— А если фабр предаст? — спросил Траян.
— И куда он потом денется? — пожал плечами Адриан.
Император покусал губу. Он это понимал, вопрос следовало задать для порядка, просто, чтобы разложить по полочкам собственные мысли.
— Ладно. Будь по-вашему. Гай, вели привести фабра.
Через некоторое время Деметрий оказался в принципии. Затравленным взглядом стрельнул по сторонам.
Суть дела изложил Адриан. Император молчал, испытывающе глядя на механика.
— Надеюсь, ты понимаешь, что город в кольце и, если предашь, бежать тебе всё равно некуда? — спросил претор.
Деметрий кивнул. Всё он понимал.
Траян посмотрел на племянника и чуть прикрыл глаза. Тот ответил лёгким кивком.
Позже, под вечер, Адриан стоял и смотрел на вереницы легионеров, что возвращались в лагерь после очередного неудачного штурма. Вглядывался в лица. Выхватил одно из них.
Он уже награждал этого человека за отличия. Гней Прастина. Дружок у него ещё молчаливый здоровяк. Этого Прастину звали Балаболом за невоздержанный язык, но имелось ещё одно прозвище — Ледяной. Так его нарекли в легионе за совершенную отмороженность.
— Эй, легионер, подойди-ка сюда, — позвал Адриан.
Всё случилось в тот день, когда ауксилларии из Первой когорты бриттов прорвались в нижний город, на Храмовую террасу. Бриттов немедленно поддержали центурии легиона Минервы.
— Фабр, ты где? — крикнул Прастина, не поворачивая головы, не отрывая взгляда от ворот.
— За тобой! — пропыхтел Деметрий.
— Не отставай, вперёд не лезь! Держись, как пришитый!
— Фабр, щит выше! — рявкнул тессерарий, стоявший в первом ряду.
«Выше… Глаза у него на затылке что ли? Где бы ещё силы взять на эту дверь неподъёмную…»
Контуберний выстроился в колонну. Первым Марк Леторий, потом Молчаливый Пор, за ним Балабол.
Деметрий, одетый, как дакийский воин, но вооружённый римским щитом, держался четвëртым. Остальные за ним. Слева и справа легионеры других контуберниев.
— Черепаху! — крикнул центурион, который шёл впереди, где-то справа.
Приказ побежал по рядам. Повторил его и Леторий. Деметрий рывком вскинул щит, образуя крышу. Положил край на щит Балабола. Будто черепица.
— Вперёд!
Легионеры, построились в узкую колонну, шесть человек в ширину. Маленькими шажками, сохраняя нерушимость коробки из щитов, миновали сорванные с петель ворота.
— Под ноги смотреть!
Деметрий скосил глаза вниз. Всë пространство перед воротами, а особенно за ними усеяно трупами.
Впереди та ещё жара — бритты-ауксилларии рубились с даками.
Поначалу, когда таран разломал ворота, ауксилларии стремительным натиском прорвались в город на полсотни шагов. Даки сначала попятились, но быстро опомнились и навалились на бриттов с трёх сторон. Здесь были не полуголые коматы с фальксами, а «носящие шапки», дружинники тарабостов. Все, как один в чешуйчатой броне. Шлемы с высокой тульëй, с гребнями, нащëчниками. Круглые и овальные щиты расписаны узорами из листьев.
Бритты пятились под их натиском.
— Крылья! — крикнул центурион.
Пройдя ворота, «черепаха» начала перестраиваться. Задние ряды быстро перемещались на фланги, наращивая фронт.
— Анектомар! Дол имлайен, кинорсвивир! — прокричал кто-то из бриттов, оглянувшись и увидев подмогу.
Бритты тоже растекались на фланги. Деметрий толком ничего не видел, перед глазами всë плясало, сердце бешено колотилось, а рука, сжимавшая рукоять щита, уже отваливалась.
— Фабр, ты где? — снова крикнул Гней.
— За тобой!
— Не ссы там! Щас будет!
— А-а! Чалас руда! — первый из варваров с перекошенной бородатой рожей обрушил свой серп-переросток на край щита Летория и расколол его на треть. Тессерарий выбросил вперёд меч и накормил клинок печенью дака. Тот взвыл, отшатнулся, завалился на спину и потянул за собой и фалькс, и щит. Леторий не удержал скутум и раскрылся. Упал на колено. Отбил фалькс другого варвара маникой. Заскрежетала сталь по стали.
Маника — пластинчатый доспех, закрывавший правую руку. Им обеспечивались не все легионеры.
Пор тут же прикрыл тессерария своим щитом и заступил на его место.
— Фабр?!
— Здесь!
Варвары схватились с легионерами по всему фронту. Продвижение замедлилось, а вскоре римляне и вовсе остановились. Сзади напирали свои, спереди враг.
Всё мысли Деметрия занимала забота, как бы не упасть. Раньше времени.
— Залмоксис!
Даки сопротивлялись с нечеловеческой яростью, ибо враг медленно, но верно, подбирался к храмам.
— Дарса йетер, тару скалп! — орал воин в дорогом, отделанном золотом шлеме. Как видно, большой начальник.
— О, дисе Герос!
— Скалп руда!
— Залмоксис!
Легионеры в ответ затянули нечленораздельный «слоновий» рëв, баррит.
Деметрий тоже что-то орал.
Пор заступил место павшего легионера соседнего контуберния и выпустил вперёд Гнея Прастину, который теперь бился в первом ряду, как сам Марс. Леторий смог встать, остался в строю и шёл теперь за Балаболом.
