Джейк Чемберз оживился.
— Не до Шестидесятых. Не так далеко. Скорее ты говоришь об отрезке Второй авеню между Сорок шестой и Пятьдесят четвертой улицами. В тот день, когда я ушел из школы Пайпера, я почувствовал какие-то изменения, когда пересек Пятьдесят четвертую улицу. Речь может идти только об этих восьми кварталах. На этом отрезке находятся магазин звукозаписи, ресторан «Чав-Чав» и «Манхэттенский ресторан для ума». И, разумеется, пустырь. Это другой конец. Это… не знаю…
— Оказавшись там, ты попадаешь в другой мир, — продолжил Эдди. — Какой-то ключевой мир. И я думаю, именно поэтому время там бежит…
Роланд поднял руку.
— Стоп.
Эдди замолчал, выжидающе посмотрел на Роланда, с легкой улыбкой на лице. Но Роланд и не думал улыбаться. От недавнего благодушия не осталось и следа. Слишком много у них дел. А вот времени на все эти дела явно недостаточно.
— Ты хочешь посмотреть, насколько приблизилось время к тому дню, когда перестанет действовать прежнее соглашение. Правильно я тебя понял?
— Да.
— Для этого не обязательно перемещаться в Нью-Йорк во плоти. Хватит и Прыжка.
— Прыжок годится, если нужно только проверить день и месяц, но есть и другие дела. Насчет пустыря мы сильно ошиблись. Очень сильно, уверяю вас.
Эдди не сомневался, что они смогут стать владельцами пустыря и без унаследованного Сюзанной состояния. Он полагал, что история Каллагэна ясно показала, что для этого нужно сделать. Не розы, конечно. Роза не могла принадлежать никому (ни им, ни кому-то еще). Но пустыря, чтобы охранять и защищать розу. И денег для этого, по его убеждению, практически не требовалось.
Испуганный или нет, Келвин Тауэр спрятался в бывшей прачечной, чтобы спасти задницу Каллагэна. Испуганный или нет, Келвин Тауэр 31 мая 1977 года отказался продать последний участок манхэттенской земли, находящийся в его собственности, «Сомбра корпорейшн». Эдди думал, что Келвин Тауэр вполне тянет на героя.
Эдди также думал и о том, как отец Каллагэн закрыл лицо руками, первый раз упомянув о Черном Тринадцатом. Ему очень хотелось вышвырнуть шар из своей церкви… но он все равно держал его там. Как и владелец книжного магазина, отец Каллагэн тянул на героя. И как же они сглупили, предположив, что Келвин Тауэр попросит за пустырь миллионы! Он хотел избавиться от пустыря! Отдал бы его даром, но только надежному человеку. Или надежному ка-тету.
— Сюзи, ты не можешь идти, потому что беременна, — продолжил Эдди. — Джейк, ты не можешь идти, потому что несовершеннолетний. Не говоря ни о чем другом, я уверен, что ты не сможешь подписать контракт, о котором я думаю с тех пор, как отец Каллагэн рассказал нам свою историю. Я мог бы просто взять тебя с собой, но похоже, ты хочешь кое-что проверить в другом месте. Или я ошибаюсь?
— Ты не ошибаешься, — ответил Джейк. — Но я почти готов идти с тобой. Очень уж будет интересно.
Эдди улыбнулся.
— Почти — недостаточно. Что же касается Роланда… извини босс, но в нашем мире ты чувствуешь себя не в своей тарелке. Ты… э… у тебя проблемы с произношением.
Сюзанна расхохоталась.
— Что ты собираешься ему предложить? — спросил Джейк. — Я хочу сказать, что-то ты должен предложить, не так ли?
— Один бакс, — ответил Эдди. — Который я попрошу Тауэра мне одолжить…
— Нет, мы можем дать ему больше. — Лицо Джейка было очень серьезным. — У меня есть пять или шесть долларов. — Он улыбнулся. — Потом накинем еще. Когда все устаканится и на этой стороне.
— Если останемся живы, — вставила Сюзанна, но ее глаза ярко сверкали. — Знаешь что, Эдди? Ты, похоже, гений.
— Балазар и его друзья опечалятся, если сэй Тауэр продаст нам свой участок, — заметил Роланд.
— Да, но, возможно, мы сможем убедить Балазара оставить его в покое. — Мрачная усмешка изогнула губы Эдди. — Если уж на то пошло, Роланд, Энрико Балазар из тех людей, кого я с удовольствием убью дважды.
— Когда ты хочешь отправиться туда? — спросила Сюзанна.
— Чем раньше, тем лучше, — ответил Эдди. — Я просто схожу с ума, не зная, как обстоят дела в Нью-Йорке. Роланд, что скажешь?
— Я отвечу завтра. Мы перенесем шар в пещеру, а там посмотрим, сможешь ли ты пройти через дверь. Твоя идея хороша, Эдди, и я говорю спасибо тебе.
— А если шар закинет тебя в другое место? — спросил Джейк. — В 1977 год, но в другую реальность, или… — Он не мог найти нужных слов. Лишь помнил, какой тонкой казалась ткань реальности, когда Черный Тринадцатый впервые отправил их в Прыжок, какая бескрайняя тьма ждала их за «декорациями» нью-йоркских улиц и домов. — …в никуда, а то и подальше? — закончил он.
— В этом случае я пришлю почтовую открытку. — Эдди пожал плечами и хохотнул, но при этом Джейк успел увидеть, как тот напуган. Увидела это и Сюзанна, потому что взяла руку Эдди в свои и пожала.
