— Попробуйте теперь, — он поставил ополовиненную чашку перед владельцем книжного магазина. Тауэр вновь надел очки. Одна из дужек погнулась, так что сидели они криво. По левому стеклу змеилась трещина, напоминающая разряд молнии. Мужчины находились у мраморной стойки. Тауэр стоял за ней, Эдди сидел на высоком стуле. Тауэр принес с собой книгу, которую собирался сжечь Андолини, и теперь она лежала рядом с кофеваркой. Похоже, не мог заставить себя с ней расстаться.
Тауэр поднял чашку дрожащей рукой (Эдди заметил, что перстня на ней нет, как, впрочем и на другой руке) и выпил. Эдди не мог понять, почему этот человек пьет черный кофе. Сам-то он полагал, что кофе надо пить с молоком. После месяцев, которые он провел в мире Роланда (а может и лет) кофе, сваренный Тауэром, казался очень уж крепким.
— Полегчало? — спросил Эдди.
— Да, — Тауэр глянул в окно, словно ожидал увидеть возвращение серого «таун-кара», который всего десять минут, как уехал. Потом посмотрел на Эдди. Он все еще боялся этого молодого человека, но прежний ужас покинул его, как только молодой человек убрал огромный револьвер в, как он сказал «суму моего друга». Сума эта, из вытертой выцветшей кожи, где-то напоминала женские сумки, с одной лямкой, какие носят на плече. Только молнию заменяли тесемки. Келвин Тауэр подумал, что вместе с револьвером молодой человек убрал в суму и какую-то свою, самую жуткую часть. И Тауэра это радовало, позволяя надеяться, что молодой человек блефовал, когда грозил убить не только самих бандитов, но и их семьи.
— А где сегодня ваш приятель Дипно? — спросил Эдди.
— У онколога. Два года назад Эрон увидел кровь в унитазе, когда справлял большую нужду. В молодости ты думаешь: «Чертов геморрой», и покупаешь тюбик «Предотвращая Г.» Но, когда тебе больше семидесяти, ты предполагаешь самое страшное. В его случае все оказалось плохо, но не ужасно. В его возрасте и раковая опухоль теряет активность. Раковые клетки тоже стареют. Забавно, не так ли? В общем, он прошел курс радиационной терапии, и ему сказали, что рака у него больше нет, но Эрон считает, что с этой гадостью нужно быть настороже. Поэтому проверяется каждые три месяца. Вот и сейчас он на обследовании. Оно и к лучшему. Потому что он, пусть и старик, но все равно сорви-голова.
«Надо бы познакомить Эрона Дипно с Хейми Джеффордсом, — подумал Эдди. — Они смогли бы играть в „замки“ вместо шахмат и вспоминать бурное прошлое».
Тауэр, тем временем, грустно улыбнулся. Поправил очки. С мгновение они сидели на его лице прямо, потом снова перекосились.
— Он — сорви-голова, а я — трус. Возможно, поэтому мы и дружим, у каждого есть то, чего нет у другого, мы дополняем друг друга и составляем единое целое.
— Не стоит уж так строго судить себя.
— Какая уж там строгость. Мой психоаналитик говорит, что я — классический пример того, каким вырастает ребенок в семье с мягким отцом и строгой матерью. Он также говорит…
— Извините, Келвин, но мне насрать на мнение вашего психоаналитика. Вы, как могли, держались за этот участок, а это говорит о многом.
— Моей заслуги тут нет, — гнул свое Келвин Тауэр. — Та же история… — он взял со стойки книгу, которая лежала рядом с кофеваркой… — что и с этой книгой и другими, которые они угрожали сжечь. Я не могу расставаться с вещами. Когда моя первая жена сказала, что хочет развестись со мной, а я спросил, почему, она ответила: «Я думала, что ты мужчина, когда выходила за тебя замуж, а оказалось, что ты — амбарная крыса, которая все тащит в нору».
— Пустырь — это не книги, — возразил Эдди.
— Неужто? Вы действительно так думаете? — Тауэр пристально смотрел на него. А когда вновь поднял чашку, Эдди с облегчением отметил, что рука дрожит уже не так сильно.
— А вы — нет?
— Иногда мне снится этот пустырь, — ответил Тауэр. — Я не был там с того времени, как магазин Томми Грэма разорился, и я заплатил, чтобы снести здание. И, разумеется, пришлось поставить забор, который обошелся примерно в ту же сумму, что и снос. Мне снится, что за забором поле цветов. Поле роз. И простирается оно не до Первой авеню, а в бесконечность. Странный сон, не так ли? Эдди не сомневался, что Келвин Тауэр действительно видел такой сон, но подумал, что заметил и кое-что еще в глазах, прячущихся на тонированными и треснувшими стеклами. Подумал, что этим сном Тауэр прикрывает другие сны, о которых не хочет говорить.
— Странный, — согласился Эдди. — Я думаю, вам нужно налить еще чашку кофе, прошу вас, налейте. А потом мы посовещаемся.
Тауэр улыбнулся и вновь поднял книгу, которую Андолини собрался первой превратить в пепел.
— Посовещаемся. Именно так и говорят герои этой книги.
— Посовещаемся?
— Вот-вот.
Эдди протянул руку.
— Дайте взглянуть.
Тауэр замялся, и по его лицу Эдди увидел, что очень уж ему не хочется выпускать книгу из рук.
— Да перестаньте, Кел, я не собираюсь подтирать ей задницу.
