Аркадий нажал кнопку «Сообщения».
Там находилось одно голосовое сообщение, посланное в 21.33 с московского номера, и оно не выглядело деловым. «Ты не знаешь, кто я такой, но я постараюсь сделать тебе одолжение. Перезвоню. Скажу только одно: если ты будешь совать нос не в свое дело, тебе его рано или поздно отрежут».
– Немногословный человек. Не узнаешь? – Аркадий передал телефон Виктору.
Сыщик послушал и покачал головой:
– Крутой парень. С юга – в голосе слышится мягкое «о». Но мне плохо слышно. Здесь все говорят. Звякают стаканы.
– Послушай еще разок…
Виктор послушал снова, прижав мобильник поплотнее к уху, а потом улыбнулся, как человек, распознавший единственно нужную бутылку вина из миллиона.
– Антон. Антон Ободовский.
Антона Аркадий знал. Он вполне мог выбросить кого-нибудь из окна.
– Пойду отлить, – не выдержал Виктор.
Аркадий остался один, допивая пиво. Еще одна бригада в спортивных костюмах ввалилась в кафе, дороги России полны угрюмыми спортсменами. Взгляд Аркадия то и дело возвращался к мобильнику. Интересно, далеко ли от квартиры Иванова находится телефон, по которому звонил Антон. Номер был городским. Аркадий знал, что Виктор появится не раньше чем через полчаса – чтобы не оплачивать счет.
Аркадий взял телефон и нажал кнопку «Ответить на сообщение».
Десять звонков.
– Помещение охраны.
Аркадий выпрямился.
– Помещение охраны. Где это?
– Бутырка. Кто это?
К тому времени как Виктор вернулся, Аркадий уже сидел в «Ладе», которая оказалась невымытой. Ветер кренил рекламные баннеры вдоль автострады и хлопал растяжками. «Лада» тряслась, когда мимо пролетали автомобили. Виктор сел за руль.
– Я отвезу тебя к твоей машине. Заплатил? Спасибо, дружище!
– Знаешь, на деньги, которые ты сэкономил на ужинах и обедах со мной, мог бы купить новую машину.
– Да ладно, зато я раздобыл мобильный, поделился с тобой информацией.
«У меня не голова, а Библиотека имени Ленина», – подумал Аркадий. Как только Виктор въехал на автостраду, он сказал ему про звонок Антону, который крайне позабавил опера.
– Бутырка! Вот и алиби.
4
Пятиэтажное здание на Бутырской улице с алюминиевыми окнами, выгоревшими шторами и чахлыми геранями выглядело совсем обычно, если не считать очереди, которая длинной змеей извивалась по тротуару. Цыгане в ярких тряпках, чеченцы в черном и русские в кожаных куртках – все они враждовали между собой как представители разных национальностей, но выглядели одинаково жалко со свертками, которые, один за другим, покорно подавали в стальную дверцу для тех, кто был по ту сторону.
Аркадий сунул удостоверение в дверцу и прошел через зарешеченные ворота в туннель, где охранники в военной форме прохаживались с овчарками, которые то и дело оглядывались на хозяев в ожидании команды: «Пропустить», «Взять». Туннель выходил на полностью скрытую от улицы крепость с красными стенами и башнями, окруженную вымытым добела внутренним двором. Недоставало только рва с водой. Однако здание для многих ассоциировалось отнюдь не с волшебной сказкой, а, скорее, с кошмаром. Бутырка была построена при Екатерине Великой, и с тех пор более двух столетий все правители России – цари, партийные вожди и президенты – снабжали ее государственными преступниками. Охранник с удлиненной снайперской винтовкой, следивший за Аркадием из башенки, возможно, в прошлой жизни был стрельцом. На спутниковых антеннах, расположенных вдоль зубчатых стен, могли торчать головы. Во времена Сталина каждую ночь черные «воронки» доставляли новые жертвы в этот самый внутренний двор с этими же самыми, красными, как кровь, стенами, и на вопросы о чьем-нибудь здоровье, местонахождении и судьбе можно было ответить единственным словом, которое произносили шепотом: Бутырка.
Поскольку Бутырка являлась тюрьмой предварительного заключения, визиты следователей были там обычным делом. Аркадий прошел за охранником через приемное помещение, где новички – бледные, как ощипанные цыплята, парни – снимали гражданскую одежду и облачались в тюремную. Широко раскрытые глаза были устремлены на старые, похожие на гроб, ниши, в которых вряд ли можно сесть, – хорошее место для умерщвления монахами плоти и замечательный способ представить ужас заживо погребенного.
Аркадий поднялся по изношенным мраморным ступеням. Сетка, протянутая между перилами, исключала возможность передавать записки. На втором этаже низкие окна скупо пропускали свет, и от этого создавалось впечатление, что ты находишься под водой или стоишь с закрытыми глазами. Охранник провел Аркадия вдоль ряда старых черных дверей, окованных железом, каждая имела полочку для подачи еды и глазок.
– Я здесь новенький. По-моему, эта, – сказал охранник. – Мне так кажется.