— Эй, да все у меня будет хорошо.
— Иначе и быть не должно, — ответила ему Сюзанна. — Не должно!
Глава 2«Доган», часть 1
Когда на следующее утро Роланд и Энди вошли в церковь Непорочной Богоматери, день только занимался на северо-восточном горизонте. Эдди, плотно сжав губы, освещал путь по центральному проходу подсвечником. Магический кристалл, за которым они пришли, мерно гудел. Сонно, но Эдди это гудение совершенно не нравилось. Да и от самой церкви по коже бежали мурашки. Пустая, огромная… Эдди не покидало ощущение, что он вот-вот увидит сидящих на скамьях призрачных фигур (а то и бродячих мертвяков), одаривающих их неодобрительными взглядами.
Но больше всего его раздражало гудение.
Когда они приблизились к алтарю, Роланд открыл заплечный мешок и достал другой, для боулинга, который до вчерашнего дня Джейк держал у себя. Стрелок на мгновение поднял его, развернув, и они вновь прочитали надпись: «ТОЛЬКО СТРАЙКИ НА ДОРОЖКАХ СРЕДИННОГО МИРА».
— Ни слова, пока я не скажу, что можно говорить, — предупредил Роланд. — Ты понял?
— Да.
Роланд направился к тайнику отца Каллагэна, надавил большим пальцем на желобок меж двух досок, и крышка люка приподнялась. Он полностью откинул ее. Эдди как-то видел по телевизору фильм о саперах, которые обезвреживали неразорвавшиеся бомбы, сброшенные на Лондон немецкой авиацией. Движения Роланда живо напомнили ему тот фильм. А почему бы и нет? Если они не ошибались насчет предмета, что лежал в тайнике, а Эдди полагал, что не ошибались, то имели дело похуже, чем с неразорвавшейся бомбой.
Роланд развернул белый стихарь, они увидели ящик. Гудение усилилось. У Эдди перехватило дыхание. Его прошиб холодный пот. Где-то совсем рядом невероятно злобный монстр приоткрыл еще сонный глаз.
Но гудение вернулось на прежний уровень, и Эдди вновь обрел способность дышать.
Роланд протянул Эдди мешок, знаком предложив широко его раскрыть. Эдди подчинился, хотя больше всего ему хотелось шепнуть Роланду на ухо, что надо сматываться и забыть о Нью-Йорке. Роланд вытащил ящик из тайника — гудение опять усилилось. Свечи разгоняли темноту, и Эдди видел, что лоб Роланда блестит от пота. Он не сомневался, что точно так же блестит и его лоб. Если Черный Тринадцатый проснется и закинет их в какое-нибудь черное нику…
Я не пойду. Я буду бороться, чтобы остаться с Сюзанной.
Разумеется, он бы поборолся. Но при этом испытал огромное облегчение, когда Роланд осторожно опустил деревянный ящик в этот странный металлический мешок, который они нашли на пустыре. Гудение не исчезло, но стало куда как тише. А когда Роланд стянул тесемки, превратилось в едва слышный шепот, какой обычно доносится из морской раковины, если приложить ее к уху.
Эдди перекрестил воздух перед собой. Чуть улыбнувшись, Роланд последовал его примеру.
Когда они вышли из церкви, северо-восточный горизонт заметно просветлел. До восхода солнца оставалось совсем немного.
— Роланд.
Стрелок повернулся к нему, приподнял брови. Его рука сжимала горловину мешка, должно быть, тесемкам он не очень доверял.
— Если мы находились в Прыжке, когда нашли этот мешок, как мы смогли взять его с собой?
Роланд обдумал вопрос.
— Может, и мешок находится в Прыжке.
— И сейчас?
Роланд кивнул.
— Да, думаю, что да. И сейчас.
— Понятно. — Эдди помолчал. — От всего этого мурашки бегут по коже.
— Передумал насчет визита в Нью-Йорк, Эдди?
Эдди покачал головой. Но он боялся. Возможно, боялся даже больше, чем в салоне для баронов, когда он вышел в проход, чтобы загадать Блейну пару-тройку загадок.
Когда половина тропы, ведущей к Пещере двери («Она крутая», — сказал Хенчек и не погрешил против истины), осталась позади, пошел уже одиннадцатый час и солнце прогрело воздух. Эдди остановился, вытер шею банданой, посмотрел на извивающиеся сухие русла к северу от тропы. Тут и там в склонах зияли черные дыры, и он спросил Роланда, не гранатовые ли это шахты. Стрелок ответил, что да.
— И в какую ты хочешь отвести детей? Она отсюда видна?
— Видна. — Роланд достал свой единственный револьвер, наставил на выбранную им шахту. — Посмотри поверх прицела.
Эдди посмотрел и увидел глубокую расселину, формой напоминающую двойную букву S. Почти до самого верха она была густо затенена. Он догадался, что солнце если освещало дно, то лишь всего полчаса и в полдень. Одним концом расселина упиралась в скалу. Эдди предположил, что вход в штольню находится именно там, но тень не позволяет его разглядеть. Второй, юго-восточный конец расселины переходил в сухое речное русло, сбегавшее к Восточной дороге. А уж за Восточной дорогой до самой реки тянулись рисовые поля.
— На ум сразу приходит история, которую ты нам рассказывал. — Эдди повернулся к стрелку. — О каньоне Молнии.
— Само собой.
— Только без червоточины, которая сделала всю грязную работу.
— Да, — согласился Роланд, — без червоточины.
— Скажи мне правду, ты действительно собираешься спрятать детей в глухом тупике сухого речного русла?