— Я понимаю. Разумеется, не собираетесь. Извините, — и все равно книгу Тауэру отдавать не хотелось. — Просто я… некоторые книги для меня очень дороги. А эта — настоящий раритет.
Он передал книгу Эдди, тот посмотрел на прикрытую пластиком суперобложку, и почувствовал, как у него остановилось сердце.
— Что? — Тауэр поставил кофейную чашку на стойку. — Что случилось.
Эдди не ответил. На суперобложке художник изобразил маленькое полукруглое строение, похожее на куонсетский модуль[64], только сделанное из дерева и земли. С одной стороны стоял индеец, в кожаных штанах, голый по пояс, прижимая к груди томагавк. На заднем фоне виднелся допотопный паровоз, мчащийся по прериям. Из трубы в синее небо поднимался серый дым.
Называлась книга «Доган». Написал ее Бенджамин Слайтман Мл.
Из далекого далека Тауэр спрашивал его, не плюхнется ли он в обморок. С более близкого расстояния Эдди услышал собственный голос, отвечающий, что нет. Бенджамин Слайтман Мл. Другими словами, Бенджамин Слайтман-младший. И…
Он оттолкнул пухлую руку Тауэра, которая потянулась к книге. Пальцем пересчитал все буквы в имени и фамилии автора. Само собой, в сумме получилось девятнадцать.
Эдди проглотил еще чашку кофе Тауэра. Не обращая внимания на крепость напитка. Опять взял в руки книгу в пластиковой обложке.
— А что в ней такого особенного? — спросил он. — То есть для меня она особенная, потому что недавно я встретил человека, которого зовут точно так же, как и автора этой книги. Но…
Тут Эдди осенило, он перевернул книгу, в надежде увидеть на задней стороне супера фотографию писателя. Но нашел лишь короткую биографию писателя на заднем клапане: «БЕНДЖАМИН СЛАЙТМАН МЛ. — ранчер из Монтаны. Это его второй роман». А ниже — рисунок орла и слоган: «ПОКУПАЙТЕ ОБЛИГАЦИИ ВОЕННОГО ЗАЙМА».
— Так что в ней такого особенного? — повторил Эдди. — Почему она стоит семь с половиной тысяч долларов?
Лицо Тауэра просветлело. Пятнадцать минут назад он едва не умер от ужаса, но теперь это происшествие кануло в лету, подумал Эдди. Теперь его охватила всепоглощающая страсть. Для Роланда это была Темная Башня, для этого человека — редкие книги.
Он развернул книгу так, чтобы Эдди мог видеть суперобложку.
— «Доган», так?
— Так.
Тауэр раскрыл книгу и указал на передний клапан суперобложки, также прикрытый под пластиком, с кратким содержанием книги.
— А здесь?
— «Доган», — прочитал Эдди. — «Захватывающая история о Дальнем Западе и героических попытках индейца выжить». И что?
— А теперь посмотрите сюда, — торжествующе воскликнул Тауэр и указал на титульную страницу. Здесь Эдди прочитал:
Хоган [65]
Бенджамин Слайтман Мл.
— Не понимаю, — качнул головой Эдди. — В чем суть?
Тауэр закатил глаза.
— Посмотрите еще раз.
— Почему бы вам сразу не сказать…
— Нет, вы посмотрите. Я настаиваю. Радость — в открытии, мистер Дин. Вам это скажет любой коллекционер. Доган — это… ну, ничего. Неправильно напечатанное название на суперобложке уже поднимает стоимость книги, но взгляните сюда…
Он открыл страницу копирайта и протянул книгу Эдди. За значком копирайта стоял 1943 г., что объясняло и орла, и слоган на суперобложке. Здесь книга называлась «Хоган», как и положено. Эдди уже собрался спросить, куда смотреть, но все увидел сам.
— Из фамилии автора исчезли две буквы, «Мл.», не так ли?
— Да! Да! — Тауэр чуть не прыгал от восторга. — Словно книгу в действительности написал его отец! Между прочим, на одном библиографическом конгрессе в Филадельфии я рассказал о книге адвокату, который читал нам лекцию по авторскому праву, так он сказал, что из-за такой вот ошибки наборщика отец этого Слайтмана-младшего мог предъявить права на книгу! Потрясающе, не так ли?
— Безусловно, — кивнул Эдди, думая о Слайтмане-старшем. Думая о Слайтмане-младшем. Думая о том, как быстро Джейк сдружился с последним и почему сейчас, когда он сидел и пил кофе в Калье Нью-Йорк, его вдруг охватила тревога.
«По крайней мере, он взял с собой „ругер“», — подумал Эдди.
— Вы говорите мне, что такие вот мелочи увеличивают стоимость книги в сотни раз? — спросил он Тауэра. — Одна опечатка на супере, парочка внутри, и книга сразу стоит семь с половиной тысяч баксов?
— Конечно же, цена этой книги определяется не только опечатками, — покачал головой Тауэр. — Мистер Слайтман написал три прекрасных романа о Западе, все с позиции индейцев. «Хоган» — его второй роман. После войны он занял в Монтане высокий пост, что-то связанное с распределением водных ресурсов и выдачей лицензий на добычу полезных ископаемых, а потом, ирония судьбы, его убили индейцы. Скальпировали. Они пили около магазина…
«Магазина, который принадлежал Туку, — подумал Эдди. — Готов поспорить на что угодно, фамилия владельца этого магазина — Тук».