Аркадий отвел в сторону язычок глазка. По ту сторону двери, в камере, рассчитанной на двадцать заключенных, находилось человек пятьдесят. Наркоманы, воры, мелкие жулики. Спали они поочередно при тусклом свете лампочки в проволочной оплетке и зарешеченного окна. Затхлый, спертый воздух, зловоние пота, перловки, курева и дерьма в параше. В жару все раздевались до пояса – молодые заключенные были белые, как сметана, ветераны – синие от татуировок. Туберкулезный кашель и шепот висели в воздухе. Несколько голов повернулись в сторону открывшегося глазка, но большинство не отреагировали вообще. Человек в Бутырке мог дожидаться суда девять месяцев.
– Нет? А эта? – Охранник показал Аркадию на соседнюю дверь.
Аркадий посмотрел в камеру. Такого же размера, как и первая, но здесь был единственный обитатель – культурист с короткой стрижкой белесых волос в обтягивающей черной футболке. Он упражнялся с эспандерами, привязанными к койке, которая была прикреплена к стене, и всякий раз, когда он сгибал бицепс, койка стонала.
– Эта, – сказал Аркадий.
Антон Ободовский являлся воплощением удачливого мафиози. Он был мастером спорта, посредственным украинским боксером, а потом телохранителем местного босса. Однако Антон был честолюбив. Как только у него появился пистолет, он начал угонять машины, выбрасывая из них водителей. А затем стал принимать заказы на определенные машины, организовал свою бригаду и воровал машины в Германии, перегоняя их потом через Польшу в Москву. В Москве он решил разнообразить свою деятельность, предложив защиту небольшим фирмам и ресторанам, которые потом присваивал себе, пожирая целые компании и отмывая деньги через рестораны. Этот человек жил как принц. Подъем в одиннадцать, белковая диета. Час в тренажерном зале. Короткие телефонные указания и визит в авторемонтные мастерские, где его механики разбирали краденые машины на запчасти для перепродажи. Он приобретал одежду в магазинах, где с него обычно не брали денег, бесплатно обедал в ресторанах. Одевался в черный костюм от «Армани», проводил время сразу с двумя самыми красивыми проститутками и никогда не платил за секс. Бриллиантовый перстень в виде подковы означал, что его хозяин везунчик. В определенных кругах Антон занимал высокое положение и все же был не удовлетворен своей жизнью.
– Банкиры – вот кто настоящие воры. Люди приносят тебе деньги, ты обводишь их вокруг пальца, оставаясь при этом неприкосновенным. Я делаю сотню тысяч долларов, а банкиры и политики – миллионы. Я червяк по сравнению с ними.
– Неплохо живете, – сказал Аркадий вместо приветствия. В камере был телевизор, видеомагнитофон и CD-плейер. Коробка от «Пиццы Хат» валялась под койкой, а поверх нее автомобильные журналы, рекламные туристические проспекты, видеокассеты. – Сколько вы уже здесь?
– Три ночи. Хотел бы спутниковую антенну. Стены этого места слишком толстые, и прием дерьмовый.
– Жизнь – штука крутая.
Антон оглядел Аркадия с ног до головы.
– Посмотрите на свой плащ. Им только машину вытирать. Хотите прошвырнуться со мной по магазинам? Мне как-то не по себе, что я здесь, в тюрьме, одет лучше, чем вы на воле.
– Спасибо. Не хочу.
– За мой счет. Я парень щедрый. Все, что здесь видите, оплачено мной. Все по закону. Разрешено все, кроме спиртного, сигарет или мобильников. – Антон был ненасытен, как акула. Человек мог загордиться от одного разговора с ним, подумал Аркадий.
– И какого предмета лишиться хуже всего?
– Я не пью и не курю, и поэтому для меня это телефоны. – Никто не потреблял так активно телефоны, как люди из криминальных кругов. Они использовали краденые мобильники, чтобы избежать подслушивания, а самые осторожные, вроде Антона, меняли телефоны каждую неделю. – Без телефона я как без рук.
– Мобильники привели к упадку письменной речи. Снимите розовые очки.
– Я тренируюсь. Никаких препаратов, стероидов и гормонов.
– Сигарету?
– Спасибо, не надо. Только что сказал вам – я сохраняю себя сильным и чистым. Я раб слова «ничего». Жалко видеть, что такой человек, как вы, курит.
– Слабость.
– Ренко, подумайте о себе. Или о других. Вспомните о пассивном курении.
– Ладно. – Аркадий убрал пачку. Ему было противно от того, как Антон изгаляется. В действительности он имел три ипостаси. Антон-бандит, который свернул бы вам шею с такой легкостью, словно пожал бы руку. Антон-бизнесмен и Антон-скромняга, отводящий глаза, когда говорилось о чем-то личном. Больше всего Аркадию не хотелось бы встретиться с разъяренным первым Антоном.
– Я просто думаю, что в вашем возрасте тоже следует задуматься о здоровье, – продолжал Антон.
– В моем возрасте?
– Впрочем, это ваше личное дело.
– Вот это мне нравится.
Улыбка искривила губы Антона.
– Видите, мы почти достигли взаимопонимания.
Аркадий и Антон действительно понимали друг друга. Понимали, что элитную камеру Антон получил только вследствие неимоверных усилий властей Бутырки поднять старые казематы до стандартов современной европейской тюрьмы. Понимали, что подобная камера явно предназначалась для лица, предлагающего наивысшую цену. Понимали они и то, что пока криминал правит на улицах, татуированных, престарелых преступников второго сорта травят в тюрьмах. Если бы Антона сунули в обычную камеру, он оказался бы акулой в садке с тысячью пираньями.