Именно шёл. Деметрий, оглохший от рëва со всех сторон, совершенно ошалевший, осознавал, что строй легионеров мало-помалу продвигается вперёд.
— Фабр?!
— Здесь!
Даки пятились, а легионеры почуяли победу.
— Тебе, Марс!
— Митра!
И снова рëв.
— Леторий! Готов?! — крик центуриона.
Время?
— Фабр?! — крикнул тессерарий.
— Здесь!
— Готов!
— Леторий, давай!
— Фабр, падай!
Назика, державшийся позади, для верности ему ещё и на плечи надавил. Впрочем, у Деметрия и без того ноги подкашивались.
Он растянулся на земле, лицом к лицу с оскаленной рожей. Дак был ещë жив, он хрипел и корчился, пытаясь засунуть в распоротый живот кишки, выпущенные Балаболом. Тут всё было в крови, Деметрий в мгновение ока весь перемазался.
— Назад! — крикнул центурион и строй легионеров качнулся в другую сторону.
Леторий, пятясь, придерживал Балабола за наплечник, рискуя остаться без пальцев, если какой-нибудь ушлый варвар до него дотянется.
— Фабга де задабите! — крикнул Назика.
Как будто кто-то мог посмотреть себе под ноги. Варвары почуяли, что «красношеие» подались назад и навалились на них, будто у самих сил прибыло.
Деметрию наступили на руку, ударили ногой по голове. Это были уже свои.
Свои? Он начал путаться, кто тут свой.
Легионеры отдали дакам две дюжины шагов, а потом вновь упëрлись, как скала. Даки получили возможность вытащить раненных. Вытащили и Деметрия.
Сражение вокруг храмов шло до вечера, с переменным успехом, уже не сыгранным по замыслу Хмурого. Даки дрались за них с остервенением, но легионы, почувствовавшие близкую победу, было уже не остановить. На Храмовую Террасу проникали всё новые когорты.
И тогда Бицилис приказал всем отходить в Цитадель. Возможно, легионеры сумели бы ворваться в крепость на плечах отступающих, если бы Адриан не приказал ослабить натиск. В рядах даков в Цитадель проник и Деметрий.
Он встретился с Бицилисом и рассказал ему всё. Тарабост, десница Децебала, очень любил свою жену…
— Дальше.
— Что дальше, — мрачно проговорил Деметрий, — дальше случилось неожиданное. Для римлян. Ворота Цитадели открылись и из неё вышли два человека.
— Вы с Бицилисом?
— Да. Все остальные, воины, старики, бабы и дети выпили отраву. Бицилис предложил такую смерть Мукапору и тот согласился. Ему, конечно, и в голову не пришло, что сам Бицилис пить не будет. Ну, ещё кое-кто не стал пить, некоторые попытались прорваться. Безуспешно. Никто не спасся из Сармизегетузы. Никто.
Деметрий замолчал. Дардиолай продолжения не требовал. К чему слова? И так всё ясно. Бицилис, как видно, выдал местоположение тайника. За это ему сохранили жизнь. Видать, рассчитывают, что предатель и в дальнейшем усмирении Дакии поможет. А чтобы и дальше оставался послушным и сговорчивым, Тармисару держат заложницей.
— А ты чего взад-вперёд тут ездишь? — спросил Дардиолай после долгого молчания.
— Я же фабр, — вздохнул Деметрий, — и человек подневольный. Жизнь оставили, свободы не дали. Помогаю теперь им наладить работу рудников. Ты же знаешь, здесь они, неподалёку.
Молния кивнул. Золотоносные рудники, располагались к западу и северо-западу от Апула. Да, совсем недалеко. Главная ценность Дакии обещала теперь изрядно поправить денежные дела империи, идущие в последние годы не слишком хорошо.
— Заново строю подъёмники, дробилки руды, водопровод. Царёвы воины успели всё разрушить. Драка там, на рудниках, говорят, жаркая была. Там же множество пленных работало. Кого-то освободили. Видел таких. На зверей похожи, от счастья плачут, что латынь услышали.
Дардиолай смерил фабра взглядом, полным омерзения и ненависти, но ничего не сказал. Позже, после долгой паузы пробормотал себе под нос:
— Зря наши рудники защищали. Стоило отдавать жизнь ради машин… Как будто не ясно, что Деметрий Торкват у «красношеих» завсегда найдётся. Не один, так другой…
Он опять надолго замолчал, а потом, будто спохватившись о чём-то, спросил:
— А дети?
— Что, дети? — не понял Деметрий.
— Там, в кастелле вы ведь не только Тарму держите?
— Не «мы», а «они», — скривился Торкват.
— Да насрать, — отмахнулся Дардиолай, — там ещё женщины. Я видел старую ведьму Гергану.
Деметрий горько усмехнулся.
— Даже сейчас ты с Вежиной на ножах…
— Не важно, — оборвал его Збел, — там ещё дети. Девочка мне показалась знакомой.
— Конечно, — кивнул фабр, — ты, скорее всего, её видел прежде, ты же следовал за Диегом.
— Кто она?
— Неужто не узнал?
— Нет.
— Это Даоя, дочь Сабитуя.
Дардиолай присвистнул:
— Нихера себе…
— Да, вот так.
— Они что, думают — Сабитуй сложит оружие? Да вот хер им.
Деметрий вздохнул. Збел сидел, будто мыслями улетел куда-то очень далеко.
— А что там за потасовка была? За что этот петух, которому я непременно оторву ноги, бил Тарму?