этого стоит умереть». Он ощутил какое-то странное удовольствие и даже радость, пробравшую до костей, когда услышал от Анны-Марии, что ей нужна его защита. Это было так непохоже на нее. И уж тем более нетипично то, что она сказала это вслух. Ему хотелось погладить ее по волосам, положить ее голову к себе на плечо, обнять. С той ночи, когда непреодолимая тяга привела Маэльена в ее спальню, Рия все чаще крутилась в его мыслях, и это начинало напрягать. Но Маэль был честен с собой и не отрицал своих желаний: да, она ему нравится, да, он ее хочет и да, ему, черт возьми, хочется обнять ее сейчас. Просто хочется, и все тут. Но Маэль знал, что, скорее всего, получит за это, поэтому поборол свое желание.
Он вынырнул из своей задумчивости и заметил, как пристально Рия смотрит на него. Моргнув, Маэль спросил:
– Что такое?
– Никогда не видела у тебя столь глупого выражения лица, – ехидно ответила Анна-Мария.
Ну ладно, не так уж ему и хотелось ее обнять.
Ему захотелось съязвить в ответ, и прежде, чем подумать, он выпалил:
– Именно поэтому твоя семья тебя и не выносит – ты язва, Рия.
Ее ярко-синие глаза моментально наполнились яростью. Анна-Мария подскочила к Маэлю и прошипела ему в лицо:
– Еще раз ты скажешь что-то обо мне и моей семье – я вырву тебе язык!
– Не относись к этому так болезненно, – спокойно сказал он, даже не попятившись, а смело встретив напор. – Это только выдает твои слабости.
– Да что ты вообще знаешь об этом? – фыркнула Анна-Мария. – Что тебе вообще известно о моей семье?!
– Достаточно, чтобы судить об этом!
Анна-Мария хотела было сказать Маэлю, что он, любимый сын у своей матери, не поймет ее никогда. Но что-то в его словах напрягло Рию. Она застыла, глядя на мужчину своими подведенными черным глазами, губы в красной помаде еле заметно дрогнули.
– Что?.. Что ты имеешь в виду?
– Я знаю больше, чем ты думаешь.
Он спокойно развернулся и стал надевать часы, собирать вещи, искать ключи от машины. Рия осталась стоять, всматриваясь мутным взглядом в никуда. Она просто не понимала.
Маэль же проклинал себя за свой язык, и злился, что вовремя его не прикусил. Нельзя говорить Анне-Марии, что он рылся в ее вещах. Нельзя говорить, что нашел письмо. И особенно нельзя говорить, что он смог его прочесть.
Содержание письма настолько впечатлило Маэля, что он перечитывал его снова и снова, пока не выучил наизусть. Слова, написанные изящным почерком, его глубоко поразили. И он понял, откуда проблемы Анны-Марии. Текст снова всплыл у него в голове. Взять хотя бы первые строки.
«Моя дочь Анна-Мария!» Какой нормальный родитель напишет такое обращение в письме? Ничего более странного, отстраненного и холодного придумать нельзя. Это было так официально и при этом бездушно, что еще с первых строк письма Маэль понял, что читать будет непросто.
«Спасибо, что у тебя хватает совести не позорить нас настолько, чтобы сидеть в солистках. Уж спасибо хотя бы за то, что стала примой второго состава.
Конечно же, это смешно. Смешно и позорно, что ты все-таки не полноправная прима. Ты, быть может, пытаешься специально унизить наш род? Вспоминая тебя в детстве, могу сказать, что ты всегда обладала незаурядной вредностью и злопамятностью. Месть ли это? Или ты столь бездарна, что у тебя не хватает способностей стать первой среди первых? Прискорбно, Анна-Мария, очень прискорбно. Стало быть, тебе недостает мотивации? Позволь рассказать тебе о твоих близких.